«Не верь, старик, я живой!..» или Еще одно лето без друга...

«Не верь, старик, я живой!..»

Встревоженный голос в телефонной трубке поинтересовался:

- Ты знал Геннадия Шумакова?

- Гену?! Конечно, знаю!

- Его больше нет. Он умер.

- Гены Шумакова?!

Я не хотел верить. Да это просто невозможно!

- Ты уверен? Я с ним говорил пару дней назад!..

- Да. Заснул и не проснулся.

Я позвонил в театр. Все верно: Гены, правда, больше нет. Мне казалось, что сплю. Через слезы я видел улыбку Шумакова, а его такой уверенный, колоритный, радостный голос меня успокаивал: «Не верь, старик, я живой!..»

10 мая на сцене Криворожского академического театра имени Тараса Шевченко состоялся концерт-спектакль Геннадия Шумакова «Офицерский романс».

Гена работал самоотверженно, его лицо, сверкающее от пота, сияло радостью, - он делал то, что хотел, он был счастлив. Зрители в восторге следили за действом на сцене, ловили взглядами каждый жест Шумакова. «Спокойной ночи, господа, спокойной ночи...» Голос Геннадия властвовал в зале, покоряя своим спокойным, уверенным чувством превосходства над окружающим пространством. «И будут ангелы летать над вашим домом...»

За несколько дней до спектакля, сидя в гримерке Шумакова, мы распределяли места по пригласительным.

- Ручка не пишет! – Гена отшвырнул ручку. – Нужно было на другой бумаге делать! Как я теперь напишу ряд, место?

- Не переживай, сейчас я попытаюсь найти капиллярную.

Я вышел в гримерную Василия Петровича Короленко, попросил ручку и на минуту задержался.

- Ну где ты, Андрюха? – Гена уже бежал за мной, буквально ворвавшись, и увидев меня, сидящего, беззаботно болтающего, он прокричал – Ты хочешь сорвать спектакль? Хорошо!

Это будет на твоей совести! – Шумаков так же быстро, как появился, исчез. – Иди сюда! Иди быстрей!– Гена уже кричал из своей гримерки.

- Иду, Ген, иду...

Он переживал, он звонил мне через каждые полчаса, узнавая, кому и сколько я вручил пригласительных.

- А Александру Давидовичу Учителю?

- Я занес, Гена, отдал лично в руки.

Шумаков путался в рядах и местах, сбивался, кому мы вручили пригласительные, а кому – нет... Он был уже на сцене, он уже пел...

- Старик, это лишь начало, я в «Офицерском» пущу видеоряд, будет балет...

Геннадий Шумаков, Геночка! Образовалась страшная пустота. Мы собирались вместе сделать «Ностальжи» - замысел Гены – соединить ощущения прошлого, поющего прошлого, с настоящим, охватить эпоху Советских и постсоветских времен. Соединить несоединимое с помощью музыки.

- Я подобрал такие песни! – закачаешься, – голос Шумакова захлебывался от радости. – Моя – музыкальная часть, твои – подводки. Напишешь тексты?

- Конечно, Гена! Перешли мне песни.

- Старик, это будет бомба!

В конце театрального сезона давали трехсотый для театра им. Шевченко спектакль «Летучая мышь». Геннадий Шумаков - в роли директора тюрьмы. Гена играл блестяще. Мы с женой подошли к нему в антракте.

- Как я пел? – сидя во фраке на кресле, Шумаков выглядел величественно. – Как вам мой голос?

- Ген, ты в ударе! Сегодня ты блистал как никогда!

Кто мог подумать, что этот спектакль будет последним для Геннадия? Что «Летучка», как называют ее актеры, станет для него лебединой песней? И что «Ностальжи» так и останется грандиозным замыслом… Нет, я не верю, что тебя нет, Гена. Ты просто, наверное, подшутил над всеми нами. Решил проверить, кто из нас тебя любит, а кто – нет. Позвонишь и скажешь:

- Ну что, старик, ты тоже поверил?

- Нет, Ген, не поверил – отвечу я.

И мы будем смеяться, и завершим то, что собирались.

- Не поверил, Ген, и не поверю!