Пули в её голове

чувствовала, что мы стоим здесь все вместе. Кто-то из них сказал мне:
- У тебя в голове пули. Неразорвавшиеся пули.  Они могут взорваться в любой момент. Стой и не шевелись, пока мы не придумаем, что с этим делать.  Но что делать и как – пока не понятно. Самое главное – не шевелись.
  Я покорно кивнула. Посмотрела вверх – там было ясное голубое небо в расщелине домов. И солнце – как в колодце. Я засмотрелась и сделала несколько шагов ему навстречу.
- Куда ты?! Не шевелись! – услышала я голоса позади.
- Странное дело – думала я. -  Неразорвавшиеся пули. Даже если я не буду шевелиться – чем мне могут помочь? Ведь достать их нельзя. А если достать их нельзя, то зачем тогда мне ждать?  Какой смыл стоять и не шевелиться, если любая из этих пуль  может разорваться в любой момент. Интересно, как это? – Во сне мне тоже не было страшно. Я просто рассуждала без особых эмоций и чувств. Солнце надо мной двигалось куда-то в сторону, и вот-вот готово было исчезнуть из виду, я потихоньку стала идти за ним, не спуская с него глаз. Позади слышались все те же окрики. Но меня это не волновало. Солнце было прекрасным. Осторожными маленькими шажками я вышла из узкого пространства между домами и оказалась где-то за городом. Великолепная  открытая местность – склоны, деревья, голубое небо уходит в бесконечность. Теплая золотая осень. Солнце светит так ласково. И не слепит глаза, можно спокойно на него смотреть. И я смотрю. И иду за ним. Теперь какой-то мужской голос закричал мне вслед: «Стой! Тебе же нельзя шевелиться! Ты умрешь! Куда ты?! Остановись!»
  «Что толку стоять? – продолжаю я рассуждать, не обращая внимания на возгласы, и они постепенно исчезают. -  Пули могут  взорваться в любой момент.  Даже если разорвется всего одна пуля -  я сразу умру. Я даже не почувствую взрыва. Меня просто больше не будет. Нигде. Никогда. И никто не может на это повлиять. Сделать ничего нельзя. Но солнце – оно такое ласковое, и мне так хорошо идти за ним!» Ты знаешь, прямо во сне я физически ощутила такую необыкновенную легкость! Я так не чувствовала себя уже много месяцев.  Будто крылья выросли за спиной, и я вот-вот готова была взлететь над этой великолепной природой прямо к солнцу. Я почувствовала счастье. Настоящее. Оно заполнило всю меня. Я тихонько начала кружиться. Я была легкой, воздушной, счастливой… И свободной. Я была свободной от всего.
- Удивительный сон, - сказала я.
- Да. Такие сны не забываются. Он перевернул мою жизнь. Я проснулась другой. Я подумала – чего мне ждать? Я все равно умру. Может завтра, может через месяц или несколько лет, а может, проживу еще лет пятнадцать – какая, в сущности, разница? Зачем ждать этого и бояться пошевелиться? Я ведь и на самом деле живу в узком пространстве колодца, запертая в рамки каких-то норм, правил, представлений  о том, какой должна быть хорошая мать и жена. Я забыла все свои мечты. Я забыла, что мне нравится, а что нет. Мне, не мужу, ни детям – мне самой! Я жду смерти как избавления. Я обрадовалась её скорому приближению, потому что она разрушит всё, и мою жизнь, вот такую, нелепую, неинтересную, бессмысленную, в которой нет меня настоящей, в которой как в склепе похоронена моя сущность. Я духовно умерла в этой жизни. Поэтому физическая смерть не пугает меня, Самое страшное уже случилось – исчезла я сама.
- Аня, - осторожно спросила я, когда возникла пауза, - а дети? Неужели ты совсем не думала о них, когда хотела умереть?
- Я знаю, это звучит дико, но я была уверена, что почти ничего не даю своим детям, кроме примера смиренного уныния. Мне было очень жаль с ними расставаться, но я думала, что Игорь и его мать смогут  воспитать их и без меня. Они умные, образованные, они очень любят Андрюшку и Никиту, они не бросят их, не оставят без внимания.
