Станиславович и другие наиболее близко приближенные члены Элиты ожидали воздвижения данного памятника и его воссияния торжественного над миром!
И вот долгожданный и вожделенный час настал.
Памятник, поддерживаемый со всех сторон домкратами, стал медленно, но неуклонно подниматься вгору. У присутствующих захватило дух от такого фантасмагорического зрелища. Подъем продолжался пять часов. И все это время Гарант вместе со всеми Своими приближенными стояли на коленях подле этой чудовищной воздвигающейся горы и страстно молились нашему Национально-Административќному Богу. Лишь только один Омельян-Застроительник бегал воќкруг, отдавая какие-то невнятные приказания, махал ручонками, топал ножонками, кричал, бесновался, подпрыгивал, но, казалось, никто уже не обращал на него внимания.
Автоматика ровно гудела, домкраты, следуя заложенной в них программе, делали свое дело, гора все росла и росла. Своей вершиной она уже давно пробила облака и теперь только можно было наблюдать, как она растет в ширину. Вдруг наступила тишина и все поняли, что автоматика закончила свою работу. Домкраты остановились. И в этой наступившей тишине раздался истошный крик нашего Гаранта:
Героям Слава!
Слава Героям! Слава Тим,
- Слава! Хто над нами!
И все подхватили:
Героям Слава!
Слава Героям! Слава Тим,
- Слава! Хто над нами!
Ликование достигло той точки, когда уже хотелось схватить что попало в руки и лупить им кого попало по башке - направо и налево. Экстаз накрыл всех присутствующих. И тут вступил оркестр и хор, и над парком, подымаясь к вершине горы, поплыли торжественные, ни с чем не сравнимые звуки нашего державного гимна. Гарант замер, прижавши правую руку к левой стороне груди, где у Него находилося сердце; все мы последовали Его примеру...
Но тут внезапно, сквозь музыку и пение, все сначала почувствовали, а потом и услышали, как из нутри горы раздался какой-то незапланированный стон.
Увы! это был звук разрушения и падения!
Очевидно, что - то ли вследствие ошибок в расчетах, то ли под действием вдохновенных звуков гимна, то ли в результате каких-либо иных причин - Конструкция не выдержала самоё себя. Она, издавая стоны, стала падать прямо на всех нас присутствующих, включая и Гаранта с Его свитой и хор с оркестром. Началась невообразимая паника. Все бросились врассыпную, безо всякой субординации давя друг дружку, хотя было понятно, что от такой огромной падающей громадины не убежишь. Гарант грохнулся на землю и заколотил по ней ножками, заходясь в истерике. Клеврет Станиславович пал на Гаранта, закрывая Его своим телом.
А падение горы продолжалось. Но свергалась она не монолитом, а разрушаясь на части в процессе своего падения. Причем эти части, приближаясь к земле, продолжали дробиться на все более мелкие. Падение это продолжалось около получаса. И завершилось оно тем, что гора в воздухе распалась в пыль.
Однако свойства пыли этой были весьма и весьма необычны. Казалось, что ее состав образовался из высушенного и размолотого в пудру человеческого кала. И эта смердящая пылевая оранжевая туча, оседая, накрыла почти весь город, а стоящие непосредственно под горою едва не были погребены под ее многотысячетонною массою.
А что же все-таки случилось? Как показали последующие фундаментальные исследования, под влиянием, по-видимому, гения Клеврета Станиславовича, академика Говнюка, субстанция горы приобрела свойства его фамилии. Причем упомянутые свойства стали, вероятно, проявляться лишь при ее поднятии и последовавшем за этим разрушении и падении.
- А скажите, запаха желудочного сока или, скажем, урины, часом, там не наблюдалося? - профессионально-заинтересованным голосом вопросил Сократ Панасович.
- Кажись не наблюдалося, а может и наблюдалося - не помню. Не до того было. В это самое время на фоне оседающей смрадной тучи, как лазерное голографическое изображение, вдруг возник колосќсальный образ Хакамады, которая почему-то была не в своем обычном черном одеянии, а в сверкающем белом фраке. Она улыбнулась своей неимоверной сатанинской улыбкой, вознесла кверху руки, зареготала леденящим душу хохотом - и тут же раздался ужасный гром, из небес сверкнула чудовищная молния и разразился такой страшный ливень, какого я за всю свою жизнь не упомню. Охрана, под раскаты грома, вспышки молний и хохот лазерной Хакамады, бросилась к Гаранту, схватила Его в охапку, увлекла в машину, и кортеж в окружении ментовского эскорта рванул с места по направлению к Гарантовой резиденции в Конче-Заспе. Все остальные тоже поразбегалися кто куда и затаилися по своим углам.
