НАШ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

послышался ласковый голос матери. – Ты в порядке?
- Его казнят сегодня! Теперь вы счастливы? – холодно ответила я, повесила трубку и горько разрыдалась.
Возможно, когда-нибудь все же  я смогу открыть ей свое сердце. Но сейчас... Сейчас я не могу говорить. Не хочу. Ничего не хочу. Хочу только умереть. Вместе с моим Чарли!!!
Чарли… Ведь я должна сегодня видеть его. Надо брать себя в руки. Ради него. Я не должна лишить его мужества! Я не могу явиться к нему в таком состоянии… Он не должен видеть моих слез!
С этими мыслями я выпила несколько таблеток успокоительного, тщательно умылась и принялась читать молитвы. Снова стало немного легче…
Час дня.  Наверное, сейчас с ним священник, принимает его последнюю исповедь. Вообразив, что творится в душе возлюбленного в  эти минуты, я разрыдалась от боли и сострадания. Что он сейчас чувствует? Вдруг эти охранники еще и  издеваются над ним? Почувствовав, что схожу с ума от этих мыслей, я позвонила Мэгги с просьбой отвезти меня в дом смерти пораньше. Она согласилась неохотно, потому что жалела меня. Но я, как всегда, проявила упрямство. Мы договорились, что она заедет  за мной через час.
Я была как робот. Машинально надела легкое длинное темно-синее, почти черное, платье и черные туфли. Единственное, что я сделала осознанно – надела наручные часы. Чтобы считать наши последние минуты…
Выхожу из дома. Ровно 2 часа. Осталось еще 4…
- Ты все еще уверена, что хочешь пройти через это? – упорствовала Мэгги.
- Да, - твердо ответила я.
- Я восхищаюсь твоим мужеством, - улыбнулась она. – Но стоит ли так себя мучить?
- Я не могу оставить его одного сейчас! – отрезала я. – А потом… мне хорошо с ним даже в такие часы…
Мэгги сдалась, и мы поехали. По дороге она пыталась дать мне подробный инструктаж, как все будет происходить – ведь это была первая казнь, на которой я должна буду присутствовать. Но я с трудом ее понимала. Главное, в чем подруга пыталась меня убедить, что ему, по крайней мере, не будет больно, что он не будет страдать и почувствует лишь укол иглы.
Но я прекрасно знала: Мэгги лукавила. Наша организация располагала многочисленными сведениями и фактами, что хваленая смертельная инъекция часто заставляет обреченных страдать не хуже электрического стула. Но что мне до других! Лишь бы Чарли не пришлось терпеть мучения! Скоро я увижу его! И эта мысль заставила улыбнуться.
Мы приехали. У стен тюрьмы, как обычно, собрались демонстранты – они держали в руках транспаранты с отвратительными лозунгами, типа: «Кинг, гори в аду!», «Наконец-то ты сдохнешь!», «Кинг, твое время вышло!» и выкрикивали ужасные вещи в адрес Чарли.
Были и благородные люди, которых возмущало его убийство. Невидящими от горя глазами я вглядывалась в их лица: 3-4 женщины  средних лет; пожилой мужчина с волнистыми седыми волосами; молодая девушка; и еще несколько человек. В руках они держали горящие свечи и плакаты с надписями: «Позор!», «Не от моего имени!», «Если бы Христос был здесь, к какой группе Он бы сейчас присоединился?», «Насилие заканчивается там, где начинается любовь!», «Мы убиваем для того, чтобы показать, что убивать плохо?!».  На их лицах лежала печать глубокой грусти. Мне так хотелось поклониться им за их сострадание и благородство! Но…  Эти люди терялись в бесноватой толпе фанатиков, жаждущих крови…
  Куда же подевались его многочисленные эпистолярные обожательницы?! Наверное, попрятались в своих жилищах, запаслись колой и пиццей и устроились поудобнее на диванах перед телевизорами (некоторые даже в  обнимку с кавалерами) в ожидании выпуска новостей о его казни! Ни одна из них не пришла сюда, на его Голгофу…
Я посмотрела на часы, находящиеся в тюрьме – они показывали 2 часа 47 минут – и заметила, мои спешили на минуту. Минута. Сегодня для нас это целая вечность!