- Это звучит так грустно.
- Грустно. Было грустно до того самого момента, пока мне не приснился этот сон. Тем субботним утром, окинув взглядом свое испуганно-мрачное царство, я буквально вытряхнула из постели сыновей.
- Быстро завтракайте и поедем в центр. Я покажу вам такую Москву, которую вы еще никогда не видели!
- Это еще зачем? – проворчал Игорь, - я вообще-то планировал сегодня отоспаться.
- Ну и пожалуйста, - на удивление легко ответила ему я, - спи на здоровье! Едет только тот, кто хочет.
- Я хочу!
- И я! – Никитка даже подпрыгнул от радости.
  Мы провели изумительный день. Гуляли, смеялись, бегали наперегонки, ели мороженное, но главное, беспрерывно разговаривали. Я показала мальчишкам Москву своего детства. Будто снова оказалась там – весёлая, счастливая, с ворохом желаний, чувств и планов на будущее. И никаких страхов. Никаких рамок. Никаких условностей.
  Уже возвращаясь  домой, я поняла, что всё изменилось. Мысли понеслись  с огромной скоростью. То, что еще вчера не могло мне и в голову прийти, сегодня туда влетало, врывалось, заполняло всё моё существо, разворачивалось мельчайшими деталями и подробностями.
  Я продала маленькую квартирку на Патриарших, которая мне досталась от бабушки (до этого мы с Игорем её сдавали) и купила взамен более просторную в одном из спальных районов. Оставшуюся сумму положила на счет под проценты. Переехала с мальчишками в новую квартиру и подала на развод.
-  Аня, неужели ты подала на развод в тот самый момент, когда  у тебя обнаружили опухоль?! Ты ведь знала, что можешь умереть! Обычно в такой ситуации люди наоборот ищут опору, ищут тех, кто мог бы помочь им, поддержать. И это обычно члены семьи. Я не понимаю…. Как же так?! Что тобою двигало?
- Жизнь. – Сказала, как отрезала Аня и посмотрела мне прямо в глаза. –  Весело шагая с моими мальчишками по Никольской улице, я вдруг поняла, что живу. Я выбрала жизнь. Понимаешь? И чтобы выжить, мне нужны были силы – моральные и физические. Но Игорь не мог мне их дать. Наоборот – он забирал у меня последнее, настойчиво пытаясь сделать из меня то, чем на самом деле я не была.
- Но ведь ты могла поговорить с ним, объяснить ситуацию, рассказать, чего на самом деле ты хочешь.
- Если бы я была здорова, наверное, так и нужно было сделать. Ведь глупо винить во всем Игоря –  в конце концов, я сама позволила так к себе относиться. Но я была обессилена. Во всех смыслах. Буквально. Я поняла, что не смогу сопротивляться, что у меня нет сил бороться еще и с ним. Я поняла, что у меня не хватит сил спасти наши отношения. В тот момент мне нужно было спасать саму себя. Это как в самолете: "…если вы путешествуете с ребенком, наденьте кислородную маску сначала на себя, потом на ребенка". Ребенок, в нашем случае - это наши отношения.  Если бы я не спасла себя, то эти отношения просто не с кем было бы уже строить. Игорь был моим главным раздражителем на тот момент. Он давил на меня, не давал дышать, окружив своими правила и принципами. А мне нужна была свобода. Полная свобода, чтобы найти свои скрытые резервы, включить волю, вернуть уверенность в себе. Я не могла ждать, когда он найдет время, чтобы уделить мне вынимание. У меня была опухоль. И не было больше времени. Одним словом, я ушла от него, чтобы выжить.
  Я долго молчала. В голове звучали Анины слова. Я представляла, что она чувствовала, и каково ей было тогда. И всё-таки не могла понять.
-  Тебе было плохо - это так. Тебе нужны были резервы, я понимаю. Но развод? Аня, разве развод – этот так просто? Развод выматывает даже здоровых людей, это одно из труднейших испытаний.
