нет оснований для ропота, а тем более бунта.
- Все идет к тому, - оправдывался Игорь.
- Когда та сторона нарушит границы, тогда у тебя появиться моральное право на ропот. Что до бунта... Есть мирные пути разрешения конфликта, и ты о них знаешь.
- Умная жена - это ужасно! - нарочито грозно вскричал Игорь, и набросился на беззащитную, в потрясающем розовом пеньюаре И.
3.
Все началось с простуды Игоря. Казалось бы, дело обычное, пройдет три дня, и парень встанет на ноги. Однако, вокруг этого пустяка закрутились нешуточные страсти: понаехали врачи, окружили Игоря материнской заботой. Со стороны выглядело очень странным: простое недомогание крепкого молодого человека, вызвало невиданную суматоху медиков. Больше всех переживал, кто бы мог подумать - Михаил Александрович. Он не отходил от врачей, принимал настолько активное участие в болящем, те были вынуждены отвлечься и на него.
Он осунулся, посерел лицом, замкнулся, оставаться наедине с больным избегал. Если такое случалось, и их взгляды встречались, первым не выдерживал старший, он тут же находил повод исчезнуть.
Через два дня он слег. И вот тут… Недомогание Игоря легко определялось, и еще легче протекало. С Михаилом Александровичем было иначе. Без видимых причин, он угасал на глазах, и скоро представлял собой обтянутую кожей мумию. На пятый день он перестал узнавать близких. Создавалось впечатление, врачи смирились с его болезнью, и покорно ждут печального исхода, поскольку ни о каком лечении речь не шла.
Игоря "лечили" по странной методе, без микстур. Собственно, его никак не лечили, все пустили на самотек. Он лечился сам, тайком глотая СВОИ таблетки.
Он знал о плачевном состоянии, старшего члена Семьи, но переносил этот факт стоически. Трудно сказать, что стояло за этим: выдержка ли, безразличие...
Татьяна Алексеевна подготовлена врачами к худшему. Надо отдать ей должное, выдержка у нее была завидная: на лице ни скорби, ни отчаяния, о слезах речь не шла вообще.
Михаил Александрович ушел из жизни во сне, не страдая и не мучая близких. Его кремировали. Так якобы он хотел, говорила Татьяна Алексеевна.
Игорь выздоровел. В образе жизни вдовы Тихомировой и Голиковых, ничего не изменилось. Как всегда, они приглашались на все значимые городские мероприятия. Татьяна Алексеевна, продолжала оставаться центром притяжения местной аристократии, того заслуживая.
4.
- Доволен? - в тоне Ирины сквозила укоризна.
Голиковы только что приехали из крематория. Татьяна Алексеевна поднялась наверх, они с Игорем остались в машине. Тот устало откинулся на сиденье, на его лице написано не подходящее случаю довольство.
- А ты как думаешь?
- Не думаю - уверена! - Я вот о чем Игорь… Беда в том, и я уже говорила, мы не все знаем. Как бы ни случилось чего?
- А что может случиться? - Если бы нам что-то грозило - предупредили. Не забывай, это в первую очередь в их интересах.
- Ты ведешь себя как ребенок. - В какой-то момент, родители устают говорить малышу: "огонь - это больно!". Тот сам приходит к этому заключению, тронув утюг. Теория - ничто, опыт - все!
- Думаешь, они теперь пустят проект на самотек?
- Конечно! - До каких-то пор с нами считались, теперь не будут. Мы перешли Рубикон, и на нас махнули рукой. Там, куда мы идем – "темнота во облацех".
- Ты сгущаешь краски И. - Я что хочу сказать… Все это половина дела. Вот если бы ты…
- Я знала, ты начнешь этот разговор. Давай Игорек договоримся: твои дела - твои дела. На меня не рассчитывай, и давай к этому больше не возвращаться.
- Хорошо, не очень-то и хотелось. - Станем думать о земном и насущном. Есть о чем.
И зарделась.
5.
- Вы милочка моя, чем-то озабочены? - Татьяна Алексеевна, обняла Ирину за талию.
Женщины наводили порядок на кухне.
- С чего вы взяли? - удивилась та.
