Мы, дорогой вы мой Сергей Николаевич здесь, в этой глуши скоро подохнем. Вы меня слышите!? Не погибнем в неравной схватке, как нам когда-то мечталось в юнкерах, а сдохнем.… От безделья и тупого ничегонеделанья,…Что мы здесь!? Зачем мы здесь!? Где обещанное вооружение? Где обещанное снабжение? Где даурское и сибирское казачество.… И вообще, зачем и с кем мы воюем? Со своим же мужиком? Сватом? Братом.…Зачем…
Царя давно нет. Веры как таковой тоже…Что остается – Отечество?
Так с кем мы воюем за наше отечество.…С кем?
Мне вчера ефрейтор забыл отдать честь, а я, вы меня слышите Серж, я даже не дал ему по зубам…Господи! Спаси нас грешных…
Мы здесь пропадем в этих снегах…Я сейчас лежал и думал: а может быть плюнуть и на Колчака, и на Дутова.…Плюнуть и уехать за границу, благо Крым еще наш,…а с другой сторону, ну кому мы там нужны? Что мы там с вами, Сергей Николаевич будем делать? Что мы можем делать? Воевать? Так они не воюют…Им это не интересно…Господи! Вразуми…
- Оставь причитанья, Сашенька.- Поморщился Вырубский.
Что ты как институтка при задержке менструации - «Что делать? Что делать?» Не знаю.…Пока воюй, Саша. А как дальше карта ляжет, только одному Богу ведомо… Может быть и в Харбин…
- в Харбин!?- завелся, было, поручик, но тут, в клубах пара в избу, где столовались товарищи, вошла Екатерина.
Румяная и свежая с мороза, в коротком венгерском полушубочке расшитом позументами и в папахе светлого каракуля была она необычайно хороша.
- Ох, господа офицеры, ну вы и накурили…- она присела на скамью рядом с капитаном и поморщившись понюхала ополовиненный стакан.
- Что за мерзость вы пьете, ваше высокородие?
- Напрасно та так, Катя - обиделся Вырубский и, отобрав у девушки стакан, допил вонючую жидкость мелкими глотками, по «благородному» отставив мизинчик.
- Очень хорошо…- выдохнул он и закашлялся…
Поручик Грушевский откинулся к стене и расхохотался…
- Божественный нектар, а не самогон. Слеза монаха - бенедиктинца…- Он тоже выпил и полез в карман за папиросами…
- Кстати о монахах. Вернее о монашках…- вспомнила Екатерина и взяв у подпоручика зажженную папиросу жадно затянулась…
- Господин Вырубский. Не желаете посетить обитель своей бабушки…Монастырь всего в двух верстах…
- Нет, не желаю. Быстро, не задумываясь, ответил штабс-капитан и тоже закурил.
- В нашей семье все кроме нее атеисты. Даже ныне покойный дед, бывший муж Елизаветы Петровны из всех церковных праздников, воспринимал только Пасху, да и то только из-за куличей…Любил сдобу грешным делом…Оттого и лишним весом страдал…К тому же под Исетью насколько мне известно красные…Зачем лишний раз Божье терпенье искушать? Никогда не имел желания с судьбой в Русскую рулетку играть…Ты мне, Катерина еще наследника не родила.…Так что не обессудь, не поеду…Я слышал, ты ей в свое время обещала достать денег? Деньги дам. А сам не поеду…Экскьюзми…
Вырубский смял недокуренную папиросу в блюдце и недобро уставился в образа, висящие в красном углу.
- Я провожу тебя, Катенька. – Поручик с трудом поднялся из-за стола и направился к двери, где на гвоздях, вбитых в стену, висели его шашка и шинель…
- Прекрасно. - Проговорила маркитантка, выходя из избы.
- Я прикажу подготовить лошадей…
13.
