назад, к вырытой ранее яме, и все так же приветливо улыбаясь, посадил его, как дерево.
Когда Садовник вернулся к месту новой посадки через час или около того, проведя культивацию деревьев на другом конце рощи, оголенный торс Гоббса уже во многих местах начал покрываться нежным слоем белесой коры. Пройдет еще немного времени — в этом Садовник был совершенно уверен — и Гоббс превратится во вполне сносное дерево-бутандру. Глядя на свою работу, Садовник с удовлетворением улыбнулся. Он не мог не заметить, что черенок на дереве, растущем рядом, который когда-то был указательным пальцем Айнса Торвальда, хорошо привился и дал первые листья.
"Вот так", с удовлетворением сказал про себя Садовник, "око за око — лист за лист".
Клиффорд Саймак
Легкая Рука
Я уже вернулся с обеда и остался в офисе за дежурного, отпустив Милли перекусить. Удобно устроившись в кресле и взгромоздив ноги на рабочий стол, я стал размышлять, как мне перехитрить собаку, повадившуюся ночью таскать пищевые отходы из моего мусорного бачка. Вот уже несколько месяцев я вел с ней войну и был готов на самые крайние меры.
Один раз я обложил бачок кусками бетона, чтобы пес не смог его опрокинуть, но это была большая собака. Встав на задние лапы, она преспокойно выгребла весь мусор наружу и разбросала по двору. В другой раз я прижал крышку бака тяжелым камнем, но он ухитрился спихнуть его к краю и опрокинув крышку, принялся за свое мародерство. Однажды я застал его на месте преступления и, схватив первое, что попалось под руку, бросил в него, но, поскольку он уже, видимо, не раз сталкивался с такой тактикой, его это ничуть не испугало и, переждав положенные полчаса, он снова вернулся к баку.
Я подумывал о том, чтобы поставить на куче с мусором небольшой капкан, вроде тех, что мы ставим на ондатру, чтобы он, сунувшись мордой в бачок, прищемил себе нос, что послужило бы ему хорошим уроком. Единственное, чего я боялся, так это, что я забуду убрать капкан утром в один из вторников, когда приезжает мусорщик, и тот, сунув руку в бачок, попадется в него вместо пса. Одно время я собирался обнести бачок оголенным проводом и пустить электричество, так чтобы собаку ударило током, как только она туда сунется, но я не знал, как это практически осуществить, не убив ее при этом. Но убивать пса мне не хотелось: я хотел его просто попугать.
Понимаете, я вообще-то люблю собак. Но это совсем не означает, что я должен любить их всех подряд. А когда за этой скотиной приходится каждой утро убирать разбросанный по всему двору мусор, то о какой любви может идти речь?
Пока я размышлял, что бы мне такое положить в бачок вместе с мусором, что ему наверняка понравится, и от чего его потом, как следует, прочистит, но при этом так, чтобы он остался живым, позвонил телефон.
Это был старина Пит Скиннер с Желудевого Склона.
- Ты не мог бы ко мне подъехать, - спросил он.
- Может, и мог бы, - сказал я, - а что у тебя?
- Да у меня на сороковом километре к северу какая-то яма образовалась.
- Что, просела порода?
- Да нет, выглядит так, как будто кто-то ее специально вырыл и куда-то унес всю землю.
- Кто бы это мог сделать, Пит?
- А я откуда знаю? Но это еще не все. Они оставили целую кучу песка рядом с ямой.
- Может, это песок из ямы?
- Да откуда ему быть на моем участке, - сказал Пит. – Ты же знаешь, что у меня нет песчаника. Сплошная глина. Ты же сам здесь все объездил.
- Ну, хорошо, я скоро буду, - сказал я ему.
Окружному консультанту по сельскому хозяйству звонят по самым разным вопросам, но этот звонок по своей нелепости превзошел все мои ожидания. Свиная чума, кукурузный мотылек, фруктовая тля, надои молока в районе — все эти вопросы были бы по моей части. Но какая-то яма на сороковом километре к северу?
