Дорога из прошлого (глава 1)

Не оглядывайся назад:
Там осколки, одни осколки.
Пусть другие живут, как хотят,
В пропасть прямо с разбега летят.
Знай: мгновения жизни недолги…
Не оглядывайся же назад!

ГЛАВА 1
Приближалась зима. С самого утра подмораживало, лужицы покрылись тонкой корочкой льда. Ломаясь, он похрустывал под ногой, оставляя после себя неровные полупрозрачные осколки. Кругом: на траве, на застывших комьях земли и глины - лежал слабенький первый снежок.
Я нарочно, хотя преспокойно могла пройти мимо, наступила на застывшую лужицу. Ледок с треском лопнул, обнажив водянистую чёрно-коричневую жижу.
- Глянь, Митроха, настоящая ведунья-травница, - послышался откуда-то не то восторженный, не то испуганный шепоток.
Я оглянулась. Ага, вот вы где. Под вполовину облетевшим кустом боярышника прятались двое мальчишек лет по десять каждый. Вернее, это они думали, что спрятались от меня и я их не увижу, раз они зарылись в палую листву по самые макушки.
Митроха в наставлениях товарища явно не нуждался. Он смотрел на меня как кролик на зубчара.
- Здорово, травница, да ещё так близко! – «неслышно» восхитился мальчишка, отчего повзлетали и зашлись в истерическом карканье все окрестные вороны.
Я громко кашлянула, по-прежнему не двигаясь с места, то есть оставаясь аккурат напротив болтливого боярышника, с видом будто ищу нужный дом. Оный хоть и не был виден, но чуялся за версту. По воздуху широкими волнами плыл «аромат» домашней браги, настоянной на остатках ячменя далеко не первого сорта, и скисшей капусты. Короче говоря, корчма располагалась ниже по улице. С той же стороны доносились отзвуки бурной дискуссии, плавно перетекающей в массовую драку. Порой даже слышались чьи-то крики и треск выдираемых из забора кольев. Судя по тому, что люди, находившиеся в пределах видимости, хоть с интересом и прислушивались, но бросать дела и бежать разнимать драчунов не торопились, я решила, что подобное времяпрепровождение здесь дело привычное.
В боярышнике возникло подозрительное шуршание. Долетевший следом шёпот трансформировался в тихую, но очень яростную перебранку. Я с вежливым интересом наблюдала, как две белобрысые макушки сбивают с ветвей остатки листвы.
Вопрос «быть или не быть» для них решился сам собой.
- Эй, двое из ларца! – громко позвала я. – Встань передо мной как лист перед травой ко мне передом, а к лесу, то есть забору задом.
Копошение в кусте сразу прекратилось, и пару мгновений стояла гробовая тишина. Первыми не выдержали мальчишки. Ветви раздвинулись, из них высунулась испуганно-любопытная мордочка, которую приятно разнообразил свежепоставленный синяк под глазом.
- Митроха? – строго спросила я.
Мальчишка завертел головой так, что листва брызнула во все стороны.
- Малик я.
- Скажи-ка, Малик, где у вас тут расположены корчма и дом старосты?
В моих пальцах призывно сверкнула мелкая монетка. Увидев её, мальчишка мигом выбрался из-под куста. Вслед за ним отринул всяческую конспирацию и второй. Он, яростно полыхая ушами, с расцарапанным лицом мялся позади Малика, пока мы вели переговоры.
- Госпоже надобно просто узнать, где наша корчма и живёт староста, или она хочет, чтобы мы её туды спроважили?
До дома старосты, пожалуй, стоило проводить, а то местное население обычно так объясняет дорогу, что в трёх соснах и двух улицах заблудишься. Ну а корчму я и сама найду по весьма характерным приметам.
- Тады две монеты, - заявил мальчишка с видом «была не была, авось пронесёт».
Ладно, дам две. Я порылась в кошеле, отыскала ещё один медяк и протянула монетки Малику. Мальчишка обернулся к своему приятелю, торжествующе сверкнув глазами. Во взгляде явно читалось, что, если я и ведунья, то добрая, а не как в сказках.
