Наконец была готова виза, и через две недели можно будет отдаться интересной работе, требующей особенной сосредоточенности и внутренней дисциплины, без чего работа в Японии может закончиться, не начавшись. Но перед отъездом ещё надо было успеть нанести визит важному для меня человеку. Перед выходом, когда уже одевалась — в сумочке запел телефон…
– Алло, я слушаю!
– Надежда, привет! Извини, что долго молчал…
– О-о-о! Какие люди! Да нет, ничего, не извиняйся. Я всё понимаю. Ты же у нас крутой бизнесмен. Да и наверняка личная жизнь закрутила вихрем страстей.
– Ты знаешь, я сказал бы не "закрутила" а руки выкрутила. Всего наизнанку вывернула. Меня Надежда, собственно, нет. С тобой говорит Тень, - дрожащим, срывающимся на писк голосом пытался объяснить состояние мой старый друг.
- С бизнесом что-то не так пошло? У вас частенько там друг друга "кидают". Так это называется, - шутливо спросила я, одновременно понимая, что не в этом дело. Просто хотелось слегка снять напряжение атмосферы разговора. Но шутка не была подхвачена, как это бывало обычно при наших встречах.
– Нет! С бизнесом, будь он неладен, всё устойчиво, — перебив мои домыслы, рявкнул Александр.
Я молчала, дав возможность собраться с мыслями разъярённому другу.
– Мне нужна помощь или... не знаю, что способен натворить… Ты помнишь, как однажды вытащила меня из затяжной депрессии но это состояние хуже того в двести раз… И не какая-то там дохленькая депрессия, а агрессия… Мы должны с тобой встретиться. Можно?
– Да, но вдруг подумав, решила предложить амоком гонимому… - Слушай, сейчас мне необходимо заехать к одному человеку, и я... хочу просить сопровождать меня. Ненадолго. Никаких протоколов общения, только зайдёшь со мной. Поверь, это важно.
– Да, не в том я состоянии, чтобы к кому-то заносить себя такого…
– Но это не тот случай. Сюда просто требуется зайти, если хочешь получить от меня помощь.
– Ну хорошо, попробую послушать женщину и поступить ни как принято, а наоборот, как она просит. Сейчас заеду за тобой.
Увидев Александра, поняла, что оказалась права... Сто раз права, пригласив его. Вместо уверенного, брутального холеного ловеласа передо мной стоял ссутулившийся помятый господин с ничего не выражающими глазами. Такая в них зияла пустота...
По дороге мы молчали. Не говоря ни слова, зашли в серый панельный дом, как все его собраться или в большинстве своём унылый, с разваливающимися балконами без единого цветочка... Но зато в изобилии там какие-то тряпки, ржавые перила, трухлявые палки… Разруха во всей безобразной красе… «Ну это же не президент должен для нас делать или мэр, в очередной раз задумалась, на ходу взирая на человеческое равнодушие к собственной квартире, дому, городу, стране, мгновенно представив маленькие, едва выраженные коваными решётками балкончики Французов. Нога не помещается на таком балкончике, но зато он весь увит цветами. И от этого город цветёт любовью французов к стране. Невзирая ни на какие проблемы. Дома со следами прошедших по ним ветрами веков, но украшенные сегодня зелёными вьющимися кустарниками. И это уже не развалюхи, но старина, поддерживаемая жителями страны. Поэтому бродить по этим старым улочкам: свидетелям исторических событий, любовных похождений героев Бальзака, Мопассана, Дрюона — истинное удовольствие. И неважно, что у тебя нет ни гроша в кармане, но какая любовь вокруг! Это всё отражается в доброжелательных улыбках людей. И кажется, что и балкончики нас приветствуют. Да, да — они улыбаются нам цветами. Через неделю предстояло уезжать на три месяца в Японию: маленькую сказку... людей, любящих самозабвенно страну, дом, улицы, стариков, детей… Холят её, чистят, моют, украшают, возят по театрам инвалидов на колясках", — от мысленного монолога о Японии защемило больно сердце за собственную страну, своих стариков, инвалидов.
Мы поднялись по разбитым ступенькам на третий этаж и подошли к оббитой коричневым дерматином двери. Нас приветствовала женщина пятидесяти лет с милой улыбкой. Пыталась что-то говорить одновременно с моим приветствием, но нас обеих опередил звонкий счастливый голос из глубины комнаты...
– Надежда Илларионовна! Бегом ко мне, я вас заждался. Как только вы позвонили, мы с мамой тут же затеяли ваш любимый пирог с черникой.