Ливень продолжался целых пять дней. И смыл в Днипро все следы соревнования с Гондурасом. Люди рассказывали, что вонючая масса еще несколько недель плыла вниз по Днепру через всю Украину и, наконец, миновав Днепровско-Бугский лиман, впала в Черное море и там растворилася.
Неожиданно благодатным следствием этого события стали неќвеќроятно расплодившиеся косяки кефали, которые вдруг обнаружиќлися в том районе на следующий год. Их фантастические уловы резко повысили уровень производства нашей рыбной промышленности. Причем в вяленом и соленом виде все отмечали какой-то совершенно необычный, дивный аромат и вкус этой прекрасной рыбы.
На этом рассказ Александры Валерьяновны закончился и она умолкла. Реципиенты тоже как в рот воды набрали и не спешили приќнять активное участие в обсуждении мистерии. Да и что тут скажешь?
- Ну і що, пані Олександро, ну і що ви нам таке розказали? - не выдержали, наконец, нервы у Хватанюка и на этот раз он, кажется, был прав. - Якийсь дурнуватий сон. Теж мені штука - ті, хто над нами їй наснилися. В сраці сидів - гівно видів! Та якого тільки гівна над нами нема - то що, про всіх сни дурні дивитиси, ясна дупа? А Ґонта із Залізняком - то є мученики. То що - їм і послі смерти мучитиси? І ще: щоб ви знали, що риби я не їм, най її (і всіх вас) шляк трафить!*
* Ну и что, пани Олександра, ну и что вы нам такого рассказали? Какой-то дурноватый сон. Тоже мне штука - те, кто над нами. В сраке сидел - говно видел! Да какого только говна над нами нету - то что, про всех сны дурные смотреть, ясная дупа? А Гонта с Зализняком - мученики. Так что же - им и после смерти мучиться? И еще: чтоб вы знали, что рыбы я не ем, пусть ее (и всех вас) шляк трафит! (Зап. укр.)
Александра Валерьяновна, как бы и не слыша коментариев и риторических восклицаний пана Хватанюка, неожиданно произнесла:
- А вот еще история....
Реципиенты насторожились. Все вдруг обратили внимание, что Александра Валерьяновна, рассказывая, как бы покачивается вперед-назад, вперед-назад.
- Тише ты! - зашипела на Хватанюка Феня, мадам Рюкк-Зак то есть.- Тише! Она ж не в себе!
- Это - транс, - также шепотом определил Вольдемар.
Александра окинула всех потусторонним взглядом и произнесла свой вчерашний вопрос:
- Может и не политики вовсе виноваты?
А потом тихо добавила:
- Пойду я, пожалуй...
Она встала с широко раскрытыми, но не видящими глазами и неверными шагами направилась к двери, выставив вперед руки. Общество проводило ее печальными, непонимающими взорами.
После продолжительного молчания вступила Феня:
- Знаете паны, а я еще позавчера, когда она с этим своим стихом выступила, подумала: шоб я так жила, а здесь шо-то не так!
- Так или Не Так, а вам, Феня, за ведение сегодняшнего дня, как Председателю большой Минус. Это ж вы допустили ... такое. Надо было вовремя заметить и остановить, что с женщиной происходит! - подвел резюме товарищ-пан Фригодный.
- Да, я то что... Как...такое остановишь ... героическое ... - неожиданно для всех и, самое главное, для самой себя засмущалась мадам Рюкк-Зак. - Може в нее шо по-женски? Типа климакс?
- От-от-о! Крови справжньої ви ще не виділи!* - вдруг страстно заявил Хватанюк.
* Во-во! Крови настоящей вы еще не видели!
И хотя никто не пропустил этих Хватанюковых слов мимо ушей, никто не рискнул и переспрашивать, что именно он имел в виду в данном конкретном случае.
- Так что у меня есть предложение, - упрямо продолжил свою мысль пан-товарищ Фригодный, - дадим-ка, друзья, госпоже Рюкк-Зак возможность исправиться. Пусть завтра она еще разок проведет наше собрание. И вже на этот разок - как следует, по всех правилах!
- А как же другие - дней-то всего десять? - заступился за Феню Вольдемар.
- Да берите вы свое... свой...! Председательствуйте сколько влезет. Я ей свой день отдам! Пусть себе ... исправляется...! - раздался голос Светланы Сергеевны. Очки она держала в правой руке и казалась вызывающе красивой. Наверное поэтому никто не решился ей возразить. Светлана встала:
- Пойду. Посмотрю. Что там. С ... этой. Ну ее на хер.
И, взглянув на Феню, издевательски бросила ей:
- Тоже мне ... специалистка ... по-женски!
И только у самой двери надела очки.