- Куда спервой? – мальчишка спрятал монетки в карман и вновь воззрился на меня.
Это был вопрос. Я устала, замёрзла и проголодалась, а потому следовало первым делом пойти в корчму, где можно поесть, отдохнуть и согреться. Но мне было необходимо срочно отыскать старосту, а, следовательно, и его избу. При этом в старостины доброту и щедрость верилось как-то слабо. Впрочем, идеальным вариантом было бы, если бы староста скрашивал послеобеденное время за столиком в той же корчме.
- Ну так куда? – настойчиво повторил мальчишка, вырывая меня из глубин мыслительного процесса.
Я в последний раз взвесила все за и против, решительно тряхнула  головой, отгоняя заманчивое видение хорошо поджаренной куриной ножки в сливочном соусе (хотя, наверно, в здешней корчме ничего изысканнее тушёной свинины не подавали, но сейчас я была согласна даже на горелую кашу) и со вздохом велела:
- Веди к старосте.
Идти оказалось недалеко, всего два шага. Причём в прямом смысле. Мы просто перешли дорогу и остановились у вычурной калитки. Она была несколько ниже возвышавшегося в целый человеческий рост забора, остроконечной формы и венчалась вверху парой целующихся голубков и колокольчиком, который звенел от резких порывов ветра.
- Вот, пришли, – радостно оповестил меня Малик. – Старостина изба. Тока тяти сейчас дома нету.
А-а, чтоб вас всех!.. Хорошо хоть, его изба оказалась прямо напротив злосчастного боярышника, а то, если бы пришлось тащиться через всю деревню, не знаю, что бы я здесь устроила.
- Найти его где?
Видимо, мой тон и грозный взгляд, исподлобья брошенный на мальчишку, не внушил ему добрых и радостных чувств. Тот аж весь съёжился и побледнел до синевы. Нет, милый, не зря тебе рассказывали сказки, в которых ведуньи жарили в печке и съедали детей. Кстати говоря, чаще всего мальчиков лет десяти от роду. Хотя сама я всегда относилась к подобному народному фольклору с весьма большим скептицизмом, сейчас мне крайне захотелось реализовать его на практике.
Мальчишка пискнул и попытался спрятаться за широкую спину приятеля. Тот, похоже, испугался ещё больше и стоял, вжавшись в забор. Деваться было некуда, и Малик быстро выпалил:
- В корчме он, до вечера тама просидит.
- Отлично, - повеселела я, - где корчма?
- Тама, у ручья.
Я проследила взглядом направление. Всё верно, как раз оттуда и доносились запахи и звуки, свидетельствовавшие о наличии там питейного заведения.
- Госпожа…
Я обернулась. Митроха выглянул из-за приятеля и с любопытством меня рассматривал, но стоило ему встретится с моим взглядом, как он тут же опустил глаза.
- Госпожа... А вы правда, этого… ведунья?
- Правда, - подтвердила я.
- Ух ты¸ здорово! А что вы могете? Я никогда в жисть живых ведуний не видел.
Думаю, мёртвых тоже. Ведуны и колдуны всех мастей обычно практиковали в городах или, на худой конец, в больших сёлах, не размениваясь на мелочь. Если же в каком захолустном поселении из шести изб требовалась помощь чародея, то его с гонцом приглашали из ближайшего крупного населённого пункта.
- Например, я могу незаметно опоить тебя одной травкой, и ты ночью перекинешься волком, да так и будешь им бегать свой недолгий волчий век. Хочешь?
Мальчишка испуганно ойкнул и попятился (интересно, как? Там же глухой забор!). Я развернулась и спокойно пошла вниз по улице.
