произойдет беда… Моя жена, может продать её каким-нибудь барыгам. Вы, понимаете, о чем я?
- Роман Сидорович, через две недели мы встретимся снова здесь, в это же время. Вы должны закончить картину и передать мне, или иначе в список вас не занесут, его закроют… - Помолчав, она добавила: - Пожалуйста, постарайтесь. Ваше произведения будет сенсацией на международной выставке.
Она встала, бросила окурок сигареты в урну, которая находилась в метре от скамейки, и тихо обронила:
- Не унывайте, Роман Сидорович, извините, я спешу. До встречи!
***
Лежа на диване, старик всматривался в запыленный потолок, прокручивал в голове эпизоды из своей не состоявшейся жизни: « Родился, учился в школе, потом художественное училище, война распроклятая, плен, лучше бы я там сдох, чем перешел границу недозволенного. Сколько раз я сдыхал? Сдыхал в плену, не убили в РОА, ( армия Власова, или Русская Освободительная Армия ), потом в особом отделе, надо же не расстреляли, такую сволочь!.. И, наконец, десять лет лагерей в Казахстане и там, в шахте, меня Господь миловал. Господи, зачем Ты дал мне жизнь! Ведь это было – недоразумение, а в дальнейшем - кошмаром… Даже, когда я по своему малодушию совершил зло… почему Ты позволил мне жить после такого?! Не было мне места на этой земле! Не было! Забери, пора мне уже держать ответ перед Божьим Судом… пожил, в мучениях, хватит!..»
Он почувствовал острую боль в сердце, вскочил с дивана и, ковыляя, дошел до стола.
- Нет! Что это я?! «Возвращение Христа», я должен закончить в срок, - произнес старик и откинул с полотна, белое покрывало.
Если взглянуть постороннему человеку на картину, в первое мгновение ему показалось бы, что перед ним не живопись, а страшное видение, которое только можно увидеть, из другого мира, или с иллюминатора космического аппарата. По исполнению, это был – мировой шедевр. Глубокий ум и мастерство художника, вырисовывает душу, которая болеет за будущее человечества. «Апокалипсис», в котором гигантский – ядерный гриб поднялся ввысь, содрогая ужасом мир. От стремительного натиска - огненной лавины, гибнет человечество и его цивилизация. Воды океана - закипают от температуры, воздействованной термоядерными взрывами… В левом краю, изображена огромная фигура – Дьявола, ростом с ядерный взрыв. Однако голова его пока отсутствовала. Недалеко от него, с задымленного неба спускается Иисус, одетый в голубой хитон. Мягкие, как шелк, гладкие, прямые волосы; поднятые веки, обожженные огнем катастрофы; выставив заслоном ладони, пытаясь отразить от себя агрессию Дьявола… Все дышало в нем печалью и страданием, за гибель человечества…
« Пусть яркий огненный ветер будет до конца слизывать все живое… - восклицает Дьявол Христу, поражая его молнией. – Людей, животных, птиц и, наконец, всю земную природу! Пусть выкипают океаны, уничтожая морскую фауну! Пришел час расплаты, за все человеческие грехи! А Ты, Сын Божий, никак не сможешь помешать! Уже поздно. Ты опоздал! Я, Сила Зла, Тебе не дам, противостоять этому!..»
И возвратившийся на землю - Спаситель, был бессилен, что-либо предпринять, потому что никакая сила, даже Божья, не могла уже остановить, наступивший – Конец Света!
Это было предупреждение художника - человечеству, послание людям… Живопись - «Возвращение Христа» позволяло соприкоснуться с утопией, которая волновало Гамаюна последние двадцать лет.
Окончив нежными прикосновениями кисти - правую руку Дьявола, Гамаюн взял карандаш, пытаясь сделать очерк его головы. Однако работа не клеилась.
Обдумывая месяцами эту голову, он все еще не мог сделать первые наброски.
Положив карандаш, старик стер резинкой штрихи и погрузился в долгое размышление.
