Об этой деревенской школе, писали в районной газете. Исполнилось этому островку знаний ровно сто лет. Прошли годы и она уже не тот теремок, который когда-то прятался среди редких плодовых деревьев, яблоневого сада, посаженного давным-давно господами Исаковыми.
Как память о барине, Исакове Иване Ильиче, на задворках, заброшенной усадьбы, врос в землю изуродованный, надгробный памятник, вырубленный из чёрного мрамора. Его, в смысле памятник, местные крестьяне не единожды пытались приспособить , как стоян, при строительстве, но не сумели исполнить задуманного, что бы на эту глыбу не поставили, даже самый крепкий дуб, начинал гнить, или крошиться.
Иван Ильич оставил наследникам завещание, что бы , вступив в права на владение усадьбой, построили школу для крестьянских детишек.
И вот она, школа, стоит. Правда, построили её наследники через полвека, от того времени, как завещано было.
Стоит школа, согласно воле барина, как памятник прошлому.
Уже в наше время к деревянному терему пристроили несколько классов из кирпича и стала школа семилеткой.
В конце войны, когда в армии сменили петлицы на погоны, началось послабление и в вопросе религии
Народ из окрестных сёл собрал деньги, на которые и построили церковь! Рядом со старым кладбищем, на котором похоронены жители деревни Мисеевка.
Вся деревня вымерла в годы коллективизации. Крестьяне, поверив власти Советов, сдали всё зерно в общественный амбар. Не долго оно там лежало. Отправили в его область, выгребли всё, не оставив даже на семена. К весне люди умерли от голода.
Храм построили, но районное начальство, спохватившись, вновь запретило верить в Бога.
Оконченное строительство, в котором оставалось только отделать храм снаружи, внутри он был готов, обрекли на разграбление. В первую очередь активные прихожане растащили иконы, прятали их каждый по своему разумению. Колхоз разобрал кирпич на свои нужды. Людям доставалась щебёнка. Хотя деньги на стройматериалы собирались народные, про это ни кто не вспомнил.
Остался от храма фундамент. Расколоть бетон вручную, не хватало сил. Решили поступить по-хозяйски, построили на фундаменте магазин.
Школой в это непростое время руководил, лейтенант фронтовик, семейный мужчина родом из местных крестьян. Он был призван в армию, как только окончил педучилище, прошел войну, дослужился до лейтенанта. Для него на первом месте были дисциплина, честность и чистота. Он требовал от коллектива добросовестного отношение к делу.
Техничкой в школе работала многодетная мать, Шевелева Зинка, любительница выпить и погулять, она смутно помнила, что от кого-то родила кучу детей, всего их у неё было восемь. Должность технички в деревне считалась элитной. Нормированный рабочий день и хоть маленькие, но живые деньги получала Зинка два раза в месяц. Остальной народ работал за трудодень, расчёт производился в конце года. Колхоз как мог, помогал многодетной матери, ибо первый, законный муж Зинки не вернулся с войны, пропал без вести, вот она с горя и прижила ещё семерых. Дети росли, как бурьян у дороги, крепкие, цепкие и злые, все пошли характером в мать.
Зинке надоело терпеть придирки директора к плохо вымытому полу, его постоянные нравоучения о неправильном воспитании детей, которые обижали и били младших школьников. Указания и попрёки, доводили Зинку до злобного исступления. Она была готова зубами вцепиться в тонкую, кадыкастую шею, торчащую из ворота ветхой гимнастёрки
Когда представители родительского комитета давали ей узел с обносками, собранными в деревне, она в душе готова была поубивать их, но терпела, потому, что детям действительно нечего одеть, особенно нужна обувь. Мальчишки играли в футбол, а босой ногой мяч сильно не ударишь. Её школьной зарплаты едва хватало на выпивку и еду.
В огороде, на своем участке, она работать, как остальные женщины, не хотела, да и не любила Зинка утруждаться, считая себя лучше остальных женщин деревни.
После очередного выговора, кончилось у Зинки терпение, решила она отомстить директору школы за постоянные выговора и обиды. Именно его она считала виновником личных невзгод. В нём она видела власть, не сдержавшую обещаний о счастливой жизни для всех.
Когда растаскивали церковь, она унесла несколько икон и спрятала в укромном месте. У неё возник злобный план, Зинка принесла иконы в школу и, выбрав время, спрятала их на чердак, туда, где хранились портреты руководства страны, с которыми коллектив школы выходил на сельские митинги. Вдобавок к иконам, она выколола глаза на портретах членов правительства. И на следующий день отправила в город с письмом, вернее сказать с доносом, старших сыновей. Для её пацанов, пробежаться до города и обратно вроде, как развлечение, можно ещё и по центральному рынку погулять, украсть с прилавка у зазевавшейся старушки, что-либо вкусное.
Здание, на котором висит ящик для таких писем, совсем рядом с рынком. Что бы, не было путаницы, Зинка на весь конверт поставила адрес, который знали все, «ЧК». Мальчики задание выполнили. Что написала их мать, они не знали, но когда по темноте пришли домой, директора уже увезли в город! Вместе с портретами и иконами. Зинка с торжествующим видом стояла у ворот школы. Жена директора, учительница начальных классов, лежала на полу, как мёртвая.
- Да, давненько в нашу деревню не наведывались работники органов! - С какой-то странной интонацией проговорил старый дворник, служивший в этой школе еще со времён революции.
