вещи, которых человеку не следует знать. Я открыл вам тайну, которая должна остаться в ваших сердцах. Мы будем думать обо всем этом потом, после гетто. Сегодня же мы должны быть сильными. Во всякой борьбе цель оправдывает средства, и иногда эти средства ужасны. К несчастью, мы должны использовать все средства, чтобы бороться с нашим врагом".
Его колотило изнутри. Он сам не понимал, как это могло произойти, что он боевой офицер, далеко не трус превратился в грязную подстилку убийц своего народа. Среди подпольщиков и в кругах интеллигенции было немало людей, считавших его предателем за то, что он давал согласие на участие еврейской полиции в акциях. Во время очередной акции, полицию обязывали собирать узников гетто, выбранных для казни, грузить их в машины и железнодорожные вагоны, разыскивать убежища "малины", в которых прятались обреченные. Полицейские охраняли входы на огороженную территорию (наружную охрану несли немецкие солдаты и местные полицейские из литовских "патриотов"), взимали штрафы и контрибуции с жителей, отправляли по утрам на работу и вылавливали уклоняющихся от нее, арестовывали и наказывали преступников. А неделю назад Генс руководил казнью несколько человек, которые во время ограбления совершили убийство.
Одни шли в полицию, чтобы обеспечить дополнительным пайком свою семью и спасти её от очередной облавы, другие надеялись поживиться имуществом увезенных на расстрел, третьи упивались властью и старались выслужиться перед немцами, исполняя любой приказ. В полицию попадали и бывшие уголовники, которые грабили обитателей гетто и помогали их убивать, в конечном итоге надеясь спасти свою шкуру.
С другой стороны Генс и не малая часть полицейских, тайком выводили людей из гетто, доставали оружие и передавали его партизанам. Получив все права юденрата, Генс создаёт санпропускники с баней и дезинфекционной камерой. Туда входили партиями по 22 человека. Пропуск длился 1 час. Каждый имел карту, на которой специальными штампами отмечалось прохождение санпропускника. Каждый житель гетто обязан был пройти его не реже раза в месяц. Без этой карты нельзя было получить продуктовую карточку. Благодаря этому борьба со вшами была успешной. Не было допущено эпидемии сыпного тифа. Некоторые узники гетто называли Якова Генса спасителем. Генс был создателем театра гетто, симфонического оркестра. Он был учредителем меховой фабрики и цеха по ремонту одежды, обеспечив десятки семей спасительными “шайнами”. После очередной акции часть добытого добра уничтоженных, переводилось в деньги. Часть этих денег передавалось подполью на покупку оружия и боеприпасов. После полуночи, когда семья Генса спала, правитель гетто, сидел при выключенном свете и жадно втягивал папиросный дым. Сегодня связной, как не странно, не пришёл на встречу за десятью тысячами дойч-марок. Опять из недр безжалостной памяти возникали разные мгновения из его жизни. Вот он молодой лейтинант получает награду, "орден Витаутаса Великого" и внеочередное звание майора, за особые заслуги перед Литовским государством. Его женитьба на племяннице дивизионного генерала Винцаса Виткаускаса, являющимся главнокомандующим литовской армии, дала возможность, Генсу, дослужиться до полковника. Он был единственным евреем в литовской армии, дослужившим до столь высокого звания. Единственным нелицеприятным моментом в его карьере была женитьба на литовке с переходом в католичество. Этот переход сопутствовал полному неприятию его поступка в его родне и отказом от него его родителей. Для его отца Ицхака Генса, его сын умер. В связи со "смертью сына", родители Генса и его младший брат отсидели по нему "шиву"(7 дней траура). Пытаясь спасти семью брата, он с трудом, достал им иммиграционные визы через Японию в США, но его брат отказался принимать какую либо помощь от "предателя" и "мертвеца", разделив судьбу своих собратьев в котловане Панарского леса. Генс налил двести грамм французского коньяка, с наслаждением пригубив бокал. Боже, как болит голова, как мне всё надоело. Коньяк мягко согрел изнутри, и начал расслаблять. Сделав ещё глоток, он достал из кобуры "Вальтер" и положил его перед собой на стол. Внезапно, в темноте напротив стола, возникла человеческая фигура. Ганс даже не вздрогнув, а просто тихо проговорил пароль, и также тихо получив правильный ответ, вытащил из нагрудного кармана конверт с деньгами и положил его на стол. Если я не ошибаюсь, то за деньгами пришёл сам Голем. Да, вы не ошиблись, это действительно я, также тихо ответила фигура. Ты знаешь, господин Голем, что твои вакханалии с отрубленными литовскими и немецкими головами, слишком дорого стоят нашим собратьям. За каждого убитого тобою, в Понары пошли десятки молодых и здоровых, которых я раньше спас от акций, достав им "шайны". Но явился на счастье нашего народа Голем - спаситель, спасший несколько человек, при этом погубивший десятки. Я не уполномочен вести с вами, какую либо дискуссию, однако вкратце скажу вам, что не вам и не вашим полицейским, обагрившим свои руки в крови своих собратьев судить меня. Я боец и мститель, а вы немецко-литовская дешёвая подстилка, вылизывающая зады палачей за собачью кость, и лживые иллюзии, которые дорого стоят моим братьям. Да, но эта подстилка спасла членов подполья, она добывает для них оружие, провизию, деньги и разведданные. Не для них, перебив его, сказала фигура, а для своей шкуры, чтобы можно было реабилитировать себя в будущем. Только вы забыли простые истины, знакомые каждому иудею и каждому христианину, что нельзя одновременно пытаться служить и б-гу и мамоне. Нельзя перехитрить дьявола! Любая сделка с ним простелена дорогой в ад для вас и для всех кто рядом с вами. Так послушай, что я тебе скажу, возразил ему Генс: "Я веду счет еврейской крови, а не еврейской чести. Когда у меня требуют тысячу евреев - я даю их, поскольку если мы, евреи, не выдадим их сами - придут немцы и возьмут их силой. И тогда возьмут не тысячу, а две, много тысяч... Выдавая сотни, я спасаю тысячи. Выдавая тысячи, я спасаю десятки тысяч... Подполье не касаетесь скверны гетто. Вы выйдете чистыми из гетто. И если выживете, скажете: "Наша совесть чиста". Но я, Яков Генс, если останусь в живых, выйду грязным, и мои руки будут обагрены кровью. Несмотря ни на что, я готов предстать перед судом - перед судом евреев. Я скажу: "Я сделал все возможное, чтобы спасти как можно больше евреев гетто и вывести их на свободу... "Забрав деньги, Голем исчез, как бы растворившись в пространстве.