***
Они ехали на мотоцикле без света, каждый раз натыкаясь на воронки от снарядов, оставшиеся от последнего боя, происходившего накануне. Вскоре водитель остановился и заявил:
- Алис, приехали… Пятый батальон находится прямо перед нами. Ищи этого связного – унтерштурмфюрера СС Зейдлица. Где его тут найдешь на поле?
- Буду искать, там ведь ждут донесение, - сказал Гамаюн, и пошел прямо по полю, шатаясь от усталости и спотыкаясь о борозды и мертвых красноармейцев.
Иногда он падал и, поднимаясь, старался придерживаться взятого направления. Он хотел закурить, но победила осторожность, и Гамаюн положил сигарету снова в карман. Было тихо, однако шестое чувство подсказывало: в любой момент что-то может произойти.
И это произошло. Вдруг он понял, что заблудился, тут же паникуя. Двигаясь в кромешной темноте с полчаса, Гамаюн по-прежнему не слышал ни звука. Где-то далеко справа доносилось эхо нескольких разрывов. Он лег плашмя и прижал ухо к земле. Но земля молчала. И тогда, вставая, Роман ясно осознал, что окончательно и полностью потерял ориентировку. Вдруг он уловил какой-то звук и стал напряженно прислушиваться, вглядываясь в темноту. Звук повторился уже более отчетливо: группа людей двигалась в его сторону.
Гамаюн было двинулся им навстречу, и уже приготовился по-немецки их окликнуть, как вдруг услышал: «Тихо, кажется впереди фриц…» В ужасе Роман замер и затем лег на землю. Вероятно, это был отряд батальонной разведки.
« Есть возможность сдаться », - подумал он, и уже близко услышал звяканье оружия.
- Эй, солдаты! Разведчики, я сдаюсь! – воскликнул он громко, поднимая руки, и тут же получив удар по голове, провалился во мрак…
Его связанного, с кляпом во рту, приволокли в землянку командира батальона. Тот посмотрел на него брезгливо и, выругавшись на разведчиков, задал первый вопрос, убирая со рта тряпку:
- Власовец?
Гамаюн молчал, и только слышал, как сердце в груди неистово колотилось, и при этом боялся: «сейчас меня расстреляют, а как охота еще пожить…»
- Я повторяю вопрос, власовец?
- Да, РОА, - ответил он, потупившись в землю.
- Но ваш вонючий полк стоит в пятнадцати верстах от места, где тебя взяли. Что ты делал в расположение пятого пехотного эсэсовского батальона?
- Меня послали за донесением, которое должен был передать мне связист пятого, некий унтерштурмфюрер. Но я заблудился и …
- Значит донесение, ты не успел взять, тебя голубчика мои ребятки схапали, - перебил его комбат.
В эту минуту, в землянку влетел ординарец и, запыхавшись, сообщил:
- Товарищ майор, Вас в штаб полка вызывают.
- Так, этого вывести и в расход. Второе: Наблюдать за левым флангом, и смотрите у меня, не спать. Шкуры спущу!
Однако, в душе майора, что-то произошло? Откинув накидку входа, он резко остановился и, задумавшись, после громко произнес:
- Отставить расстрел! Петренко, - обратился он к ординарцу. – Этого, в дивизию, в особый отдел. Распорядись тут, кому вести его, без меня…
***
Через полторы недели титанического труда, картина была закончена.
После бессонных ночей, старик, наконец, заснул каменным сном. Однако спать долго не пришлось, постучали в дверь.
- Заходите! – ответил Гамаюн, еще не успев открыть глаза.
Дверь распахнулась, и в сумрачную комнату вошел человек, одетый во все черное. Он был не молодой, но и не старый. С властным лицом, он наклонился над Гамаюном и басом произнес:
- Ненужно свет включать, не люблю.
- Вы кто? – спросил Гамаюн, поднимаясь с дивана.
Человек в черном подошел к столу и сдернул покрывало с живописи.
- Вот оно, пророчество! – воскликнул он.
- Кто вы, черт возьми?! Вы можете представиться?
