очень красивые дети…
Наверняка были бы…
Катерина поправила сбившиеся волосы и мгновенье помешкав направилась вверх, на гору, по заваленной валунами просеке, по еле заметной тропе.
11.
…Катерина развесила песком простиранное, обветшалую свою одежду и вошла в воду. Озеро с необычайно прозрачной и мягкой водой наверняка подпитывалась ключами, было студеным. Но девушка, словно не замечая этого, радостно и громко фыркая, плавала вдоль заросшего тростником заливчика, на берегу которого все еще дымился ею разложенный костерок. Август подходил к концу, и без костра ночами было пронзительно холодно…
- Посмотрите Серж, какие прелестные русалки обитают в этом Богом забытом краю! - услышала она веселый мужской голос, когда уже почти подошла к берегу. С визгом, совсем как обыкновенная баба, она плюхнулась в воду стараясь спрятать от посторонних глаз обнаженное тело.
- Вы испугали ее, господин Грушевский. Ответил неведомый Серж, и Катерина наконец-то увидела, как из тростника к костру подошли два молодых офицера, в походном, защитного цвета обмундировании и при походных же погонах.
- Не бойтесь нас, прекрасная незнакомка. Ни я, ни тем более господин Вырубский вас не обидит.…И я, и господин штабс-капитан, по большому счету люди мирные, хотя и считаемся боевыми офицерами. Но человек предполагает, а Бог располагает и мы здесь, в боевой части.…Служим-с за веру и отчизну.…Но повторяюсь, мирное население не трогаем принципиально.…К тому же, судя по вашей фигурке, очертания которой прекрасно видно сквозь прозрачную воду (а на Кисегаче и в самом деле очень прозрачная вода, не так ли мадемуазель?), вы относитесь к высшему сословию.…Или я неправ?
- Вы правы, господин поручик. К высшему… – мельком глянув на погоны молодого офицера, проговорила Катя и встав во весь рост, не прикрываясь даже, пошла к ним навстречу.
Штабс-капитан Вырубский хмыкнул, пораженно хлестнул веткой ольхи по сияющему голенищу сапога и повернулся к купальщице спиной.
Поручик, мгновенье, задержав взгляд на ее лице, последовал за своим товарищем.
- Прошу прощенья, - со странным смущением в голосе проговорил поручик Грушевский, вслушиваясь, как Екатерина натягивает на влажное тело свою одежду.
- Вы случаем не mademoiselle Voropaeva?
- Как это ни странно, она самая…
Девушка подошла к костру и с сомненье посмотрела на обуглившиеся грибы, дымившиеся на березовом прутике.
- Ваше неожиданное появление, господа офицеры не только вогнали меня в краску, но и лишило горячего ужина. Кстати, господин Грушевский, а откуда вы меня знаете?- Она присела на выброшенный на берег топляк и попыталась хоть как-то уложить сырые волосы.
- Ну как же! – Вскричал, оборачиваясь, поручик.
- Вспомните: бал в Екатеринбургском горном институте на Рождество. 1916 год. Вспомните…Вы тогда, правда совсем еще юной девочкой были и господами офицерами совсем еще не интересовались.…Вы свой ангажемент помнится, отдавали совсем еще молодому юноше, кудрявому и постоянно краснеющему словно девица.…Неужели забыли? А я вот вас сразу признал.…Разрешите в честь такой неожиданной встречи поцеловать вашу ручку.
Грушевский наклонился и почтительно поцеловал Кате руку, после чего выпрямился, прищелкнул каблуками и представился.
- Поручик Грушевский, Александр Петрович. К вашим услугам.
- Александр Петрович. – Нарушил молчанье штабс-капитан, в сомнении разглядывая облаченье девушки.
- Быть может вы нас, все-таки представите друг другу?
- Ах, да. Конечно…
спохватился поручик и снова прищелкнул сапогами.
- Mademoiselle Voropaeva? Екатерина Владимировна. Единственная дочь и наследница бывшего Генерал-губернатора Воропаева, Владимира Александровича.