- У вас это на лице написано! - улыбнулась старшая хозяйка. - Хотели бы скрыть, не скроете. Отвечайте!
- Легко сказать. Только вот что?
- Правду, и только правду!
Ирина пожала плечами.
- Даже не знаю…
- Может быть, у вас с Игорем, далеко идущие планы?
- Откуда вы знаете? - вспыхнула И.
Спросила не думая, импульсивно.
- Ага, милочка, вот я и поймала вас. - На воре шапка горит!
Молодая женщина залилась румянцем.
- Ладно, ладно, успокойтесь, я так, по стариковски любопытствую. Вы же мне не чужая. Не будем больше об этом.
В один из дней, Татьяна Алексеевна не появилась как обычно утром.
"Мало ли что, подумали Голиковы. Возраст".
Завтрак их не был легким. По крайней мере, это можно сказать про Ирину. Игорь, после кончины Михаила Александровича, стал есть меньше. Обозначилась даже некая стройность в его экстерьере - повод для шуток И. Сама же она, так и оставалась отчаянной толстушкой, никаких комплексов в отношении своих не классических обводов, не испытывая.
Татьяна Алексеевна могла задержаться на час, от силы - два, но прошло уже четыре с половиной, а не слышно ее привычного контральто.
- Доброе утро господа!
Ирина встревожилась, поднялась в ее комнату, вскоре раздался ее сдавленный крик.
- Сюда, сюда Игорь!
Женщина лежала на кровати, откинув одеяло, и неестественно вытянув руки. На ее туалетном столике стаканы с водой, и пустые флаконы барбитурата. К зеркалу прислонен лист, на нем все объясняющая фраза: " В моей смерти, прошу никого не винить".
Тело уже окоченело, по-видимому, Татьяна Алексеевна свела счеты с жизнью еще вечером.
В доме появились те же самые врачи. Они сочувственно косились в сторону Игоря и Ирины.
- Вот как бывает И! - Игорь расстроен. Знаю, ты не хотела такой развязки, за тебя решили.
- Я и вообразить такое не могла! – у Ирины на глазах слезы. – Как жалко! И что теперь? Остается смириться, в худшем случае - приготовиться к обороне. Как говорят в приключенческих романах: здесь начинается самое интересное.
- Ты преувеличиваешь И.
- Сам увидишь!
6.
- Вахтанг!
Не прошло и пяти минут, молодой человек стукнулся в дверь.
- Я по твоему прогнозу, - у Марка озабоченный вид. - Ты когда Голиковых последний раз видел?
- Три дня назад.
- Как они выглядят?
- Маса, я пробыл у них два часа, мы говорили обо всем. - Они не изменились, а я их знал. О высоких материях говорить не с ними, о том, что проще - пожалуйста.
- Вахтанг, не спускай с подопечных глаз, вплоть до того, что стань другом их семьи.
- Такая жертва оправдана? - округлил грузин свои, и без того большие глаза.
- Мы запишем все эти тяготы в твою личную карточку, - юродствовал шеф. - Спустя годы, а может и после твоей смерти, тебе это зачтется. Войдешь в историю кацо! Не каждому такое дано.
- И то хорошо, не хотелось бы страдать просто так, за понюшку табака, - сотрудник уходил, недовольно хмурясь.
Марк, в который раз, окинул свою многогранную деятельность критическим взглядом постороннего. Он так делал всегда, когда в поле его зрения обозначалась горячая точка, проще - горела земля под ногам .
Этично ли то, чем он занимается, не схожи ли его опыты с опытами экспериментаторов времён второй мировой войны?
Оппонировал сам себе.
Нет ничего и близко! Реинкарнируя сознание давно умершего, он не преступает этических границ. Должным образом корректируются участки сознания, отвечающие за связи с близким окружением воскрешенного. Для человека перестают существовать: дети, жена, родители, его моральные страдания исключены. Для родственников он давно перестал существовать. Помещенный в другую физическую оболочку кому он нужен. Чужой человек.
С Аргументами проще. Обладателям не творческих профессий, создаются роскошные бытовые условия, они перестают думать о куске хлеба - государство берет их на свой баланс. Что они должны ему за это?
