отреагировала на новость Мариша, - Неужели совесть так прорезалась, что о матери вспомнил? Ты его сколько не видела, лет сорок или больше? Сорок три? Узнаешь ли? Ты паспорт у него проверь, вдруг аферист какой. В газетах пишут, что их сейчас больше, чем крыс развелось. И, главное, ничего не подписывай, со мной не посоветовавшись.
- Да мне и паспорт не нужен, - отвечала Анна Сергеевна, - мать свою кровинушку сердцем узнает. Потом у него на шее под левым ухом родинка приметная есть.
Она сбегала в магазин, купила самый дорогой торт, заварила чай и стала ждать.
Ровно в пять раздался звонок, и Анна Сергеевна открыла дверь.
На пороге возник незнакомый лысоватый мужчина лет пятидесяти с кейсом и тремя гвоздиками в руке.
- Здравствуй, мама, - сказал он, и сердце матери едва не выпрыгнуло из груди.
- Куда пройти? – спросил мужчина и покрутил головой. Родинка на шее мелькнула и исчезла под воротником рубашки.
- На кухню. Я торт купила и чай заварила. Небось, кушать хочешь.
- Мучное не ем, Альбиночка не позволяет. И так говорит, что слишком толстый. И вообще, я только что в ресторане пообедал.
Они прошли в комнату. Рич сел возле хозяйки. Мать и сын молчали, не зная с чего начать тяжёлый разговор.
- Как жила все эти годы, мать? Рассказывай, - нарушил молчание сын.
- После того, как вы уехали, долго болела. Через тринадцать лет снова вышла замуж. У него была комната, у меня квартира. Разменялись на двухкомнатную и переехали сюда. Три года назад муж помер, детей мне не оставил. Вот, собаку завела. Так и живу. А ты как живёшь?
Дмитрий рассказал, что отцу дали подполковника и послали в Красноярск заместителем начальника строительства секретных объектов. После школы поступил в военное училище. Закончил, женился на генеральской дочке. Тесть запихнул его в академию. Мы с Ксенией пять лет в Москве прожили. Генерал ушёл на пенсию, отец остался за него и тоже стал генералом.
- Я прослужил у него под началом до девяносто второго и уволился. Организовал свою фирму. Двое детей, сыну двадцать семь, дочери двадцать пять. Вот и всё, - закончил он.
- Что же ты пять лет в Москве прожил и ни разу о себе знать не дал?
- Некогда, мать, да и нужды особой не было.
- А теперь, значит, нужда возникла?
- Возникла, - спокойно подтвердил сын, - Сейчас доложу, ты только сначала ответь на несколько вопросов. Квартира эта на кого приватизирована?
- Она не приватизирована. Когда хотели, так там часов шесть надо было в очереди просидеть, чтобы только одну справку получить Мы и не стали в очередях толкаться. А потом забыли просто, да и зачем нам были эти хлопоты? А что?
- Сейчас объясню. Дети выросли, я с Ксенией развёлся и женился на Альбиночке. Она умница и красавица. Сама увидишь, закачаешься. Все эти «мисски» ей в подмётки не годятся. Решили мы с ней в Москву перебраться. Фирма у меня солидная, но в местном масштабе, расширяться надо. Мы, конечно, можем хорошую квартиру в Москве купить, но тогда надо из бизнеса миллионов двадцать извлечь, а так не хочется. Вот раскрутимся в Москве и года через четыре купим, а пока мы у тебя жить будем. Комнат у тебя две, изолированные, ты в маленькой, мы с Альбиночкой в большой обоснуемся. Как тебе моё предложение?
Сердце Анны Сергеевны зашлось от счастья. Через сорок три года вновь обрести сына! Господи, неужели, наконец, не надо ночами думать о том, кто подаст стакан воды, кто закроет глаза и проводит в последний путь?
- Конечно, сынок, - с чувством произнесла Анна Сергеевна, и утёрла выкатившуюся слезу.
- Значит, мать, поступим так: на днях пришлю тебе своего юриста. Он заберёт у тебя бумаги на квартиру и оформит приватизацию на твоё имя, а ты напишешь мне дарственную на квартиру, чтобы у меня потом проблем не было. Договорились?
Кровь бешено стучала в висках, и сердце заходилось от счастья, когда мать ответила сыну: - Да!
- Вот и чудненько, - обрадовался Дмитрий, - и ещё одно: пса придётся ликвидировать, у Альбиночки аллергия на собачью шерсть.
- Как «ликвидировать»? – прошептала Анна Сергеевна, схватившись за сердце.
- Отдать кому, или усыпить, - спокойно ответил сын.
Затуманенным взглядом посмотрела Анна Сергеевна на сына и собаку. Две пары глаз ответили ей: одна смотрела властно, строго и требовательно, другая преданно, с надеждой и любовью.
Анна Сергеевна закрыла глаза и воочию увидела, как чья-то рука кладёт в миску Рича шарик с ядом. Она вздрогнула и твёрдым голосом произнесла:
- Нет, Дима, вы не будете здесь жить, и квартиру я приватизировать не буду, и дарственную писать не буду. Уходи.
- Ты что, мать, белены объелась? Ты понимаешь, кого гонишь? Ты сына родного прогоняешь!
- Уходи, - повторила Анна Сергеевна, и добрейший Рич впервые в жизни оскалился и зарычал.
- Старая дура! – прокричал Дмитрий Дмитриевич Гудов, и выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.
Анна Сергеевна обняла Рича и зарыдала горько и безутешно.
Воистину: собака - друг человека.