За семью печатями

пешком в город.
  Ничто так не успокаивает расшалившиеся нервы, как пешая прогулка на свежем воздухе.
  Отобедал в единственном ресторане в городе. С аппетитом, не торопясь, съел бульон с фрикадельками, фаршированную щуку с жареным картофелем, на десерт отведал фирменное пирожное, три тонких коржика бисквита, прослоенных воздушным кремом с лимоном и выпил кофе.
  Вместо официанта, счёт принёс хозяин ресторана, молодой тридцати лет мужчина, мощный торс атлета обтягивала спортивная рубашка; общий вид портила просматривающаяся плешь среди густых волос. Мы познакомились. И я в очередной раз убедился в том, что маленькие провинциальные городишки ничем не отличаются от крупных собратьев по скорости распространения сплетен и слухов. Он в лоб, без политесов, спросил, чем привлёк меня этот странный дом, мало ли в городе, ближе к цивилизации – ого! – приличных домов. Или на худой конец, за меньшую цену можно было бы приобрести или снять квартиру в центре. Помурыжил его минутной паузой  и ответил, что меня прельщает уединение, просторы бескрайних пространств и так далее. И в силу своего характера, назвал знак зодиака, если ему что-то это говорит и в силу деятельности. И избегая лишних вопросов, добавил, что я литератор, сейчас работаю над рукописью и что шум улиц городских только отвлекал бы от работы. Выслушал он меня с раскрытым ртом да как хлопнет ладонью по столу. «Вот это-то всё и объясняет! – по-панибратски хлопает по плечу, - я так и думал, глядя на тебя, что есть в тебе что-то… не от мира сего. Ли-те-ра-тор, - произнёс он по слогам. – Ведь вы в моём понимании люди, того, - крутанул пальцем у виска, - малость не в себе. Отсюда все эти чудаковатости!» После этого он быстро сменил тему, и битый час рассказывал историю города в лицах и всякие городские байки. Как человек воспитанный, я, где надо, усмехался, где надо заходился смехом, изредка округлял глаза и цокал восторженно языком. В итоге, понимая, всего за один раз не переслушать, мягко остановил рассказчика неожиданным вопросом, как он относится к научной гипотезе существования жизни на Марсе. Хозяин ресторана впал в ступор, явно не понимая, при чём тут жизнь на каком-то Марсе, когда в его родном городе… Минутная заминка прервалась истерическим смехом, хлопая в ладони, он высказался следующим образом, а ведь ты-то не так прост, как может показаться, ли-те-ра-тор…
  Ещё более вежливо я прервал хозяина ресторана, сообщив общеизвестную аксиому, что в гостях хорошо, а дома – лучше. Любезно отказался от заманчивого предложения отвезти меня домой, чем, как понял по мимолетному выражению глаз, даже его обрадовал. На прощанье он попросил почаще наведываться в его заведение, поболтать, так как собеседник, по его мнению, из меня просто-таки замечательный.

  Обратный путь занял времени в два раза меньше. Как известно, дорога домой, намного короче пути от родного очага.
  Спать снова улёгся на диване. Ворочался минуту-другую и уснул.
  Среди ночи проснулся от шороха: спросонья решил, ветер играет с незакреплённой ставней. Выглянул в окно. Серебряная от лунного света листва неподвижна. Что-то внеземное в открывшемся виде приковывало и заставляло без устали смотреть на неподвижную красоту ночи. Лунные лучи отражались от поверхности листьев и, едва заметное мерцание магнетизировало взгляд. Волшебная аура ночи завораживала и, мысленно я унёсся к далёким и неизведанным космическим берегам через ледяное безмолвие космоса, через ужасные и жуткие миры, наполненные фантастическими чудовищами, предвкушая трепетное волнение от ожидаемых невероятных приключений.
  Из мира грёз в суровую реальность  снова вернул непонятный звук. Он присутствовал повсюду. Я слышал его в стенах. Он доносился из подвала. Он раздавался наверху, в рекреации. Именно в рекреации! Кто-то там наверху передвигал мебель.
