мире, где Конячья душа пребывала в абсолютном покое и умиротворении, были отроги таежных хребтов, берега могучих рек и бескрайние, накрытые весенним разноцветьем, просторы заполярной тундры, в оспинах кристально чистых озер. Так на кой черт, этот отпуск?! И для того, чтобы попасть в эти благословенные края никакой загранпаспорт не требуется – так пускают. Поэтому, Конь, никогда в жизни не обращался за получением сего документа. Да и Кацнельсон этот… Нет, он его помнит, конечно – мелкий такой, все на первой парте сидел, подхалим. Друзьями, они никогда не были, да и интересы-то совершенно разные… Хотя… Ну когда еще такой случай выпадет – Иерусалим посмотреть? Конь раздавил окурок сигареты в консервной банке, заменявшей у него пепельницу, и тяжело вздохнув, сдернул с вешалки штормовку – интересно, паспортный стол до скольки сегодня открыт?
Словно в поставленном на максимальную перемотку фильме - бумкнули о посадочную полосу шасси самолета, мелькнули кабинки паспортного контроля и ленты багажных транспортеров, пронеслись, за окнами комфортабельного автобуса, ряды подстриженных пальм, мигнул ярчайший калейдоскоп узких, гомонливых улиц и…
Конь окончательно пришел в себя сидя за небольшим, круглым столом, накрытым хрустящей, ослепительно-белой скатертью. Еще с десяток подобных же столиков было разбросано по всей площади огромного зала. Он сжимал, в слегка подрагивающих пальцах, широкий, тяжелый стакан, заполненный на добрую половину тягучей, темно-янтарной жидкостью, и мрачно взирал на происходящее вокруг него торжество. Какие-то лысые старые дядьки, обнимались с толстыми тетками, опрокидывая в себя неимоверное количество рюмок и бокалов, хлопали друг друга по плечам, орали какую-то несусветную чушь – «А помнишь, как в восьмом я тебе накостылял!», «А ты ведь, в десятом, за Пашкой бегала!»… Жуткий кошмар… Бред, да и только… Он не узнавал практически никого. Нет, какие-то отдаленные, размытые временем, знакомые черты, у окружающих, все же проступали… Иногда… Но вот так, чтобы сразу сказать, что та, похожая на резвящегося бегемота, потная, крашеная блондинка и есть, красавица Верка Пономарева, в мечтах о которой пускали слюни все пацаны его класса… Эх, страшная эта штука – время… Конь зябко передернул плечами и залпом осушил свой стакан. Что они в этой самогонке нашли? Виски, виски… Тьфу ты, гадость какая! Он недовольно сморщился и, отодвинув стул, выбрался из-за стола. Немного поплутав по залитым мягким светом вычурных бра, коридорам, и подивившись стерильной чистоте туалета, Конь вышел в фойе, где нос к носу столкнулся с хлыщеватого вида молодым человеком. Затянутый в умопомрачительный костюм, парень, сверкнул ослепительной голливудской улыбкой и мгновенно подскочил к Коню, слегка склонив голову.
- Вновь рады приветствовать Вас в Израиле! Чем мы можем помочь? – затараторил молодой человек.
- А… М-м-м… - Конь инстинктивно шагнул назад, - Да вот… Мне бы город посмотреть, если возможно… - промямлил он, отчего-то отчаянно стесняясь.
- Одну минуту, - жестом циркового факира, парень, извлек неизвестно откуда тончайший прямоугольник планшетника, и проведя пальцем по экрану спросил, - Вы ведь господин Коновалов, не так ли?
- Угу, - Конь энергично затряс головой.
- Отлично, дорогой Юрий Николаевич! Спешу сообщить Вам, что на завтра у нас запланирована экскурсия по достопримечательностям Иерусалима. Сам профессор Абрамсон, декан факультета археологии, будет гидом вашей группы. Отъезд из отеля в десять часов утра! Поверьте, это будет незабываемая поездка!
