Двое на берегу. Шторм.

Шторм бушевал уже третий день.
Двое на берегу, Он и Она, искали солнце, досаждавшее им до этого и ставшее желанным теперь, но не видели его. Порывы шквального ветра и мощные волны всякий раз грозили снести их пристанище – маленький домик в опасной близости от бушующего моря. Домик, который они любили и ненавидели одновременно.
Любили, потому что он у них был. И ненавидели за то, что кроме него у них более ничего не было.

Он звал ее Сомния. Вполне очевидно пересекая имя со значением «мечта». Хотя уже давно ни о чем не мечтал.
Она звала его Сперос – «надежда». Хотя уже забыла, что значит «надеяться».

Они ввязались в игру, смысл которой стал ими понимаем лишь со временем. По прошествии многих мучительно-тоскливых дней. Которые полнились лишь пустыми разговорами друг с другом.

Но потом зародилось чувство.
Наверное, это нельзя назвать любовью. Просто с какого-то момента в каждом новом дне для них вдруг появился смысл и содержание.
И им даже стало казаться, что они счастливы. Счастливы тем, что могут встречать вместе рассвет и провожать вечером солнце за горизонт.
А еще он начал вырезать ее в дереве. Небольшая скульптура, над которой они работали вместе – она позировала, он ваял - была уже почти готова.

И тут начался шторм.
На третий день которого Сома заболела. Ее охватил жар.
По условиям договора на этом игру надо было немедленно прекратить. Для этого у них был телефон - достаточно было сделать вызов.
Но тогда бы все кончилось!
Каждому бы пришлось вернуться к тому, от чего они пытались убежать.
И дверь в этот вдруг обретенный мир покоя и волнительной содержательности захлопнулась бы для них.
Они оба боялись этого.

**
Он заварил чай. Как обычно без сахара (она его не любила).
- Как ты? – спросил Сперос, подсев к больной женщине.
Неистовый порыв ветра ворвался в хижину, казалось, заглушив его слова. Мужчина содрогнулся. Эти порывы несли холод, который все больше и больше отнимал у Нее силы. А Он не мог этому препятствовать. Он оказался беспомощным перед стихией.
- Когда ты говоришь со мной, мне становится лучше, - ответила Она тихо. И Он почувствовал, как тяжело Ей было даже говорить.
- Неправда. Ты серьезно больна. У тебя жар. Я буду звонить. Все - игра закончена.
Он поправил одеяло, которым женщина была укрыта, и положил ей на лоб свеже-смоченный водой платок.

- Не надо! – прошептала Она, хотя, если бы у нее получилось, прокричала бы это громко.
- Не надо?
Он потрогал ее лицо рукой.
- Ты не можешь сама бороться с болезнью. И я не могу тебе помочь.
- Это не так. Ты дал мне силы справиться с самой собой. Ты изгнал из меня мучительную тоску. И этой болезни я теперь не боюсь.
- Все, что было до сего дня… вернее, то, о чем мы лишь говорили, - настаивал Он – теряет смысл перед силой стихии, с которыми ни ты, ни я не сможем справиться. Надо уметь проигрывать. Но проигрывать, потеряв пусть многое, но не все.
- Мужская… - простонала она.
- Что - «мужская»?
- Логика.
- Какая логика?
- Ты… Ты говорил мне о логике.
- Пустое. Мы о многом говорили с тобой последние дни. Это было единственное, что, оказалось, дано нам здесь. Но я не хочу теперь рисковать тобой. И поэтому… пей чай, а я звоню.
- Не надо! – шепотом прокричала Она.

Сперос уже потянулся за телефоном. Но остановился.
- Не надо, - подтвердила свою просьбу больная женщина. – Я не хочу.
- Не хочу я. Тебя потерять, - сурово сказал Он.
- Как раз, мы потеряем друг друга, даже еще не обретя, если ты позвонишь.
И в этих ее словах был смысл.