  Уже не испытывая полуобморочных ощущений, схватил из корзины кочергу, примерив её к руке, и решительно двинулся на второй этаж.
  Шум, идущий со второго этажа, в коридоре только усилился. В голову закралась мысль, неужели в дом пробрались грабители, ведь они могли и не знать, что дом не пустует. Впрочем, эта мысль улетучилась быстро. Щёлкнул выключателем, коридор осветился. Прислушался, наклонив голову. Шаги вроде бы поутихли. Перевёл дыхание, снимая напряжение, как вдруг снова раздался визг мебели, передвигаемой по полу.
  Я всегда предполагал, матерные слова человек придумал не для оскорблений. Можете смеяться, но я серьёзно полагаю, они – плод осознанной кропотливой работы мышления, являясь отличительным признаком эволюционирования человека. Послал подальше тень в ночи, и она исчезла за углом. Вам доводилось видеть зайца, матом изъясняющегося с волком? То-то…
  Вспоминая все словесные конструкции с наибольшим упоминанием ругательств, рванул наверх.
  Каково же было моё удивление (вот бы увидеть себя со стороны в этот момент), когда в рекреации все вещи оказались на своих местах; посторонние отсутствовали, не считая меня, с грозным видом стоящего на пороге, храбро сжимая кочергу.
  Для очистки совести прошёлся по спальным, пощёлкал выключателями и, только совершив обход, вернулся в зал. Выпил полный стакан снотворного, удивительную по вкусовым качествам смесь одного химического раствора смешанного в определённой пропорции с дистиллированной водой и завалился спать.
  В десятом часу утра приехал риэлтор, инфантильный юноша с прыщавым лицом. Он доставил договор купли дома. Войти внутрь и выпить кофе, пока ознакомлюсь повторно с документами, он отказался, лихорадочно замотал головой, ещё сильнее побледнел, отчего следы от прыщей ядовито засинели на бледной коже. Не желая быть свидетелем повторного обморока впечатлительного юноши, быстро подмахнул бумаги.
  Юноша с явным облегчением вздохнул, схватил резким рывком папку и бегом поскакал к воротам. Ему вслед я прокричал, что весьма сожалею, что он не воспользовался моим гостеприимством и отказался выпить чашечку отменного кофе, сваренного по рецепту привидений моего дома!
  Едва наступила ночь и всё, точь-в-точь, повторилось: шаги наверху, шум передвигаемой мебели, добавились ожесточённо спорящие голоса. Без кочерги, освещая путь мощным лучом фонаря, поднялся в рекреацию и убедился в полном порядке. Внешне спокоен, внутри сгорал от ярости. Кто или что решило сыграть со мной злую шутку. Докопаться до истины стало моей первопричиной целью. Но с другой стороны, шумы, которые легко можно принять за голоса и другие неопределяемые точно звуки, находясь в определённые взволнованные минуты под пролонгированным возбуждённым впечатлением в состоянии ажитации от услышанных в детстве страшилок про чёрный-чёрный гроб, взбирающийся по чёрным-чёрным ступеням чёрного-чёрного коридора к вашей двери и прочей вербальной дряни, то они, звуки, приобретают именно то звучание, которое хотим услышать именно сейчас, подсознательно отметая все остальные приемлемые варианты.              
    Последующие десять дней никто не беспокоил и не отвлекал от работы. Стояла солнечная, ясная, тихая погода; полный штиль сменялся робким ветерком и тот, вскорости терялся в небесных высях; по ночам светила полная луна, заливая магическим серебристо-хрустальным светом, окрашивая предметы в лилово-изумрудные тона; в такие минуты тихого благолепия мир казался наполненным радостью и счастьем.
  Ежедневно в полдень совершал велосипедные прогулки. Транспорт взял напрокат в фирме, текст на визитке которой гласил, сдаём в аренду всё: от коляски до автомобиля.