Тем не менее, то, что Пит обратился с этим вопросом ко мне, можно было считать комплиментом в мой адрес. Я уже пятнадцать лет здесь вкалываю окружным консультантом, и конечно, многие фермеры знают меня в лицо и прислушиваются к моим советам, а некоторые, как, например, Пит, уверены, что я могу решить любую проблему. Я, как и любой нормальный человек, люблю внимание, но когда вместе с комплиментами тебе еще навешивают проблемы, это не очень воодушевляет.
Когда Милли вернулась, я отправился к Питу, тем более, что его ферма всего в четырех милях от города.
Жена Пита сказала мне, что он еще не вернулся с сорокового километра, поэтому я махнул прямо туда и нашел там не только Пита, но и некоторых из его соседей. Все они с интересом разглядывали эту яму и при этом оживленно переговаривались. Никогда до сих пор мне не приходилось видеть такой озадаченной толпы.
Яма была около тридцати футов в диаметре и тридцати футов глубиной. По виду это был почти идеальный конус. Было ясно, что такую яму не выроешь, орудуя киркой и лопатой. Земля по краям была срезана так аккуратно, словно машиной, но при этом почва оставалась мягкой и не вмятой в стены ямы, как это бывает, когда работают механизмы.
Куча песка лежала неподалеку от ямы. Разглядывая ее, я вдруг поймал себя на странной мысли, что если этим песком засыпать яму, его количества хватит, чтобы заполнить ее до краев. Это был самый белый песок, который мне когда-либо доводилось видеть. Когда я подошел к куче и взял пригоршню песка в руку, я увидел, что он был удивительно чистым. Не просто чистым, а абсолютно чистым, словно каждая песчинка была тщательно промыта водой.
Я постоял некоторое время вместе с остальными, разглядывая эту яму и кучу песка и не видя никакого объяснения этому явлению. Мне просто ничего на ум не приходило. Была яма и куча песка. И все. Трава в этом месте несколько пожухла и приникла к земле, и по идее здесь должны быть какие-то следы от колес. Но их не было.
Я сказал Питу, что может быть ему лучше огородить это место, на всякий случай, если приедет шериф или кто-нибудь из начальства, или если этим заинтересуются ребята из университета. Пит согласился, что это надо сделать, не откладывая дело в долгий ящик.
Я вернулся на ферму Пита и попросил его жену, миссис Скиннер, одолжить мне парочку пустых банок из-под варенья. Одну из них я заполнил песком, а другую землей из ямы, стараясь, по возможности, не повредить поверхность откосов. К этому времени Пит и пара его соседей подвезли к месту целую телегу столбов и проволоки для ограждения. Я помог им разгрузиться, а затем поехал назад, в офис, в душе позавидовав Питу. Его дело — поставить ограду, а все остальное мне нужно было решать самому.
В офисе меня уже ждали. Я отдал Милли банки и попросил ее немедленно переслать их в лабораторию почвоведения при университете. Затем я приступил к своим непосредственным обязанностям.
Народ все время подходил, и я освободился только после обеда. Я позвонил в лабораторию и сказал, что мне нужно провести анализ содержимого этих двух банок. Я вкратце рассказал им, что произошло, хотя и не все, потому что, когда потребовалось описать все подробно, я не нашел нужных слов: уж больно странно все это выглядело.
- Звонил банкир Стивенс. Спрашивал, не могли бы вы заехать к нему по пути домой, - сказала Милли.
- А что ему нужно, - спросил я. – Он, ведь, не фермер. Да и денег я у него не держу.
- Он выращивает всякие необычные цветы, - сказала Милли.
- Я знаю. Он же мой сосед. Живет на той же улице.
- Насколько я могу судить по его словам, там у них что-то произошло. Какая-то неприятность. У него был такой расстроенный голос.