7. Эда
Эта девушка вошла в сердце голема, также неожиданно, как беда на евреев европы. Они сталкнулись лицом к лицу во время боя с остатками личного состава охраняющего поезд, который отправили под откос ребята из объеденённого партизанского отряда (ОПО). Закусив шатеновую косу, она с невероятной точностью поражала цели, пориодически выскакивая из-за каменных глыб, стреляя короткими очередями из немецкого автомата MP-40. При этом её небесного цвета глаза, даже не моргали. У партизан не было много времени. Кроме главной задачи уничтожение оружия врага, препятствуя его доставки на фронт, необходимо было добыть стрелковое оружие и боеприпасы на нужды партизан. Но время шло, и группе никак не удавалось погасить две пулемётных точки на пути к развалинам моста, горящей технике и вагонам. Попытки погасить огневые точки при помощи гранат не привели к успеху, только тела партизан с гранатой в руке застыли на каменной земле. Эда достав гранату, ждала момента, когда, кто нибудь из ребят открыв огонь, отвлечёт врагов на себя и…… В тот момент, когда Эда готова была выскочить из укрытия, чтобы бросить гранату, сильные и острые пальцы задержали её. Она резко обернулась. Не в глаза, а прямо в её душу смотрели со страстью и с грустью два чёрных уголька. Голова обвязана была чёрным платком, только глаза и кусочек носа выглядывали из платка, а на лбу белой краской было начертаны три буквы из еврейского алфавита “"אמת, что означает ивритское слово “эмэт – правда”. Конечно-же Эда поняла, что перед ней легенда борьбы, силы и безстрашия, сам голем. Голем, приложив указательный палец ко рту, сказал на идиш Эде: “Пожалуста, досчитай до пятнадцати, а потом дай длинную очередь”. Неуспев открыть рот, чтобы среагировать, Эда даже не поняла, как и куда исчез голем. Она тут-же начала считать до пятнадцати. Ей казалось, что она считает до тысячи. Но вот и пятнадцать, она выскакивает из укрытия и стреляет без остановки, пока не коньчаются патроны в обойме. Несколько пуль просвистели рядом с ней. Вдруг стрельба, из одной огневой точки, неожиданно прекратилась, а ещё через пару секунд, взрыв гранаты подавил и вторую точку огня. Группа из четырёх бойцов оставшихся в живых, быстро собрали оружие и боеприпасы убитых, сложив добычу, на повозку, запряжённую в худую лошадь, и погнали её в глубину густого литовского леса. В эту ночь Эда не могла уснуть. На дне глубокого блиндажа, ведущего в мир древних катокомб, где не было доступа врагу, жили партизаны и сбежавшие из гетто. Устроивнись на лежанке, Эда видела перед глазами два чёрных уголька глаз, растопивших огонь в её истерзанной душе. Эда была в партизанах с первых дней войны. Вначале, как комсомолка, она сбежала в лес со своим старшим братом в смешанный партизанский отряд. Когда дует сильный ветер, выше всего поднимается мусор. Нацистская пропаганда заразила всех, партизаны были антисемитски настроены. В отряде, всамом начале евреев, было одиннадцать человек… потом пять… Специально, вечерами у костра, после боёв, в присутствии еврейских бойцов, заводились разговоры: “Ну какие вы вояки? Вас, как овец, ведут на убой…”, “Жиды трусливые…”. Эда молчала, но её брат, отчаянный парень - Давид Гринберг, им отвечал. Спорил. Его убили, во время боя, выстрелом в спину. Двоих евреев убили якобы за сон на посту… Еще одного - за новенький парабеллум… позавидовали… Куда бежать? В гетто? Эда хотела защищать Родину… отомстить за родных… А Родина? У партизанских командиров были секретные инструкции из Москвы: евреям не доверять, в отряд не брать, уничтожать. Никто тогда не знал о такой дерективе, кроме руководителей крупных партизанских подразделений, подчиняющихся военному командованию, самой интернациональной страны на земле. Перерезав безшумно горло, командиру и комиссару отряда, Эда ушла, прямиком в Вильнюсское гетто, попав в него через подземные тунели, ведущие в подвал, где находилась миква хоральной синагоги “Таарат а кодеш”, предварительно сделав в тунеле тайник и замаскеровав в нём личное оружие и боеприпасы. Примерно через неделю, Эда попадает на собрание партизанского движения (ОПО), где знакомиться с Ициком Витенбергом и Аббой Ковнером. С тех пор она боец (ОПО), и личный посланник Аббы Ковнера. В основном её группа занимается добычей и переброской оружия в гетто, готовя людей к предпологаемому восстанию. Наряду с оружием, на территорию гетто поставлялась еда. В один из таких рейдов группа была схвачена и арестована еврейской полицией гетто. Эду с завязанными сзади руками, допрашивал лично Салек Деслер –