Мэгги проводила меня до входа. Далее – сопровождали охранники. Мы дошли до камеры Чарли. Я увидела, что на нем уже нет наручников, он сидит на постели и увлеченно читает молитвослов. Но лязг засова заставил его вздрогнуть. Увидев меня, он очень обрадовался, встал ко мне навстречу…
- Моя Мэри! Как я рад видеть тебя!
Я отчаянно бросилась в его объятия…
Несколько мгновений божественного счастья…
Потом, освободившись от объятий,  я оглядела возлюбленного. Он был удивительно  прекрасен  -  и одет уже не в убогую робу, а в темно-синие брюки и светло-голубую рубашку, которая необыкновенно шла к его глубоко-синим глазам.  Вид у него был спокойный, лицо светлое, почти радостное. В последние дни и часы он поражал своим исключительным мужеством.
- Волосы…мокрые, - вдруг заметила я.
- Душ, - коротко и просто пояснил он.
Конечно! Проклятый  американский гуманизм! Прибытие в дом смерти – душ – последняя трапеза – комната  казней. Эта ассоциативная цепь заставила меня разрыдаться. До сих пор презираю себя за эту слабость!
- Прости, что я не смогла! – бессильно выдохнула я, прижимаясь к нему.
- Все в порядке, - нежно отвечал Чарли. – Ты подарила мне гораздо больше, чем жизнь! Ты подарила мне любовь и счастье, о которых я не знал раньше.  Поэтому ты не должна плакать и сожалеть о чем-либо! Хорошо?
Он успокаивал меня перед своей смертью! Я зарыдала еще сильнее.
- Мэри, дорогая, пожалуйста, не надо, - просил Чарли, обнимая меня.
- Я так люблю тебя, - говорила я.
- Я тоже очень тебя люблю, - ласково  отозвался Чарли. – Но ты не должна переживать. Все будет хорошо. Со мной сегодня был священник, я исповедовался и причастился. Я ухожу к Богу. Он ждет меня. Я чувствую, что со мной Христос и знаю, что получил Его прощение. Поэтому я не боюсь. И я всегда буду с тобой! Помни об этом.
Тут я не выдержала и рассказала ему свой чудесный сон, увиденный прошлой ночью.
- Вот видишь, - улыбнулся Чарли. – Не удерживай меня!
Невероятным усилием воли я убрала слезы, и мы принялись молиться. Это спасало. Иначе можно было бы сойти с ума.
Послышался жуткий лязг засова и звон ключей в дверях. Я вздрогнула всем телом. Кровь застыла в жилах. Сердце оборвалось. Я задрожала. Открылась дверь. Я автоматически взглянула на часы. Ровно 4. Как они посмели украсть у нас целых  2 часа?! Но тревога оказалось ложной. Всего лишь привезли последний обед. Я облегченно выдохнула.
- Твоя трапеза, Кинг, - заметил человек, принесший еду.
- Я не голоден, - ответил Чарли.
Как я его понимаю! Меня саму сегодня тошнит даже от вида пищи.
- Уверен, Кинг? – еще раз спросил тот человек. – Может, все-таки поешь?
Чарли отрицательно покачал головой.
- Если только стакан воды, - тихим голосом попросил он.
Когда Чарли делал эти несколько глотков, я чувствовала, как моя душа сгорает в адском огне. Это были последние глотки в его жизни…
…Нетронутый обед увезли.
Оставшись одни, мы продолжили читать молитвы. Чудесный 22-й псалом…
-«…Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни».
Через какое-то время появился начальник тюрьмы. Я вздрогнула.
- Что-нибудь еще нужно, Чарльз? – поинтересовался он.
- Нет, спасибо, сэр, все в порядке, - бодро, почти весело, отозвался Чарли.
Эти палачи дьявольски учтивы. Так хотелось воскликнуть: «Вы, что, издеваетесь?! Конечно, нужно! Самую малость. Жизнь. И ничего больше». Но я промолчала.
