Они дружили с самого детства, Дима и Люся.
Димон и Люсик, так ласково, по-матерински называла их моя давняя знакомая, с которой мы много лет жили по соседству. Люся - тоненькая как былинка, залюбленная и заласканная родительским вниманием, росла своенравной, резкой на слова и поступки. Хрупкая, стремительная, необыкновенно энергичная, она не ходила, а буквально летала по улице, добродушно улыбаясь мне при встрече. В семье Люся была младшенькой, потому все её капризы принимались родителями, как неизбежность. И когда юная Люся привела домой красивого и улыбчивого паренька, такого же стройного, как и сама, родители хоть и растревожились таким скороспелым решением дочери, но отнеслись к избраннику со всей щедростью души. Ребятам в ту пору было по тринадцать лет. Две худенькие тростиночки с широко раскрытыми глазами восхищённо смотрели друг на друга, не обращая никакого внимания на пристальные многозначительные взгляды и ухмылки соседок. Они встретились, и это для них было главное. До этого юная Люся дружила с соседским мальчишкой. Он то и познакомил её со своим другом, и как потом ни старался оторвать Люсик от Димона, ничего из этого у него не вышло. Они словно приросли друг к другу. Димон быстро и легко вошёл в дом к Люсик, как свой. Он рос в многодетной семье, где и без него было тесно всем проживающим, и парень целыми днями пропадал у Люси. Её родители, видя такую привязанность ребят, решили, что уж лучше пусть они будут всё время у них на глазах. Надзор в данной ситуации был просто необходим по всем соображениям. Они приветливо встречали будущего зятя, а тот купался в их заботе и внимании с превеликим удовольствием. И, как оказалось впоследствии, ограничить себя в этом, и делиться внезапно свалившимся на него комфортным состоянием ни с кем не собирался.
Шли годы, соседи привыкли видеть Люсю и Диму вместе, было очевидно, что ребята ждут совершеннолетия, чтобы в один счастливый день официально оформить свои длительные отношения. Правда, ближе к этому сроку соседи, да и я, стали нередко встречать Люсю с заплаканными глазами. Мне даже дважды довелось увидеть, как она горько плакала сидя на скамейке, рядом со своим обожаемым Димоном. По - всему было видно, что причиной этих слёз был именно он. Однажды я не выдержала и сказала об этом её матери, та нисколько не удивилась моим словам, лишь несколько смутилась. Оказалось, что она давно обо всём знала, и даже не раз убеждала дочь не делать это прилюдно, тщетно пытаясь объяснить дочери, что из подобных отношений ничего хорошего в дальнейшем не получится. Но Люся не обращала никакого внимания на материнские предупреждения, их встречи с Димоном продолжались, однако по - всему было видно, что молодые часто и серьёзно ссорятся. Да и соседка уже не замалчивала о том, что от этого их союза ничего толкового она не ждёт. Но вопреки материнским словам чувства юной Люси стремительно набирали обороты, и в конце лета у подъезда уже красовалась вереница свадебных машин. Невеста была неотразима, родители не жалели для дочери ничего, и это было видно по - всему. Пара смотрелась изумительно, свадьбу играли с размахом. Жить молодые, естественно, остались в доме Люси, других приемлемых вариантов не было. Не прошло и двух месяцев, как я стала замечать, что при встречах Димон сознательно старается промелькнуть не поздоровавшись. Такой неожиданный поворот стал для меня неприятным откровением, былая белозубая улыбка ещё твёрдо жила в памяти. Я невольно начала приглядываться к Люсе и заметила, что и она частенько старалась прошмыгнуть мимо, как можно быстрее, спешно кивнув на ходу. Такая резкая перемена в молодожёнах меня не на шутку озадачила и встревожила. Много лет видеть доброе к себе расположение, и вдруг… Я терялась в догадках, но подобные встречи повторялись с неприятной периодичностью, в конце концов, я привыкла к их холодности и безразличию, и перестала обращать на это внимания. Известно, что чужая душа – потёмки, а блуждать в них я не испытывала никакой необходимости. На мыслях о том, что в этой семье что-то явно разладилось, я старалась попросту не акцентироваться. Но дело не ограничилось только этим. Разговорчивая и общительная до этого времени соседка тоже стала стараться незаметно проскользнуть мимо, сетуя на бегу на сумасшедшую домашнюю загруженность. Я поняла, что в их доме больше нет той спокойной и размеренной жизни, которую я наблюдала много лет. Да и при взгляде на Димона было видно, что парень буквально почернел с лица, в каждом его движении чувствовались нервозность и раздражение, взгляд стал колким и неприятным. По тому только, как он отъезжал от дома на подержанной иномарке, было многое понятно, срывался с места, как ошпаренный. Я невольно поймала себя на мысли, что молодые, которые практически не расставались ни на один день почти пять лет, окончательно погрузились в полосу непонимания и отчуждения буквально с первых шагов семейной жизни. Снова вспомнились слёзы улыбчивой Люси, не детские они уже были тогда, не детские.