  В одну из таких поездок судьба забросила меня весьма далеко от дома; весело и беззаботно крутя педали, любуясь неповторимым пейзажем глухой сельской глубинки, забрался туда, куда при хорошем раскладе вряд ли попал по собственной воле. Вдали заприметил большой двор, ухоженный дом под черепичной крышей, несколько надворных построек, сад. Вот и направился туда пешком. Размяться, как ни крути, едет только туловище, а ноги работают.
  Встретил меня хозяин. Обменялись приветствиями. Я похвалил хозяйство. Хозяин поблагодарил и сказал, что свой хутор не променяет ни за какие коврижки на квартиру в городе и, пристально посмотрел на меня. «Ведь вы тот самый литератор, - произнёс он, - купивший дом на отшибе. Если не сомневаюсь». В ответ я осклабился и похвалил хозяина хутора за прозорливость, столь нынче не свойственную совремённой молодёжи. Он сдержанно кивнул и поинтересовался, а какие такие пути-дороги привели меня к его очагу. Лукавить не стал, ответил прямо, привели колёса велосипеда, каждый день после обеда катаюсь по окрестностям. Вот, сегодня забрался сюда. Вдруг он хлопает себя по лбу и говорит, вот же старый недотёпа, вы, наверное, устали, пить хотите, а у меня квасок отменный. Готовлю по бабкиному рецепту, утоляет жажду мгновенно и с неторопливой поспешностью уходит в дом.

  Скажу откровенно, то бесконечно безобразное происшествие, произошедшее в первую ночь на новом месте, почти стёрлось из памяти. Если бы… если бы не новое злоключение. Уже тогда я начал сравнивать некоторые факты, которые пока не сложились в стройную цепочку логических объяснений.
  Как водится, гроза началась внезапно.
  Поначалу розовая нить заката окрасилась в свинцово-фиолетовый цвет, на его фоне образовалась маленькая чёрная точка, озаряемая по контуру маленькими всполохами ярких протуберанцев. Точка росла невообразимо быстро в размере. В итоге, через несчастные десять минут небо полностью застлали мрачные, самых невероятно-неописуемых тонов тучи. Поднялся ветер. Сильные порывы поднимали пыль, и она жёлто-землистой кисеёй застлала окружающий мир, скрыв собой близкие предметы. Когда случайный порыв ветра занёс в комнату уличный мусор, закрыл форточку. В отместку ветер бросил в стекла пригоршню мелких камешков. Ненароком испугавшись, что так может и высадить стёкла, решил выйти и закрыть ставни. Но растущий на глазах беспредел стихии и тот адский ужас, который внушало творимое бесчинство, отбило всякое желание соваться на улицу. Осталось надеяться, что по счастливой случайности более крупные камни пролетят мимо моих окон.
  Гроза ширилась и росла. И со временем переросла в бурю. Острые клинки молний вспарывали толстые животы туч и оттуда на землю обрушивались плотные потоки воды. Толстые струи ливня таранили землю, дробясь при соприкосновении с нею на мелкие брызги. Яркие вспышки на мгновение выхватывали из сгустившегося мрака разыгравшейся трагедии толстые тела змееподобных, извивающихся в сумасшедшем танце, струй дождя.
  Гремел гром, ужасным прокуренным басом лишая слуха и травмируя перепонки; в ответ боязливо дребезжали стёкла, тревожно переговаривалась стеклянная посуда, от вибрации, вызванным очередным громовым кашлем, из камина выплыло маленькое облачко сажи. Впрочем, оно быстро растаяло.
 В зале посвежело. Озноб сотряс моё тело. Набросил на плечи вязаный джемпер и сноровисто растопил камин. В суровую гамму уличных звуков и в скудную палитру сгустившихся сумерек яркое пламя внесло положительные нотки, повышая эмоциональный настрой. Мягкими волнами тепло из очага распространилось по