Штабс-капитан Вырубский, Сергей Николаевич. Прошу любить и жаловать…
Штабс-капитан Вырубский также наклонился, и слегка прикасаясь губами к руке девушки, поинтересовался, несколько фривольно:-
-А отчего ж, эксьюзми бывшего Генерал-губернатора? Никак отец ваш счастливо и вовремя эмигрировал, не в пример нам, болванам.
- Да. Счастливо и вовремя.- Катя разозлилась и сделала попытку покинуть общество разбитных офицеров.
Вырубский встал перед ней на одно колено, и со странной смесью наглости и почтительности, театрально отведя руку в сторону, проговорил:
- Куда же вы, mademoiselle Voropaeva? Как офицер не могу отпустить вас в таком виде. Тем более что вы по нашей вине остались без ужина. Прошу вас, Екатерина Владимировна пройти с нами, вы переоденетесь и покушаете.…Здесь совсем близко. Наш полк расквартирован в ближайшем городишке. Дыра конечно, но, однако ж, на вокзале наличествует даже ресторация. Впрочем, мой денщик готовит так же отменно.…Пойдемте.
- Хорошо. Я пойду с вами.
Она направилась к тропе, ведущей из камышей, но вдруг, словно что-то вспомнив, повернулась к капитану.
- Скажите мой друг, Елизавета Петровна Вырубская, игуменья и настоятельница женского монастыря «Утоли моя печали», случаем не ваша родственница?
- Это моя бабушка. – Кивнул он и отчего-то сконфузился…- А вы что, с ней знакомы?
- Я была послушницей в ее обители.…Давно. В прошлой моей жизни…
…- Как тесен мир, господа. Как тесен мир…- Фальшиво удивился штабс-капитан и вдруг решительно преградил дорогу Катерине.
- Mademoiselle Катя. К чему лукавить? Совершенно очевидно, что вы понравились и мне и моему единственному другу, Александру Петровичу. Сашеньке…Мне отчаянно не хотелось бы, в вашем лице обрести камень раздора между нами, тем более, если говорить откровенно, дела Белого движения на Южном Урале сегодня отчаянно плохи, и я, и он, в любой момент можем предстать перед Всевышним,… Проще говоря, каждый бой для нас может стать последним. Даю вам слово офицера и дворянина, что никто и никогда не узнает о вас ничего предосудительного. Клянусь, что даже в горячечном бреду, ваше имя никогда не прозвучит из моих губ. За благородство и благорассудство моего друга, поручика и дворянина Грушевского, я могу положить голову…
- К чему вся эта напыщенность господа? Можно проще?
Катерина посмотрела в глаза Вырубского, и тот не отводя взгляда, проговорил, словно бросился в прорубь.
- Катенька. Я прошу вас быть нашей военной подругой, если позволите маркитанткой.
Кровь прилила к щекам девушки, широко распахнутые зеленые, словно крыжовник глаза сузились, и казалось, позеленели еще больше.…Одним словом в этот миг она, несмотря на неприглядную местами изодранную свою одежду выглядела просто великолепно…
…- Еще несколько месяцев назад, услышав подобное, я бы ответила вам пощечиной, господин Вырубский. – Медленно, словно подбирая слова, проговорила девушка.
- Ну а сейчас я отвечу вам согласием. Да, я буду вашей маркитанткой, господин штабс-капитан. И вашей, господин поручик. Но при одном условии: с кем я буду спать в тот или иной момент, решать буду я сама. Пусть я буду вашей небольшой наградой за вашу отвагу и храбрость.…Обещаю, что мои личные симпатии или антипатии на выбор одного из вас на меня не повлияют. Все целиком зависит только от вас.…И еще господа, прошу вас без сцен ревности.…Если я почувствую хотя бы намек на подобные глупости, то прошу вас monsieur, не обессудьте, я тут же покидаю полк. Кстати, если вы господа полагаете, что я собираюсь проводить свои дни в обозе, рядом с кухней и разжиревшими фельдфебелями, то вы жестоко заблуждаетесь. Только на передовой. Только вместе с вами. А иначе как я узнаю, в чью палатку мне идти?