- Никогда не поверю, что бы Митрич был способен на такую глупость, это его подсидел кто-то из наших доброхотов. Найду, убью подлую тварь! - Тяжело ступая, пошел приводить в чувство жену арестованного директора.
На следующий день супруга директора уехала, на попутной лошади, в город, повезла передачу, одежду и продукты. Ни чего ей не сказали. Велели приехать через месяц, она не выдержала ожиданий и приехала раньше. Её встретили совершенно незнакомые сотрудники, от которых она ничего путного не добилась.
Так и сгинул в подвалах этого здания, директор школы. Двое малолетних детей пополнили огромную армию послевоенных детей сирот. Но они выжили и стали нормальными людьми. Мать так и продолжала работать учительницей младших классов, правда из школьной квартиры пришлось перебираться в крестьянскую избу, благо в деревне были свободные дома и огороды, брошенные людьми которые, не выдержав тягот сельской жизни, перебрались в города.
Это было очень сложно сделать. У крестьян паспортов не было, а без справки сельсовета в город не принимали. Но коррупция уже в те времена решала многие, казалось бы, не решаемые задачи. Народ медленно перебирался в города. Деревни пустели.
При новом директоре Зинка в школе не удержалась .
Новый директор, дважды поймал техничку Зинку на краже продуктов из школьной кладовой. Уволили её по собственному желанию, пожалели многодетную семью. Отправилась Зинка работать в колхоз, но народ её сторонился. Запила она горькую, всё, что было в доме, меняла на самогон. В деревню пришли сведения, а может быть, это просто слухи, что в известной конторе, нашли останки трупа, арестованного директора школы, якобы его забыли в одном из карцеров. Он был задержан в то время, когда эта «контора» переживало очередную чистку.
Те, кто закрыл учителя, на утро сами были репрессированы. Сейчас не секрет, что больше всего в репрессиях страдали сотрудники именно этих учреждений.
Зинкины сыновья разбрелись из своей хаты по разным краям. По комсомольским стройкам и лагерям. Осталась с матерью только последняя дочь. Она была девушка на выданье, когда по осени пропала мать. Искали всем миром да не нашли, последнее место, где видели Зинку это на соседней деревне в хате таких же пьяниц, как она сама. По весне Зинка нашлась, заснула она по пьяному делу в стогу соломы посередь поля и больше не проснулась. Объели Зинкино тело мелкие зверьки. Сгубила она себя сама по своей воле. Отвезли её косточки в город, а забрать их для похорон было некому.
Прошли годы. Решили в районо справить этой деревенской школе юбилей, столетие со дня открытия, дата круглая, грех не отметить. Директором школы работал молодой выпускник педагогического института, перед ним стоял выбор, или армия, или работа в сельской школе. Он выбрал работу в селе. По странному стечению обстоятельств техничкой в школе работала внучка почти забытой Зинки, её почему-то то же нарекли Зинаидой.
Она в чём-то повторяла судьбу своей бабушки, правда у неё был муж, который недавно вернулся из мест заключения, и чуть меньше детей. Отметили событие хорошо, много еды и выпивки, но еды, как обычно, больше. У нас в России традиция, всегда не хватает выпивки, а еда остаётся. Вот и решила техничка Зинаида, что бы ни пропадало добро, унести его к себе домой и скормить детям.
-Праздник уже кончился.-
Думала она. Но так думали не все и на следующий день, домой к Зинаиде пришли с обыском, а она и не прятала объедки с барского стола считая их своей добычей. Обыск и отобранная еда сильно её обидели. Было бы у молодого директора опыта больше, он бы не клюнул на советы любителей дармовой закуси. Отдал объедки не всегда сытым детям. Его возмутил факт действий, без его санкций.
Сильно обиделась Зинка. И на следующую ночь, выбила в школе окна. Она перед этим заходила к подружке и просила о помощи, но та отказалась и на утро сдала Зинаиду участковому. Сидеть Зинаиде в тюрьме, но вмешался председатель колхоза, он выделил стекло, и рабочих, в течение дня окна восстановили. И стала Зинка работать в колхозе, отдавая зарплату, как оплату за стекло. При встрече пообещала директору школы, что не будет, как бабка писать доносы, но постарается со свету его сжить. Поверил он в это или нет, но, проработал год и уехал в другой район. Вскоре, при странных обстоятельствах, умерла Зинка. А школа стоит на месте, храня память о тех, кто работал и учился в её стенах.
В этой школе как в тугом клубке переплелось множество судеб.
Чёрную неблагодарность получил барин, Исаков Иван Ильич, за заботу о деревенских ребятишках.
Не говоря о том, что крестьяне разрушили усадьбу, ещё и надругались над памятником.
Я прикасался руками к этой глыбе, на ней до сих пор сохранилась полировка и позолота букв.
И школьный терем если не обращать внимания на пристроенные классы, выглядит красиво и ныне.
Этот рассказ записан со слов старожилов. Хотя пришлось пропустить несколько красочных эпизодов, из жизни школы, так как, если их читать вслух, то краснеют лошади привязанные у магазина, который и ныне стоит на церковном фундаменте. И кладбище вот оно,
когда через него копали траншею под газ, потревожили много Мисеевских могилок. Правда они уже сровнялись с землёй. И
|