- А какой дьявол?! Прекрасно! И Божий Сын… правда беспомощный он здесь, - комментировал он детали живописи так, как будто в комнате было светло. Все видел, до мелочей.
- Почему нельзя включить свет?
- Я же вам Роман Сидорович сказал: Не люблю!
Человек в черном между тем буравил глазами картину, цокая языком.
- Так кто же Вы? И откуда, вам известно мое имя?
- Я посланник от Сатаны, - ответил он твердо. – Мы знаем все…
- Ну и шутки у вас!.. – изумился Гамаюн.
- Нет, любезный Роман Сидорович, здесь не до шуток, - сурово объявил он, тыкая пальцем в картину. – Вы даже не можете себе представить, что вы натворили?
- Не понимаю Вас? – сказал Гамаюн, и притворная улыбка тронула слегка его губы.
- Картину Вы должны уничтожить. И чем быстрее, тем лучше, - строго заявил, человек в черном. – Да, любезный, иначе будет мировая катастрофа, и очень скоро…
- Вы, хотите сказать, что моя картина может?..
- Именно, - перебивая его, ответил он. - Картина ваша – это пророчество! И главное, что никто из людей не должны ее видеть.
- Не могу понять…
- А вам и не нужно понимать, любезный Роман Сидорович. Вам необходимо ее уничтожить. И всего лишь…
- К сожалению, не могу этого сделать, - ответил Гамаюн, заерзав на диване.
- Я догадываюсь, почему Вы не хотите этого сделать, - железным голосом говорил он. – Валентина Яковлевна.
- Как, вы и это знаете?! – воскликнул старик хрипло.
- У вас встреча в детском парке, через три дня. Вы ей должны передать живопись, чтобы она попала на международную выставку. Правильно, я говорю?
Гамаюн изумляясь, кивнул головой.
- Роман Сидорович, встречи не будет, - продолжал тот, и посмотрел на часы, которые висели на стенке. – Через час Валентина Яковлевна, отдыхая с компанией на берегу речки, поперхнется куском шашлыка и тихо уйдет в иной мир.
- Ну, это уж слишком! – злобно воскликнул старик. – Она тут причем, черный человек?!
- Причастна, причастна! Она видела твой шедевр…
- Не понимаю я? Почему Сатану беспокоит моя картина? Это всего лишь живопись, произведения. Какое к черту – пророчество?! – злобно возмущался старик.
Черный человек встал из-за стола, подошел вплотную к Гамаюну и твердо сказал:
- Вы должны знать то, что я вам сообщил. Но, не больше… Картина должна быть уничтожена, и только вашими руками, - закончил он, и его не стало в комнате.
***
Когда Гамаюн проснулся, был уже поздний вечер. Осмотревшись, включил свет, и подошел к картине.
Живопись была накрыта полотном.
- Приснится же… - произнес старик успокоившись.
Он не спал всю ночь, ходил по комнате, внимательно рассматривал свое творенье, пил чай и, вспоминая сон, думал…
Утром он вышел из дома, направляясь к телефонной будке.
« Неужели, это случилось?» - подумал он беспокоясь.
Набрав нужный номер телефона, он услышал женский голос:
- Да, Игнатьева слушает.
- Извините, я попал в художественную галерею? Мне нужно поговорить с Валентиной Яковлевной.
- С Носовой?
- Да, да.
Стояла тишина, только тяжелое дыхание отдавалось с телефона.
- Почему вы молчите? Вы позовете Валентину Яковлевну?
- А вы кто будите ей?
- Да так… - неоднозначно ответил Гамаюн.
- Вы знаете, вчера мы отдыхали на природе… произошло ужасное... Валя погибла, такая нелепая смерть!..
Трусящей рукой Гамаюн повесил трубку, и тут вдруг ужас изобразился на его старческом и бледном лице, он оглянулся, в будку вбежал какой-то молодой человек.
- Господи, прости меня! – произнес он «кому-то» дрожащим голосом и, опустив голову, пошел к дому.
… Он переоделся, надев свой старый темный костюм, перед этим побрившись и обмывшись в душе. Взял с кухни нож, стал