-Доброе утро, Матушка. Вот вам деньги на ремонт храма. Возьмите…
Екатерина, не сходя с заиндевелой лошади слегка пригнувшись, протянула небольшой фаянсовый мешочек с золотыми червонцами старой игуменье, вышедшей на заснеженную церковную площадь в своей старенькой рясе и войлочной душегрейке, накинутой на плечи.
Старая игуменья близоруко сощурилась, разглядывая наездницу. После, не торопясь достала очки с круглыми стеклами в черепаховой оправе и вновь уже более внимательно оглядела бывшую послушницу.
- Да ты, Катенька никак вновь в мир решила вернуться?
Наверное, ты поступила правильно: быть монахиней это тяжкий труд.…И он под силу далеко не каждой.…И лучше всего и для церкви и для человека, если он поймет это как можно раньше.…
Горестно пожевав нижнюю губу, проговорила, наконец, игуменья.
- И судя по всему, ты примкнула к белым.… Но сюда ты приехала напрасно. Вокруг монастыря много красноармейских отрядов.…Не далее как вчера мимо наших стен их обоз проходил.…Сама видела.…Так что лучше тебе уехать, от греха подальше…мне будет очень больно, если с тобой, Катенька приключится неладное…
Прощай голубушка.…С Богом.
Cтаруха перекрестила девушку, и резко отвернувшись от бывшей послушницы, направилась к группе монашек, сбрасывающих заснеженные поленья с саней.
- Постойте, матушка. – Катерина спрыгнула с лошади и подбежала к игуменье.- Вот деньги. Большие деньги. Возьмите на реконструкцию. Возьмите.
Игуменья обернулась, устала, посмотрела на девушку и, покачав головой, отказалась…
- Нет, Катенька. Не возьму я твои деньги.…Не те это деньги, что мы так долго ждали.…Ох, не те…
Катерина смерила взглядом уходящую старуху, швырнула ей под ноги золото и злобно, на весь двор закричала:
- ... Eh bien allé en enfer, vous vieux fou, je suis pour cette merde elle s'est tournée vers la merde …*
После чего ловко и зло вскочила в седло и на всем скаку покинула обитель.
- Бог отпускает человеку ровно столько испытаний, сколько он может выдержать, но не больше…
Скорбно проговорила настоятельница женской обители, глядя в спину уезжающей Екатерины. Прощай.
Она перекрестилась и вновь направилась к сестрам…
- Поехали обратно Саша!- громко, с странно веселым надрывом крикнула она на скаку поручику, ожидающему ее возле распахнутых ворот.
- Я выполнила что обещала! Теперь поехали пить, мой хороший…Я имею желание напиться…
Грушевский хмыкнул, выплюнул на снег папиросный окурок и погнал лошадь вслед за девушкой…
…Недавно поступившему к красным на службу, снайперу Емельяну Саломасову, повезло, не в пример остальным бойцам, замерзающим на пронизывающем февральским ветру.
Гнездо, оборудованное им на ветряной мельнице, стоящей в версте от монастырских стен было сухо и тихо. А скупое на тепло зимнее солнце, своими лучами казалось даже слегка прогрело комнатуху с небольшим оконцем, расположенную под самой крышей мельницы.
Он уже давно заметил двух приближающихся всадников и только оттого медлил с выстрелом, что еще не решил, кого из них положить своей пулей.…И вдруг, в оптическом приборе своего карабина, Саломасов увидел, как один из них, зачем-то снял с головы светло-серую папаху и прижал мех к лицу…Длинные, светло-русые волосы, вырвавшись на свободу, тотчас же затрепыхали за спиной у белогвардейского кавалериста.
- Да это баба!- пораженно воскликнул снайпер, жадно разглядывая Екатерину…Красивая чертовка.…Была…
Емельян Саломасов прижался щекой к отполированному дереву приклада и плавно нажал курок.
* ...Ну и пошла к черту, старая дура! Я ради этого дерьма сама в дерьмо превратилась...
Москва. Дмитров.