Деревенька впечатляла своей убогостью и незамысловатостью. Все дома, которых было не больше трёх десятков, выглядели абсолютно одинаково, словно скопированные с одного образца. Пока я шла по улице, я не увидела ни одного крытого железом или черепицей. Всюду на крышах красовалась солома, и вот тут-то заключалось различие. У кого-то она была свежая, оставшаяся после этого лета, а у кого-то пожухлой, прошлогодней, украшенной широкими проплешинами.
Дома окружали огородики, которые стыдливо прятались за покосившимися, практически развалившимися плетнями. Из дыр в заборах выглядывали псы, провожали прохожих тоскливыми взглядами, но лаять не лаяли.
Тем временем тучи успели сгуститься, из них в очередной раз за последние несколько дней повалил мелкий снежок. К тому же пронизывающий до костей ветер подул раза в два сильнее. Он подхватывал крупитчатый снег, поднимал его в воздух, закручивал в тонкие длинные спирали, щедрыми пригоршнями бросал в лицо и за шиворот. Начиналась метель. Естественно, мне пришлось идти против ветра. Уже через пару минут я успела окончательно закоченеть. А ещё нужно было следить за дорогой, одновременно стараясь не упасть и не пропустить корчму. Очень быстро я утвердилась в мыслях, что местные жители, готовя поля к посеву озимых, немножко ошиблись и за компанию вспахали всё, что под плуг подвернулось, да так и позабыли об этом. В результате дорога замёрзла такими чудовищными буграми и ямами, что оставалось только удивляться, как селяне умудряются столь резво бежать по своим делам. Лично я еле ползла, лишь чудом удерживая равновесие и постоянно рискуя переломать кости.
Мои опасения насчёт того, что я из-за хлещущего в лицо ветра со снегом могу пропустить корчму, оказались неоправданными. Как выяснилось, это достойное заведение я не пропустила бы даже глухой безлунной пасмурной ночью, будучи с завязанными глазами.
Изба стояла прямо у самой дороги и поскрипывала вывеской на ветру. Приглядевшись, я разобрала корявую надпись «Услада души» и рисунок, видимо, призванный её проиллюстрировать для тех, кто читать не умеет. Рядом с названием корчмы неизвестный художник изобразил мужичка с большой кружкой, из которой фонтаном извергалась пена, в одной руке и здоровенной воблиной в другой. При этом на лице мужика сохранялось такое блаженно-идиотское выражение, будто во время позирования его огрели по макушке чем-то тяжёлым.
Из приветливо распахнутых дверей корчмы валили клубы разогретого воздуха, настолько пропитанного бражным духом, что заходить внутрь не требовалось – достаточно было постоять пару минут под дверью, и глубокое опьянение было гарантированно. Очевидно эта мысль пришла в голову не только мне, но и трём мужичкам, пристроившимся слева от входа и неподвижно там возлежавшим. А, может, они просто уже не могли покинуть заведение своим ходом и терпеливо дожидались, когда за ними придут отчаянно ругающиеся жёны. К аромату спиртного теперь ещё более отчётливо примешивался капустный дух и, как последний штрих, запах подгоревшего на сковороде лука.
Я осторожно переступила через бесчувственное тело отползшего ко входу крестьянина с широкой чёрной бородой лопатой и не менее широким и тёмным синяком над нею и вошла внутрь. Внутри было шумно, дымно, людно и… гномно. Вот уж никак не ожидала, что в обычной человеческой корчме может одновременно собраться такое количество гномов, хотя в Присклонье их было очень много. Здешние места являлись пограничными с необитаемыми людьми землями. Земли эти вовсе не были пригодны для нормальной жизни, потому что представляли собой огромную горную систему, отделявшую на севере континент от Вечнозамёрзшего Моря. Присклонье находилось в самом основании Окаёмных гор, в коих было множество драгоценных камней, золото-, серебро-, медно- и прочих рудоносных жил. А где есть полезные ископаемые, там есть и гномы, особенно в горах. Обычно они селились кланами, строго следуя родственным узам. Из своих домов-катакомб гномы уезжали редко, что не мешало существовать огромному количеству представителей этого народа, которые жили в городах и занимались торговлей. Они реализовывали среди