ужаса, унижений и издевательств, вызвали в растерзанных душах бойцов сопротивления, желание взять реванш. Среди руководителей партизан начались разногласия в вопросе эстротегии, и о методах их претворения в жизнь. Многие партизаны, организовавшись в небольшие группы, начали охоту за бывшими служащими в войсках СС, бывшими полицаями и старостами из местного населения, а также за мородёрами и теми, кто выдавал прячущихся евреев немцам. Составленные предварительно списки, содержали тысячи имён. Самурайский меч Голема вместе с другими бойцами сопротивления, вершил возмездие, практически, не зная отдыха. Он проникал в хорошо охраняемые лагеря, для пленных немцев, где оставлял десятки разрезанных трупов. Часто по ночам, он с группой бойцов, посещал дома бывших полицаев и мородёров. Под душераздирающие крики их жён и детей, из осуждённых выколачивались признания в преступлениях против евреев, а потом в исполнение приводился смертный приговор. Самым лёгким наказанием для мородёров были отрубленные руки. После актов возмездия на стенах часто остовалась надпись: “евреи возращяются”. Однажды во время сна в бывшем блиндаже польских партизан к Голему явился его друг Фима и сказал: “Дуби, я опять пришёл к тебе, чтобы сказать, что ты идёшь по ложному пути. Ты из бойца превратился в полоча и мясника. Разве этому учил нас наш учитель мастер Тиунэ Сугихара. Он учил нам искусству боя с врагом и защиты от него, но он не учил нас быть полочами над жалкими и опущенными людьми, опускаясь до ихнего ничтожного уровня. Волку не подобает вести себя как гиена. Убитых людей не вернуть, но о них надо помнить, что бы глубже осознать своё предназначение. Твое преднозначение Дуби совсем в другом. Ты нужем своему народу как один из лучших его войнов на своей земле, чтобы освободить её и создать на ней страну для нашего многостродального народа”. Дуби, открыл глаза, он не спеша поднялся на лежанке и начал складывать вещи, оккуратно складывая орудия самурая в вещевой мешок. Дождавшись темноты, он вышел из укрытия, оставив на лежанке автомат и сумку с боеприпасами.
10. Посскриптум
В 1955-м году была разработана и принята на вооружение различными израильскими силовыми структурами, военная система рукопашного боя “Крав-Мага (в переводе с иврита ближний бой)”. Приёмы используемые в этом виде борьбы, концентрируются на максимальной эффективности в реальных условиях. Исходя из того, что при нападении не будет жалости или снисхождения, ответная реакция (как атака, так и защита) направлена на нейтрализацию угрозы и спасения настолько быстро и безопасно, насколько это возможно, и рассчитана на использование в ситуациях потенциальной угрозы жизни. Делается акцент на поражение уязвимых точек (включая тычки в глаза и удар в пах), удары головой и другие приёмы, а также импровизированное использование любых доступных предметов. Одним из разработчиков этой боевой системы был наш герой полковник Дов Ландау, который в течении долгих лет, успешно обучал бойцов спецслужб. В 1990-м году, его торжественно отправили в отставку. Его небольшая двухкомнатная квартира была заставлена подарками и цветами, которые совсем не радовали нашего героя. Он попрежнему, вставал в четыре часа утра, делая пробежку, отрабатывая приёмы и удары. Потом, возвращаясь домой, принимал душ, переодивался, покупал свежую газету и шёл завтракать в один из множество рестаранчиков поблизости своего дома на улице Дизенгоф в Тель-Авиве. Его уже знали местные завсегдатаи кафе, старички и старушки, которые поджидали его, чтобы вместе скоротать время, посплетничать, и конечно же пожаловаться на жизнь. Так, незаметно пролитело два года, и в 1992-м году, Дов решается полететь в Вильнюс, чтобы ещё раз посетить место своего рождения, места, где он рос и воевал, и обязательно посетить Панеряй, место, где похоронена его семья. Ярким и свежим июльским утром встретил его родной город. Оставив свои вещи в раскошном номере гостинницы Вильнюс, Дов отправился пешком в старый город. Боже, как всё до боли знакомо, и как оно мне чуждо, не перестовая говорил сам себе наш герой. Вот кафедральная площадь, а вот подъём к старинному зданию университета. Какое же оно красивое и нарядное это