Катерина звонко рассмеялась и пошла к лошадям, стоявшим на привязи поблизости.
12.
Первый снег, а вслед за ним и настоящая, устоявшая зима заявились на Каменный пояс много раньше всех календарных сроков. Уже в середине ноября, глубокий, рыхлый снег покрыл уральские волости, и лишь незамерзшие озера, темно-серой, снежной кашей выделялись из общего, слепяще-белого холода.
Часть, в которой служили штабс-капитан Вырубский, Сергей Николаевич и поручик Грушевский, Александр Петрович, а теперь и Екатерина Воропаева, с боями покидала Южный Урал.
Златоуст, Чебаркуль, Челябинск перешли к красным, и в них прочно установилась советская власть…
Теоретики белого движения переоценили влияния на местное население крепкого купечества из староверов, столь сильного до семнадцатого года. Купечество не решилось на открытое сопротивление молодой власти и лишь иногда, под большим нажимом снабжало белогвардейские части продовольствием и фуражом для лошадей, да и то низкого качества. Купечество выжидало, тайком переводя наличные деньги за бугор. Большевики в своих целях активно использовали агитбригады, которые на небольших подвижных санях, разъезжали по селам и казачьим станицам и бесплатно раздавали всем желающим красочно выполненные листовки и буклеты. Подобное сопровождалось обычно веселыми разливами гармоник и громким пением красивых и румяных девиц, разодетых в национальные русские наряды. Популярность белой гвардии стремительно падала не только среди зажиточных слоев уральского населения и безземельной голытьбы, но и среди исконно преданного монархии Яицкого казачества.
Разрозненные, оголодавшие и уставшие части Белой гвардии медленно, но верно откатывались к северу…
Все реже и реже, Екатерина исполняла свои, если можно так выразится обязанности маркитантки, все чаще и чаще она действовала и вела себя с молодыми офицерами как настоящий друг и боевой соратник, участвуя практически в каждом сражении.
Февраль 1919 года выдался необычайно морозным и малоснежным. Деревья в лесах с треском лопались от мороза, а уставшие заиндевелые лошади резали себе брюхо обломками острого наста, лежащего на заснеженных полях и полянах, если не дай Бог, кавалерия вынуждены была двигаться по бездорожью. Жизнь, да и военные действия, как со стороны белых, так и со стороны красных казалось временно приостановились. Мороз и плохое продовольственное снабжение, сковал всяческое желание, как нападать, так и обороняться…В белогвардейских частях воцарили пьянство, дезертирство и апатия. Белая идея выдыхалась…
- В нашей старой каминной,
Где от жара трещит не натертый паркет, ты лежишь на диване.
Аксельбанты в пыли и казенный пакет,
Где двуглавый орел сургучовыми плачет слезами...
Позументы померкли, в желчной рвоте камзол,
В затхлом воздухе пахнет сивухой.
И старинный дворецкий, куда-то без спроса ушел,
В окна бьется навозная муха…
Господи, Сашенька, что вы поете!? Сколько можно? Бросайте свою гитару, давайте лучше выпьем. Я достал вполне сносный самогон. Променял бинокль на двухлитровую бутыль у одного жуликоватого аборигена. Не знаю как на вкус, но горит очень даже…
Сергей Вырубский в одних кальсонах и сапогах сидел за столом и, прищурившись, смотрел на голубоватые язычки пламени. Лужица самогона, сужаясь на глазах, пылала прямо на досках обеденного стола.
…- Я не хочу пить, господин штабс-капитан. Я, похоже, уже ничего не хочу. Я даже Катьку, если честно уже давно не хочу…Я устал... Да я устал! Устал.
- Александр Грушевский отбросил гитару, поднялся с нерасправленной кровати, где лежал в кителе и сапогах, подошел к столу и рывком наполнил два граненых стакана.
- Вы милостивый государь приглашали меня выпить? Извольте.
Они выпили и зажевали кусками холодной отварной конины.
-