- Я знаю, что слово «развод» отзывается у тебя самыми разными очень болезненными историями, с которыми ты сталкивалась. Но меня сам факт развода не пугал. Людям больно, потому, что для них развод - это крах. А для меня  развод крахом не был, он был спасением. 18 лет совместной жизни и двое прекрасных сыновей - это отличный результат, решила я, результат, которым мы оба можем гордиться. Между тем, мы  с Игорем стали очень разные, мы выросли друг из друга и, возможно, стали тормозить друг друга, мешать друг другу развиваться. Так почему нам нельзя было просто друг друга отпустить? Почему не перестать друг друга мучить? Почему нельзя было договориться спокойно, по-взрослому? Почему не отнестись  друг к другу с уважением? Я, наверняка, тоже его чем-то не устраивала больше, обижала его своей закрытостью или еще чем...
  Мне было очень больно до тех пор, пока я все еще сомневаюсь. всё еще надеялась... Надеялась на то, что я не безразлична ему, что он тоже начнет что-то делать для нас, для меня. Но как только я приняла решение – все изменилось. Я почувствовала себя совсем иначе.  Я четко осознала, что ничего не теряю. Моя семья – это сыновья. И они же – семья Игоря.  Но ни я, ни Игорь не обязаны быть друг другу семьей. Мы ничего друг другу не должны.
- И он так просто тебя отпустил?
- Нет не просто. Всё было – и упрёки, и оскорбления. «Да кому ты такая нужна?!», «Да ты посмотри на себя, ты ведь и дня без меня не проживешь!». «У тебя с возрастом совсем стало плохо с головой». И много еще чего. Так похоже на возгласы в моем сне, правда? Его мужское самолюбие было уязвлено. Я не реагировала на его выпады. Мне было его жалко.  Но моя жизнь была мне дороже. По сути, у него не было выбора. Моё решение было твердым. И продуманным. Я обозначила свою позицию, свои условия и четко следовала намеченному плану.
- Ты сказала ему про опухоль?
- Нет. Я испугалась, что это может стать поводом забрать у меня детей. Я рассказала только одной своей подруге, чтобы в случае чего, она могла мне помочь с детьми.  Но это не потребовалось. Всё закружилось как-то:  бракоразводный процесс, налаживание нового быта, постоянное общение с детьми (я старалась сделать все, чтобы они не чувствовали себя брошенными),  работа, которой стало больше, ведь теперь я сама содержала себя и детей. Потом мне предложили лекции читать по истории искусства в одном из исторических клубов, я, с радостью взялась за это. Так прошел год. Моя бывшая сокурсница, помня, что я увлекалась Москвой, пригласила меня в свое экскурсионное бюро. В этот момент я окончательно рассталась с бухгалтерией. Работала экскурсоводом,  причем появилась возможность выезжать в Европу – сбылась моя мечта – своими глазами увидела многие мировые шедевры. И вот однажды возвращаясь из Рима, я поняла, что моя жизнь полна и прекрасна. И я тогда только (можешь себе представить?!) вспомнила, что прошло уже много времени, а я так и не прошла дополнительное обследование, так и не начала никакого лечения. Я решила во что бы то ни стало избавиться от своей опухоли. Я снова пошла к врачу, трижды прошла обследование, но опухоли не было. Никаких следов. Я была абсолютно здорова.
  Она замолчала. Воцарилась тишина. Я не знала, что сказать.
  Что сказать человеку, который услышав слово «смерть» осознал, что он уже умер, а осознав это, нашел в себе мужество признать, что сам убил себя? Что сказать человеку, который оказался по ту, другую сторону, и посмотрев на свою жизнь оттуда, из вечной тишины и безмолвия , нашел в себе силы воскреснуть, будто птица Феникс, восстал из пепла, неся в мир удивительное тепло и любовь? Я не знала, что можно сказать.
  Я снова и снова прокручивала в голове эту историю, а Аня сидела рядом на скамейке, смотрела куда-то вдаль и улыбалась. Улыбалась так тепло и уютно – реке, что была перед нами, и уткам, что плавали у самого берега реки, чайкам, что кружили над водой, и