- А… Ну да, спасибо… Экскурсия… - Конь тяжело вздохнул, и нерешительно переступив с ноги на ногу, замявшись, спросил: - А можно мне самому, сейчас… Прогуляться? – молодой человек удивленно вскинул брови, и отступив на шаг назад поднес руку ко рту, тыльной стороной. Конь увидел, что к обшлагу рукава у парня прикреплен маленький квадратик микрофона. Бросив несколько коротких ивритских фраз, молодой человек снова расцвел белозубой улыбкой.
- Дорогой господин Коновалов! Для гостей господина Кацнельсона, в этой стране, нет ничего невозможного! Прошу, - он аккуратно подхватил Коня под локоток и шагнул к выходу из банкетного зала, - Через минуту подойдет машина, которая отвезет Вас в старый город, а после прогулки доставит в отель. Порошу Вас, Юрий Николаевич, счастливо прогуляться!
Уже второй час Конь шатался по кривым, узким улочкам старого города. Проходил мимо туристических развалов, отбиваясь от тучи торговцев на все лады предлагавших «самые настоящие кусочки креста распятия», лоскуты плащаницы и прочие, не менее важные артефакты. Заходил в таинственные тупички и аркады, протискивался в узкие сумрачные проходы между соприкасающихся крышами домов, пока, неожиданно, не вышел на широкую полукруглую площадь, ограниченную могучей, двадцатиметровой стеной. Сложенная из огромных серо-палевых блоков, стена, закупоривала площадь с ее западной стороны. Все пространство вокруг было ограждено сотнями металлических турникетов, с дежурившими возле них вооруженными солдатами и полицейскими, пристально оглядывающих каждого, кто проходил через этот кордон. Сотни, если не тысячи человек толклись в длинных очередях к десятку рамок металлодетекторов, установленных между турникетами. Кого тут только не было! Черно-белые, словно стаи антарктических пингвинов, ортодоксальные иудеи, серо-зеленые мундиры солдат, разноцветные, как перья попугаев, группы разноязыких туристов, торговцы-лоточники, люди, люди, люди… Ошалевший от такого вавилонского столпотворения Конь, сперва заметался, ежесекундно натыкаясь на сновавших вокруг посетителей, а потом пристроился в хвост к какой-то группке туристов, целеустремленно несшихся в направлении длинного здания, ограничивающего площадь с левой стороны. Гид – маленький, почти шарообразный мужичонка, лихо семенил впереди группы, экспрессивно размахивая руками. Язык, на котором разговаривал с туристами коротышка, Конь так и не уловил – какой-то славянский, то ли сербский, то ли болгарский, иди их разбери… Но часто повторяющееся словосочетание – «изкопни работи», заинтересовало его чрезвычайно. И действительно, прогалопировав еще метров сто, они нырнули под какую-то арку и начали спускаться вниз по узкой мраморной лестнице, по направлению к черневшему невдалеке входу в тоннель. После ослепительнейшего летнего солнца, темнота тоннеля показалась практически полной. Однако, через мгновение, глаза свыклись и Конь увидел редкую цепочку ламп, вывешенных на проводе-времянке под потолком сооружения. Пол тоннеля постоянно понижался, петляя под совершенно немыслимыми углами, и вдруг, резко оборвался, открывая выход на неширокую галерею. Внизу, метрах в пятнадцати под галереей, располагался обширный археологический раскоп. Десяток молодых парней и девчонок ползали на коленях между основаниями каких-то колон, аккуратно расчищая малярными кистями участок пола со странным, мозаичным рисунком. Мощные, укрепленные на треногах, прожекторы заливали раскоп ярчайшим белым светом, оставляя в темноте галерею, на которой и стояла группа туристов. Конь задумчиво смотрел на археологов, ползавших внизу: «А ведь это соплячье и не осознает, что елозят своими коленками по тому самому полу, по которому ходил Царь Соломон, Ирод, или там… Понтий Пилат… Вон ржут, бездельники, тоже