Прогремел раскат грома. Очередной вал воды разбился о прибрежные камни и в дом через ничем не закрытый проем двери влетели брызги.
- Мы потеряем друг друга, - повторила Она – если игра закончится. Ты вернешься в свою жизнь, а я в свою. Вернее, мне возвращаться будет некуда.
- Но ты больна!
- Я не больна… Я уже целых пять дней, как здорова. С того дня, как ты стал вырезать меня из дерева. Я обрела смысл своего существования. А ты еще не закончил свою работу. И.. если не закончишь, тогда я погибну.
Сперос взял ее горячую руку и долго смотрел в ее больные глаза.
- Не звони. Пожалуйста, - снова прошептала Она.
- Но…
- Прекрати говорить «но».
- Но..
Сперос провел рукой по ее лицу. Не столько для того, чтобы убедиться в неослабевающем жаре, сколько для того, чтобы подарить Ей немного ласки. Что никто ему не мог запретить.
- Если до утра жар не спадет, я буду звонить. И не проси!
Ей более нечего было возразить. Она закрыла глаза и отвернулась.

А потом она вовсе перестала отвечать ему.
Он чувствовал жар ее тела, слышал биение ее сердца. Но она впала в беспамятство. И, казалось, в любую минуту могла перестать дышать.
Сменив влажный платок на ее лбу, он взялся за телефон.
Пальцы уже почти сделали вызов. Но в последний момент Он понял, что не может …  Не может прямо сейчас поставить всему происходящему, пусть даже и ставшему пугающим, точку.

Не может!
Почему? Потому что его попросила об этом охваченная лихорадкой женщина?
Почти незнакомый ему человек, случайно выбранный партнер в глупой бессмысленной игре, в которой ему не позволяется даже поцеловать ее. А теперь он в ответе за ее жизнь!
Почему же он теперь боится прекратить все это? Спасти ее.

Не он ли говорил ей о любви и ненависти совсем недавно?
«Если мы не возненавидим друг друга, то полюбим навсегда».
Это были его слова.
И что же теперь? Ты любишь ее - тогда звони! Ведь жизнь уходит из ее тела.
Какая разница: что будет с вами дальше? Наверняка, судьба украдет вас друг у друга. Но разве это имеет значение теперь?
Умные фразы – всего лишь пустые слова. Смысл имеет только жизнь.

Но… Опять «но».
Она – женщина, которую Он, вероятно, все-таки по-настоящему полюбил – попросила его не делать этого.
Она согласна умереть. Но умереть здесь, с ним. Так и не испытав, в угоду договору,  близости. О которой теперь уже никто и не думает.
Так, может ли он теперь предать ее?
Подарить ей жизнь и выздоровление, но вернуть назад. Перечеркнув все, о чем она думала, пока не впала в забытье.

Сперос отложил телефон.
В ответ на новый шквал холодного ветра, врывающегося в их дом, он еще плотнее закутал безмолвную Сому в единственно имеющееся одеяло и лег с нею рядом. Прижавшись, он постарался передать ей хоть частичку своего тепла.
Договор не разрешал даже целовать ее. Но… согреть своим теплом – этого тоже никто не мог ему запретить.

Сомния просила не возвращать ее в прежний мир. Здесь, и во многом благодаря Ему, она обрела новый. И этот мир стал Ей по-настоящему дорог.
И даже если Ее просьба глупа и безумна – это ничего не меняет.

**
Шторм не стихал всю ночь.
Волны обрушивались на берег, пугая грохотом. Сильный ветер не давал Сперосу сомкнуть глаз. Он все пытался укрывать собой больную от его безжалостных отнимающих ее последние жизненные силы порывов.
Сомния же не приходила в себя. Она пылала жаром и истекала потом.
Время от времени стонала и просила пить. А ближе к рассвету совсем затихла.

И тогда прекратился шторм. Как будто решив, что свою работу он сделал.
Очень скоро стало непривычно тихо. Настолько, что мужчине захотелось услышать хотя бы жужжание знакомой мухи. Только, та куда-то делась.
Или ночью мухи тоже спят, как люди? Или, может, ее унесло шквальным ветром?

Сперосу захотелось услышать хоть какие-нибудь звуки. И он прильнул к груди Сомнии.
Ее сердце билось!
Очень тихо. Едва-едва.
Он боялся пропустить хоть один стук. Ибо другого уже могло и не быть.

Он трогал ее лицо. Но уже не понимал: пышет ли оно жаром или уже нет.
А потом Он уснул.