Когда у них родился мальчик, соседку стало не узнать. Бабушка расцвела на глазах, счастливая улыбка не сходила с её светящегося лица. Она юлой крутилась вокруг внука и дочери круглосуточно, с превеликой радостью и неуёмным рвением. Даже не приглядываясь, было видно, что роль Люси сводилась исключительно к тому, чтобы просто быть рядом с бабушкой и малышом. Обе женщины оттаяли душой, чего нельзя было сказать о молодом отце. В нём по–прежнему присутствовало недовольство, граничащее с глухим молчаливым раздражением. Так продолжалось почти год, пока малыш не стал самостоятельно вылезать из коляски, и моя улыбчивая соседка снова превратилась в раздражённо-суетливую, неприветливую женщину. Если бы я не знала её более двадцати пяти лет, то наверно перестала бы замечать такую неуважительную женщину. Но многие годы, проведённые с ней в тесном и дружеском общении, не позволяли этого сделать. Как-то раз она, не выдержав очередного разлада молодых, горестно посетовала мне на то, что жизни в доме совсем не стало, покоя нет никакого, с зятем они практически не общаются, сдерживать раздражение и слёзы дочери не хватает сил, и как быть дальше, она просто не знает. Зять с первого дня живёт в их доме гостем, и требует от всех былой заботы и абсолютной самоотдачи по отношению к нему. За многие предыдущие годы, проведённые в их семье, он привык к тому, что у него не было никаких обязанностей, и он, как дорогой гость купался в их каждодневной заботе и внимании. А теперь, когда женился, у него вдруг появились утомляющие его обязанности, и ему приходится себя во многом ущемлять, существенно ограничивать свои интересы. Он часто уходит из дома, и все ночи напролёт пропадает в компании друзей, возвращается под утро, уставший и безразличный. Забота о малыше полностью легла на плечи бабушки и молодой мамы, которая не может изменить эту ситуацию, и повлиять на поведение мужа. Хрупкая Люся, по словам матери, взвалила на плечи все заботы по дому и практически одна тянет молодую семью, а зятя раздражает буквально всё, от просьбы жены помочь ей в уборке квартиры, до помощи в уходе за ребёнком. По его мнению, если в одном доме присутствует две женщины, то мужчине незачем заниматься домашними делами и возиться с малышом. У него достаточно большой круг интересов, и ограничивать себя в чём-то он категорически не желает. Он открыто злился на родителей жены, когда те не оставляли его в покое и настаивали на его участии в воспитании сына. Сложившаяся невыносимая для всех ситуация явно требовала их раздельного проживания, что и стала громко озвучивать молодым измученная бесконечными переживаниями бабушка. И в один из дней те, демонстративно раздражённо, и в большой обиде на неё съехали на частную, не забыв при этом гневно выплеснуть на заплаканную бабушку свои обвинения. Они оба считали, что своей каждодневной заботой она только нагнетала обстановку и вносила раздор в их семью. Та плакала и сильно страдала, а лишившись возможности ежеминутно видеть внука, вообще слегла на долгих два месяца. Терпкий запах корвалола сопровождал её повсюду. Она лучше всех знала, как протекала семейная жизнь дочери на съёмной квартире, и была убеждена, что её обожаемого внука родители, мягко говоря, обижают, а она ничем не может ему помочь. Тем временем молодые пытались наладить самостоятельную жизнь, а заодно и свои далеко не тёплые отношения. Помощь родителей они демонстративно отвергали, так как считали их виноватыми. Но жизнь диктует своё, и вскоре помощь бабушки вновь стала очень необходима, тем более, что от родителей Димы они никогда не получали никакой даже мизерной поддержки. Там все, как и в былое время, были заняты своими проблемами. Ребёнок снова стал часто бывать у обожающей его бабушки, а та с ещё большим усердием крутилась вокруг внука, потакая любым его капризам, что неизменно в дальнейшем возымело свои негативные последствия. Мальчик рос нервным, капризным, раздражительным, нетерпимым, горластым. Требовал к себе ежесекундного внимания, и любящая бабушка потом много лет с готовностью выполняла все его требования.
Прошло три года, за это время я редко встречалась с молодой парой, и сказать что-либо определённое о их жизни не могла. Бабушка рассказывала, что мальчик часто болел, забот у неё не убавлялось, он редко посещал детский сад и неделями жил с ней. Люся работала, заканчивала заочно институт, Дима, тоже где-то работал за совсем смешные деньги. Его работа была связана с разъездами, и он допоздна был на вызовах, нередко даже с выездами в близлежащие города. Как потом выяснилось, этими «городами» были места встреч с молодой и эффектной девушкой, которая, по его словам, понимала его и принимала таким, какой он есть. Но обо всём этом стало известно потом, а пока они жили семьёй, привычно передавая ребёнка из одной квартиры в другую. Развязка наступила неожиданно и резко. В один прекрасный день соседка, уже не таясь, поведала о том, что придя утром к дочери, нашла их квартиру достаточно странной. Стёкла в буфете и в кухонной двери отсутствовали, а на полу то тут, то там встречались мелкие осколки. Как выяснилось позже, ночью у молодых случилась очередная потасовка на почве ревности. Когда усталый, хорошо подвыпивший муж вернулся домой к пяти часам утра, между молодыми разразился громкий скандал. Замалчивать об этом соседка уже не видела смысла, всё было предельно ясно, дальше всё пошло, как обычно, по давно известному сценарию. Слёзы в двух семьях перемежались ежедневными разборками между молодыми, соседка поведала, что неожиданно посыпались серьёзные обвинения со стороны, якобы обманутого мужа и обделённого отца. Дима укорял жену, что та ежедневно долго задерживается на работе, а ребёнок постоянно находится у бабушки. Было уже трудно понять, кто из них сильнее ревновал, и был больше виноват в разладе их отношений, ревновали оба и очень активно.
После этого скандального случая Дима из семьи ушёл. Позже он стал приезжать к сыну со своей новой подружкой, и смышлёный ребёнок незамедлительно обо всём рассказывал бабушке, та