Начальник ушел. Я горячо и крепко обняла любимого. Наши последние часы. Это бесценное богатство, которое они не смогут у нас отнять…
Мы снова продолжили молиться. Скорбь уменьшалась и таяла, уступая место миру и спокойствию. Я даже перестала смотреть на часы. Периодически до нашего слуха доносились отвратительные выкрики демонстрантов, бесновавшихся у стен тюрьмы, но нас это уже не волновало – мы знали: Господь с нами, Он сострадает нам.
«Гори в аду, Кинг! - еще громче доносилось снаружи. – Гори, гори, гори!
- Ты слышишь? – флегматично и с грустной улыбкой сказал мне Чарли. – И эти люди считают меня сумасшедшим!
Я не нашла, что ответить – и только посмотрела на него полными слез глазами…
Весь молитвослов прочитан.
- Мне так спокойно и хорошо сейчас, - безмятежно произнес Чарли. – Потому что ты со мной. Спасибо, Мэри!
- Я рада, Чарли! – улыбнулась я, ласкаясь к нему и кладя голову на его плечо.
Мы сидели, крепко обнявшись. Рука возлюбленного отдыхала в моей. Нам было хорошо. Но немыслимый ужас нарастал, как лавина. С одной стороны, хотелось, чтобы роковая минута никогда не наступила, с другой – время тянулось невыносимо медленно, наполняя наши жилы ледяным, необъятным ужасом и невыразимой болью.
Тогда я закрыла глаза, чтобы не видеть этих убогих стен камеры и противных решеток. Я чувствовала только его. И нашу любовь. Чувство великого блаженства, наполняло наше существо, и это было даже сильнее боли. Чарли чуть пошевелился.
- Нет-нет, - едва слышно проговорила я. – Не двигайся… мне так хорошо с тобой… так хорошо…
Прекраснейший момент! Если бы мы могли умереть прямо сейчас… вместе… наши любящие души вместе бы отошли к Богу! И нам бы не пришлось расставаться!  Если бы Смерть проявила милосердие к нам, спрятав нас от глаз палачей… Вот было бы счастье!!! Потому что даже Смерть добрее палача!
Снова лязг замка, заставивший нас  очнуться от забытья и вздрогнуть.  Пришла целая толпа во главе с начальником тюрьмы. Я испуганно смотрела на них, широко раскрыв глаза.
- Чарльз Кинг, - спокойным, но бездушным тоном заговорил начальник. – Ваше прошение о помиловании отклонено Верховным судом. Пришло время приведения приговора в исполнение.
У меня внутри все оборвалось, сердце замерло, и кровь застыла в жилах. Я поняла, что до сих пор ничуть не верила, что это все же случится…
- Нет! – исступленно закричала я, теряя самообладание и еще крепче обнимая любимого. – Вы не сможете! Вы не посмеете!
- Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, мисс Бейкер. Это решение суда.
Решение суда! Отличная отговорка для этих нелюдей! Некоторые из них еще смеют ныть, что у них тяжелая работа, что они, палачи, – всего лишь винтики в машине смерти. Но ведь иногда даже один винтик  способен вывести из строя целый агрегат! А если сразу много винтиков выйдет из строя, вся  машина перестанет работать. Если бы все палачи, охранники, надзиратели, начальники тюрем отказались убивать людей, то смертная казнь перестала бы существовать вовсе. Люди разных профессий часто объявляют забастовки, только вот о забастовках палачей до сих пор не было слышно. Наверное, потому, что их все устраивает. Ведь так приятно чувствовать себя божком, включая рычаг электростула или дьявольскую капельницу с ядом! Безграничная власть над беззащитной жертвой! Так чем же они лучше Чарли?! Они, в отличие от него, психически абсолютно здоровы. И не испытывают  чувства вины. Потому что закон и общественность избавили их от вины и ответственности. Чарли в состоянии безумия  убил 26 человек; они же в здравом уме и твердой памяти губят людей  сотнями! Большой вопрос, кто здесь настоящее чудовище!
Я взглянула на свои часы. Без 5 минут 6. Эти сволочи удивительно пунктуальны! В тот момент я ненавидела их всех настолько, что готова была