небось - практиканты!», думал он, теребя свою бороду. Задумавшись о былом, Конь не сразу заметил, что колобкообразный гид испарился, уведя с собой группу. Ну и куда они могли деться? Он оглянулся по сторонам и, пожав плечами, двинулся по галерее в обход раскопа в надежде найти лестницу вниз – уж очень ему захотелось постоять на этом древнем полу. Пройдя буквально с десяток метров, Конь увидел темный арочный проход, перекрещенный красно-белой пластиковой лентой с висящей на ней картонной табличкой. Он тупо уставился на ярко-красные ивритские буквы-каракули и, презрительно хмыкнув в бороду, пролез под лентой внутрь. Что, в общем-то, было совершенно оправданно. Он ведь был – «наш» человек, то есть, с младых ногтей впитав с молоком матери, что ежели у нас где-то чего-то перекрыто и «посторонним вход воспрещен», то сделано это лишь для того, чтобы скрыть от народа самое важное и интересное. А как же иначе-то?! В узком тоннельчике, где он оказался, было совершенно темно. Пошебуршав рукой в кармане, Конь вытащил связку ключей, на которой, вместо брелока, болтался небольшой цилиндрик диодного фонаря. Узкий, ослепительно-белый луч света, высветил крутую каменную лестницу, с практически стершимися за века ступенями, зажатую между сложенными из разновеликих блоков стенами. Исходя из того, что лестница вела круто вниз, Конь решил что это и есть кратчайший путь на нижний этаж, и бодро зашагал вперед. Однако, пройдя метров десять, он, к своему удивлению, обнаружил, что стершиеся ступени не обрываются у выхода на мозаичный пол, а продолжают вести его куда-то вниз, в непроглядную тьму… Лестница несколько раз повернула под крутыми углами и незаметно превратилась в слегка наклонный, выложенный квадратными плитками, коридор.
- Во, блин! Куда ж меня занесло? – пробормотал Конь, шаря лучом фонаря по стенам. По ощущениям, он был уже намного ниже виденного с галереи раскопа. Пройдя еще с двадцать метров, он увидел, что коридор поворачивает влево, практически под прямым углом и обрывается перед завалом из кучи здоровенных, с микролитражку, каменей и горами мелкого щебня.
- Тьфу ты! – он в огорчении сплюнул и потянул из кармана пачку сигарет. Закурив, Конь мазанул лучом по правой стене и обнаружил три странные каменные розетки, прилепившиеся в верхней части – у свода. В обрамлении замысловато переплетенного растительного орнамента, из розеток торчали барельефы звериных голов. Что это за животные – разобрать было сложно – время не пощадило каменные морды. Какие-то рога… Клыки… Высунутые из разинутых пастей, раздвоенные змеиные языки… Античный сюр, своего рода… Конь цокнул языком и вдруг, совершенно необъяснимо для самого себя, за каким дьяволом он это делает, подошел и с силой вдавил крайнюю розетку внутрь. Противно заскрипев мелкой песчаной крошкой барельеф вдавился в глубь стены. И тут же, словно повинуясь безмолвной команде, могучий, двухметровый каменный блок, выбросив облако мелкой, словно мука, пыли, повернулся вокруг своей оси открывая узкий чернильно-темный проход…
- Ну ни хрена себе… - от неожиданности, Конь выронил сигарету из рук, - Вот это да… - прошептал он, и почему-то воровато огляделся вокруг. После чего, неуверенно потоптался на месте и, сделав глубокий вдох, протиснулся внутрь. Это была маленькая, не больше кухни в старой хрущевке, совершенно квадратная комната. Посередине, торчала невысокая, едва по грудь, витая колонна на вершине которой покоился, укрытый сугробом пыли, вычурный чайник… Ну… То есть, это Конь так решил, унимая мигом задрожавшие руки. Тут, нужно сделать еще одно отступление. Дело в том, что у Коня было хобби – где только возможно, он находил, и тащил в свою обшарпанную двушку всевозможный старый хлам. Он «фанател» от монстрообразных, допотопных