Держаться рядом с опекаемым, своей Функцией. Ешь вволю, пей! Не принимай определенных лекарств. Никаких дальних поездок. Никаких ссор. И все это - пожизненно!
Здесь, Марк мысленно запнулся. Пожизненно… Тюремной камерой попахивает.
Он решил вернуться к этому вопросу позже, и пометил этот вопрос в своем календаре.
Продолжил размышления. Неужели эти ограничения - несоразмерны решению квартирного вопроса? Конечно, не каждый на это пойдет, ну а тому, кто пошел - жаловаться как будто, не на что.
Марк еще более укрепился во мнении - он делает нужное дело.
7.
- Я хотел бы видеть пациента Голикова, это можно устроить? - Вахтанг звонил главврачу психдиспансера.
- Приезжайте. - Если у вас есть разрешение, мы не станем препятствовать.
Через два часа молодой кандидат наук сидел в кабинете главного, Игорь был же здесь.
У него осмысленный взгляд, он немногословен.
- Вы знаете меня? – начал Вахтанг.
- Ещё бы! - Конечно!
- И мое имя тоже?
- Да.
- Вы имеете представление, где находитесь?
- Знаю.
- А по какой причине?
- Думаю над этим день и ночь. - Если честно.
- Вы не хотите переезжать к себе в общагу. - В чем дело?
- С какой стати? - У меня и жены есть своя квартира по Рижскому проспекту.
- Вы не правы, эта квартира - условие эксперимента, - нервничал Вахтанг. - Пока он проходил, она была ваша. Эксперимент закончился трагически, и вы это знаете, все возвращается на свои круги.
- Глупости говорите, квартира оформлена на четверых, а двое ушли из жизни. По закону - жилье наше. В договоре ни слова об аренде жилья, о нашем долевом владении.
- Вы взрослый человек и должны понимать ситуацию, - нервничал Вахтанг. - Не сегодня-завтра, мы начнем новый опыт, нам снова потребуется жилье. И что прикажете делать? Снова изыскивать шестьсот тысяч долларов?
- Это не моя зубная боль.
- У вас Игорь есть свои шестнадцать метров в коммуналке, - гнул свое научный сотрудник.
- Что теперь говорить об этом. - Кто старое помянет…
- Вы кто по профессии?
- Столяр 3-го разряда.
- Вы хотели устроиться на мебельную фабрику?
- Хотел. - И устроюсь.
- Но вам же отказали в приеме.
- Не имели права.
- Почему же? - Вас тестировали, предложили сделать табурет. Работу оценивали комиссионно, учитывая ваш характер. На изделие у вас ушло в три раза больше времени, чем у тамошних столяров. Насчет качества вообще молчу.
- Это они вам клюкву навешали?
- Зачем, я сам видел ваше изделие.
- И что?
- Если честно, десятилетний пацан лучше сделает. А вы претендовали на столяра - краснодеревщика пятого разряда. Ваш потолок, если судить по табурету – опалубка.
Игорь насупился, и опустил голову. Судя по всему, он нервничал, у него дрожали руки.
- Это ваше личное мнение. "Ошибаться может каждый, но лишь глупец упорствует в заблуждении". Не я сказал.
Это последнее, что слышал от него Вахтанг. Посетитель развел руками, пациента увели.
- Что с ним? – гостя интересовал медицинский прогноз.
- Мании. - Неявны, но жизнь окружающим попортят. И что плохо - они прогрессируют.
- По Игорю у меня вопросов нет. - подвел Вахтанг черту. - Наши врачи говорят, надежда есть. Что с Ириной?
- С ней хуже, обширная амнезия, утрата примитивных навыков.
- Можно глянуть не нее?
- Не советую. - Пренеприятное скажу вам зрелище: женщина, потерявшая человеческий облик.
По возвращению, Вахтанг рассказал Марку все, что видел и слышал. Тот внимал ему, смоля одну за другой папиросы.
- Хорошо! - Впрочем, ничего хорошего. Попытаемся вернуть Голиковых на свои круги. Одно ясно, я никогда не возьмусь за второй такой проект.
В этот момент он начал сомневаться в своем выборе профессии. Зачем... Кому это все нужно... Кто оценит...
- Почему? -