**
Солнце давно взошло и уже стремилось к зениту.
Море было тихим. Как будто трех дней ужасного шторма не было вовсе. Только груды нанесенного мусора на берегу напоминали сейчас о нем.

Мужчина вышел из хижины. Неся незаконченную деревянную скульптуру обнаженной женщины. Усевшись на камень у кромки воды, он стал разглядывать изваяние. И ничто больше не интересовало его в этот момент.
Поэтому Он не сразу заметил, как из-за мыса появился катер и стал быстро приближаться. А вскоре он уже качался легкими волнами на прибрежной мели.
Из него спрыгнули в воду и уже шли к Сперосу двое в форме полиции.

- Доброе утро! Как Вы пережили шторм? Помощь не нужна?
Сперос посмотрел на задавшего вопрос офицера, но не нашел, что ответить. Он не был готов сейчас к встрече с людьми, кем бы они ни были.
- С Вами все в порядке? – настоял на своей заинтересованности офицер полиции.
Сперос опять не ответил. Он уже отвык говорить с кем бы то ни было, кроме… кроме одного единственного человека.
Прибывшие переглянулись.
- Присмотри за ним, - тихо проговорил старший. – Я загляну в дом.
- Да, ну его? Видишь, с ним все в порядке.
- Мне этот парень не нравиться. Кто он такой и что тут делает? Посмотрю: что в доме? И все.

Старший офицер, прошел мимо не поздоровавшегося с ним человека на камне с деревянной женщиной в руках и направился к хижине. Когда он уже ступил на порог, его вдруг окликнули.
Это сделал Сперос:
- Офицер. Вы женаты?
От неожиданного вопроса полицейский отступил назад и обернулся:
- Не понял. Немой заговорил?
- Меня мучает один вопрос, офицер.
- Какой вопрос, парень? Говори. Только, если будешь грубить, мы тебе арестуем как торговца наркотиками, да еще отметим, что ты сопротивлялся.

Сперос не смотрел на офицера и продолжал крутить в руках свою незаконченную деревянную скульптуру:
- Вот, мы сейчас тут, а наши любимые где-то далеко. А им, быть может, очень плохо. И некому им чай заварить.
- Что ты несешь? Какой чай?
- Какая разница? Черный, зеленый. Без сахара… Ваша жена очень больна. И у нее даже нет сил позвонить в службу неотложной помощи. Единственное, о чем она просит, чтобы Вы оказались рядом, и она могла бы затихнуть в Ваших объятиях. Но Вас нет рядом. Вы предали ее.
Мужская логика зовет нас к делам, которые кажутся нам важнее глупых чувств. И мы во всем считаем возможным и необходимым поставить верную по нашему мнению точку.

Офицер вернулся и подсел рядом на камень:
- Вижу ты немного тронутый, парень. Пребывание здесь отразилось на твоей голове. Что ты тут делаешь?
- Встречаю и провожаю солнце, офицер.
- И как давно?
- Не помню. Разве время имеет смысл?
Офицер снял фуражку и отер лоб платком.
- Наверное, ты прав. Философски - время смысла не имеет. Но… ты знаешь, у нас сегодня еще столько дел! А мы тут с тобой о какой-то ерунде говорим. Так что, давай коротко: ты кто такой, что здесь делаешь, не пострадал ли во время шторма, не видел ли кого, кто пострадал?
- Разве можно пострадать от шторма? – гнул свое Сперос – Я таких не видел. Стихии насылаются на нас, чтобы укрепить дух и волю. А еще… помочь разобраться в наших чувствах. Настоящих чувствах, офицер.

Полицейские переглянулись. И младший жестом предложил убираться отсюда – дел и без того много.
Старший предпринял последнюю попытку:
- Значит, лично ты, парень, от шторма не пострадал, в помощи не нуждаешься и противозаконной деятельностью здесь не занимаешься?
Сперос не ответил, но сказал уклончиво:
- Чая не хотите? Черный кончился, а зеленого еще очень много.

Полицейский надел фуражку, встал и торопливо пошел к катеру. Другой охотно последовал за ним, толкнул катер с мели и запрыгнул на борт.
Вскоре маленький белый кораблик скрылся за другим мысом, в противоположной стороне той, откуда