здание, а вот напротив, ни чем не изменившееся здание президентского дворца. Чем ближе поднимался Дов по кревой и узкой улочке в сторону улице Антакольского, тем сельнее колотилось его сердце. А вот вход на еврейскую улицу, последний раз он видел её в руинах, а теперь она стоит нарядная и отреставрированная, совсем не такая как во времена детства. И осталось то от неё ровно половина. Родительский дом Дова был разрушен и снесён, а на месте большой старой синагоги и библиотеки Страшуна, стоит здание детского садика. На второй день такси повезло Дова в сторону Понеряй, а по возвращению вечером в пятницу, Дов пошёл на улицам бывшего большого гетто. Он вышел на улицу Пелимо, и остолбенев не мог насмотреться на величественное здание хоральной синагоги “Таарат Ха-Кодеш”. Вновь и вновь в памяти проносились лица родных и друзей, боевых товарищей, а также главная в его жизни любовь и боль - лицо Эды. Дов знал, что Эда пропала без вести и больше ничего. Он искал её в европе, в Израиле, он говорил с ней во сне. В его долгой боевой жизни не нашлось женщины, которая смогла бы занять достойное место в его душе. Там, по-прежнему, жила Эда. На следующий день он вернулся к синагоге и зашёл вовнутрь. Внутри синагога была пуста, только гул шагов разносился по сторонам. Дов сел на скамью. Через какоето время, он услышал сзади шаги. К нему подошёл мужчина, лет шестидесяти на вид. Он окинул Дова оценивающим взглядом и спросил по-русски: “Вы не здешний?” Уже очень давно, как не здешний, ответил с акцентом Дов. Вы откуда приехали, настойчиво спросил мужчина. Из Израиля ответил Дов. Странно, задумчиво прокоментировал мужчина, все евреи едут в Израиль, а вы приехали сюда. Но вы как я вижу, тоже не стоите в очереди за билетами, чтобы репатреироваться, а стоите в пустом здании вильнюсской синагоги и разговаривайте со мной. Да вы правы, сказал мужчина, такая судьба, кстати, разрешите представиться, Марк Блюфштейн, Дов ответил наш герой. Кстати, а как на счёт чашечки чая. Всегда с удовольствием. Они поднялись на второй этаж в кабинет равина и сели за старинный, обцарапанный деревянный стол. Марк, включил в розетку кипятильник, и достал начатую будылку молдавского коньяка. Марк, рассказал ему историю своей семьи и о том, что он сам бывший узник вильнюсского гетто. Но когда подпитый Марк начал рассказывать Дову его историю с сестрой, с каждым его словом, в сердце Дова впивалась острым клинком невыносимая боль. Когда Марк закончил, Дов тихо попросил его, чтобы тот открыл ему дверь в отделение миквы. Марк с ужасом увидел, что белки глаз Дова поменяли цвет, на пунцово-красный. Он как загипнотезированный достал связку ключей, и они вдвоём спустились в отделение миквы. Дов в темноте уверенно, нащупал западную стену, но боже где же дверь? Дов сел на корточки и нащупал в нижней части стены отсутствие плинтуса. Поднявшись на ноги, Дов силным ударом ноги освободил проход от препятствия. Потом он поднялся назад в молитвенный зал, где зажёг семь свячей семясвечника и вернулся с ним в подзимелье. Осветив путь, он пошел вглубь подземелья. Примерно пройдя сто пятьдесят метров, они наткнулись на обвал, на половину закрывающий проход. Дов лихорадочно стал разгребать завал. Через какое-то время, он докапался до заваленного скилета, возле которого в глубине подземелья валялся ржавый Вальтер. Дов поставил рядом со скилетом пылающий семесвечник и попросил Марка оставить его одного. Марк, растерянный поплёлся назад, а Дов склонился над скелетом. Ну вот, любимая, наконец-то я нашёл тебя, сказал Дов. Он почувствовал сильную боль с левой стороны груди. Ну вот, и конец тебе Голем, сказал вслух Дов, ты выполнил свою миссию. Он техонько сполз на спину и положил голову на обрывок ткани частично покрывающий скелет возлюбленной. Вдруг, он увидел над собой яркий свет и улыбающееся лицо Эды. Она стояла над ним с букетом полевых цветов. Ну Дуби, ты чего разлёгся лентяй, а ну вставай! Нас все уже давно заждались! Её голос отдавался дальним эхом. Она протянула ему свою руку. Он нежно взял её руку, потом лёгким движением вскочив наноги, обнял её за плечо. И они вместе двинулись вдоль тунеля, с глубины, которого, исходил яркий ослепляющий свет.
