21 Гендер Армс. Церемониал. 02

пальцами и языком... Спали в обнимку, а проснувшись пили яблочный сок, ели печенье и опять рисовали в альбоме Кааира за штурвалом, атакующий Утренний Шторм… Вслух мечтали, как Египтянин прилетит ко всем, подразумевая, что – за тобой…»


Словно подтверждая его догадки, возбуждение амазонки снова кинулось в лепет и бред:
– Нет, Ази, нет, это видео – подделка! Шайтаны не могли так поступить, они никогда бы так не поступили! Ази, старшие амазонки лгут нам, они учат нас ненавидеть шайтанов, потому что, потому что... Шайтаны добрей! Они настоящие, они свободны!.. Не смотри! Это видео – ложь! Как дедморозы амазонки переоделись в мохнатые шкуры и разыграли это… Это не может быть... Не смотри! Не верь, это ложь! Когда прилетит Кааир...
Смайл отстранился и освежил себя душевной пощёчиной:
- Ага, Смаай, заплачь ещё... Позови Египтянина, можешь гимн спеть! Запишись в ихний подпольный фанклуб... Сраная, сраная, жестяная жесть: шайтан бы никогда... Хватит! Иди ко мне. Улыбнись... Ямочки на щеках, ямочки на попе. Которые слаще? А что там, поглубже чуть-чуть, послаще чуть-чуть... Щёлка в сладкую жизнь... Между белых сугробов  в горячее... Взять бы тебя, эх... Ну, давай поиграем. Я богатый кощей и скупой. Я запускаю руку в сокровищницу… Ничего не положу, ничего не достану, но там всё моё! Ты вся моя. Вот, оказывается, ты умеешь работать бёдрами. Тесновато?.. Ничего... Добудь себе сладкую жизнь... Вокруг моего запястья твоя дверца. Твоя сокровищница мала и тесна, но в ней горит яркий свет...


Чтобы амазонке хватило крепкого объятия вполне, – а Смайл повидал жизнь и знал, что хорошо, не что хорошо, а что к чему подходит, – он ещё тяжелей навалился всем телом, прижал её, раздавил об койку. Как шайтан рвёт мясо, кусал разгорячённые персики у заднего крыльца.
Бред, лепет амазонки уходили. Оставалось чистое возбуждение.
Амазонка вывернулась из-под стопы и схватила губами большой палец его ноги...
«Как шайтанёнок соляной сталактит! Жадно сосёт!»
...и быстро кончает.
Даром что кастрат, что-то синхронно кончилось и в нём. Смайл осторожно вынул руку, понюхал.
Лёг рядом, обнял со спины, поцеловав попу и лопатки на вечное прощанье:
«Бедная девочка... Я не Египтянин, и Флёр-Мегасвит – уж никак не Новый Каир. Но я попробую, я попытаюсь».