Поэтому, по пути домой я остановился у дома Стивенсов. Банкир ждал меня во дворе. Вид у него, и вправду, был убитый. Он провел меня через двор в сад к своей большой цветочной клумбе. Знаете, я в жизни не видел такого варварского истребления цветов. На всем пространстве не осталось ни одного живого растения. Все цветы были помяты, порушены, и лежали на земле, словно погибшие воины на поле боя.
- Кто это мог сделать, Джо? – спросил Стивенс с такой мукой в голосе, что мне стало его жалко. Ведь, цветы так много значили в его жизни. Он специально выписывал откуда-то какие-то необыкновенные семена и выращивал и ухаживал за ними, как за своими собственными детьми. Для человека, отдавшего цветам полжизни, это был тяжелый удар.
- Похоже, кто-то распылил какую-то жидкость на них, - сказал я. – Я думаю, любой спрей, если его не разбавлять, может их прикончить.
Но когда я более внимательно присмотрелся к увядшим цветам, я понял, что это не распылитель: на них не было следов ожогов от химикатов. Потом я увидел ямки — сначала всего парочку, а затем, по мере того, как я продвигался вглубь сада, десятки идентичных ямок. Они были разбросаны по всему саду — примерно, дюйм в диаметре, — словно какая-то ведьма проскакала по саду на метле. Я присел на корточки и, приглядевшись, увидел, что все они уходят на конус. Так бывает, когда с корнем выдираешь из земли сорняки.
- Ты, что выдираешь все сорняки? – спросил я Стивенса.
- Нет, большие я не трогаю, - ответил банкир. - Я так ухаживал за этими цветами, Джо. Ты же знаешь. Я и сорняки оставлял столько времени, сколько надо, и поливал, и культивировал, и опылял. Все сам делал. И всегда клал то количество удобрения в почву, которое указано на пакете. У меня земля всегда была плодородной.
- Лучше удобряй навозом. Он лучше, чем любое химическое удобрение.
- Ну, вот тут я с тобой не согласен. Как показали исследования…
Это был наш старый спор, который мы ведем с ним каждый год. Я дал ему возможность выговориться, только в пол уха слушая его. Подобрав с земли несколько комочков почвы, я размял их в пальцах. Это была мертвая почва. Я почувствовал это пальцами. Она крошилась при малейшем нажатии, словно кукурузные хлопья, и была совершенно сухой даже на глубине одного фута от поверхности.
- Ты этот участок давно поливал? – спросил я его.
- Вчера вечером, - сказал Стивенс.
- И когда ты обнаружил, что цветы погибли?
- Сегодня утром. Вчера вечером ими можно было любоваться. А теперь, вот, - и он растерянно заморгал глазами. Я попросил у него пустую банку для варенья и заполнил ее образцами почвы.
- Я это отошлю в лабораторию, и мы узнаем, в чем дело. Может быть, с почвой что-то не так, - сказал я.
Подъезжая к дому, я услышал громкий лай собак. Целая свора их собралась у моей изгороди и все они отчаянно облаивали кого-то. Некоторым псам покоя не дают соседские кошки. Я припарковал машину и, взяв валявшийся черенок от старой мотыги, отправился на выручку бедняги, которого они, по-видимому, загнали в угол.
Увидев меня, собаки разбежались, а я принялся за поиски кота в зарослях живой изгороди. Но кота там не оказалось, что разожгло мое любопытство. Мне было интересно узнать, что привлекло их внимание. И я стал обследовать местность.
И нашел это.
Оно лежало на земле, забившись в самую гущу кустов, куда заползло для защиты. Наклонившись, я вытащил его на свет Божий. Это был какой-то незнакомый мне сорняк, около пяти футов длиной, с очень странной корневой системой. У него было восемь корней, каждый из которых был около дюйма в диаметре у начала растения и сужался до четверти дюйма к концу корневища. Они не были перепутаны, как обычно, а росли двумя ровными рядами, по четыре штуки в каждом ряду. Я осмотрел корни и заметил, что их концы не оторваны, как это бывает у вытащенных из земли
