Он, конечно, может...

В своем больном воображении Говард растил страну любви, и она была воистину прекрасной, но... снаружи посылал неспелые дожди унылый май, а прозрачная полузеленая листва билась насмерть за каждый проблеск солнца. Несговорчивые тучи сердились на людей и все падали сверху на них, падали, падали...

Говард слушал, как играет на гавайской гитаре старый Освальд, живший под крышей своих гипнотических звуков, и видел окончание этого вялого лета. Говард собирал в каменных дебрях урожай из явлений и событий. Он фокусировал город на своей бледной ладони, испачканной мелом, был неисправимым авангардистом, законченным идиотом, человеком, совсем бесполезным для людей, ковыряющихся в содержимом своих больших тарелок. Говард любил кошек, свою созерцательную лень и, конечно же, Бога, которого не знал, но верил, что обязательно надо, чтобы он был, иначе уйдет сказка, а с ней и его, Говарда, хоть какая-то, нужность.

Он вспомнил, как однажды в детстве шел по улице, а навстречу ехал автомобиль. Отмечали городской праздник, и прохожих почти не было. А тут вдруг машина на огромной скорости! Что-то в ней случилось, потому что в городе быстро ездить не разрешалось, и даже сигналить, чтобы не нарушать покой медного Феникса, вертящегося на ратуше над рыночной площадью.

Но это было красивое зрелище - красный автомобиль, торжественно увеличивающийся в его глазах. Он даже успел увидеть девушку, сидящую за рулем - утонченное лицо, обрамленное плотно замотанной полосатой косынкой, черные солнцезащитные очки.
Машина через несколько секунд собьет его с ног. Скорее всего, насмерть. И все!.. Если... если она не изменит направление. Говард открыл рот и решительно произнес только два слова: "Не надо!"

Он увидел, как у автомобиля вдруг спереди отвалилось левое колесо. Оно дугой влетело в окно магазина, выметая оттуда манекены, а машину резко кинуло на стену городской земельной конторы, в которой работала тогда еще живая мать Говарда.

Женщину не спасли. Он наблюдал, как ее тело потом вытягивали из-под обломков пожарники. Но красивого лица у тела уже не было.
Тогда ему стали понятны две вещи. Всегда есть что-то, которое - до и после. Это первое. И второе - он ощутил намерение. Однако, оно оказалось не таким уже и безобидным. С тех пор он всегда знал: если тебе чего-то сильно хочется, посмотри - нет ли возле тебя людей...

Говард подошел к Освальду и положил в его кепку деньги, заработанные на уличных рисунках.

Говард денег не жалел. Говард жалел, что не может прекратить дождь. Нет, он, конечно, может, но...