Расцеловавшись с Марией Степановной, я представила ей Александра и прошла в комнату, подмахивая ему сзади рукой, приглашая следовать за мной. Посреди маленькой комнаты стояла самодельная деревянная кровать. Соорудил её дедушка нашего героя. На ней-то, между высоких подушек лежал молодой человек двадцати семи лет: счастливый, улыбающийся во весь белозубый рот.
– Лёшенька, дорогой мой, здравствуй! — и обняла, наклонившись к нему так низко, что едва удержалась на ногах.
– Надежда Илларионовна! Здорово, что вы пришли… мне так много надо показать и спросить. Но в начале пирог.
Перед ним на покрывале стоял на маленьких ножках деревянный столик, а Лёшка укладывал ровными рядками чернику на приготовленную заготовку для пирога. Мария Степановна мастерица делать тесто. Я неоднократно имела возможность в этом убедиться. В суете все на время забыли об Александре, а он, предоставленный себе, стоял совершенно онемевший... Наблюдал с оторопелым выражением лица за всем, что происходило вокруг него... Было заметно, что видимое им не умещалось в воспалённом сознании, твердящем ему: «Отчего! Чему здесь все радуются! Какие пироги... при том, когда другие ненавидят весь мир...».
– А что вы там стоите? Проходите поближе, садитесь, — поняв по глазам смятение гостя, обратился Лёша.
- Здесь тесновато, правда, но ничего.
– Александр, — протягивая Лёше руку, представился наш вконец обескураженный бизнесмен.
Но молодой человек его успокоил...
– Вам придётся ниже наклониться... У меня нет половины тела… Тут такое дело… не хочется тратить драгоценное время на объяснение... Чечня — одним словом.
Саша наклонился и, пожимая руку, сказал, заикаясь:
– О-ч-ч-ень приятно! Александр! То есть... Я имел в виду, — продолжал он, заикаясь...
Но Лёша его перебил.
– Да вы не волнуйтесь так. У нас не принято говорить на эту тему. Голова-то на месте и позвоночник, вот и пользуемся всем этим богатством на полную катушку. - Мама, давай, загоняй в духовку наше совместное творение, а я покажу Надежде Илларионовне свои скромные достижения.
Мария Степановна обласкала сына широкой материнской улыбкой и, пройдясь ей по нашим лицам, понесла в кухню пирог. Времени у нас с Александром было в обрез. Перед тем как привести его сюда, я позвонила Лёше и спросила, не возражает ли он, если ненадолго заедем с моим знакомым. Объяснила, что мне так надо. Мы с ним хорошо понимали друг друга, и он согласился: «Раз вам надо, значит, для меня закон».
– Александр, ты как насчёт пирога? Может, найдёшь немного времени, — с надеждой глядя на друга, спрашивала и одновременно рекомендовала глазами.
После многоговорящей паузы, не относящейся к вопросу, а скорее к внутреннему диалогу… ответил:
– Да, я хочу пирога. И даже очень... — вдруг уверенно произнёс Александр.
– Вот и замечательно, — засуетился Алёша, хотя в его положении суета выглядит не совсем привычно.
Слева от кровати на досках с прикреплёнными к ним верёвками висели всевозможные снаряды: эспандер, гантели в сеточке, всякие приспособления для подтяжек... Справа на подставке стоял синтезатор, старенький ноутбук, мольберт, а гитара висела на специальном крючке, прикрученном всё к тем же доскам. Кровать была настолько неуклюжая, что приходилось всё подтаскивать, подтягивать на всевозможных канатах, резинках. Мать и сын же... — неизменно улыбались. Казалось, что это только мы видим ужас, холодящий кровь, но для них он... незаметен. Алёша подтянул к себе синтезатор и запел свою новую песню.
– Ну как? Только ещё пока не дописал коду, но мне важно ваше мнение, — обратился ко мне.
Мы разобрались с некоторыми местами в песне, и я дала небольшие рекомендации относительно звукоизвлечения. Лёшка толково выполнил задачи. Потом показал новую картину... с изображением шаржа на маму с чайником в руке. Это было восхитительно. Лучшего дружеского шаржа я не встречала. Александр продолжал напряжённо молчать и исподлобья наблюдать за всем, что здесь происходит. Внезапно покашливая, с несвойственной ему робостью, спросил, указывая на картину, стоящую в углу комнаты:
– Пейзаж из телевизора?
– Это так, — улыбаясь, ответил Алексей. Захотелось мысленно погулять по лесу... вот... я и нарисовал... Только так теперь гуляю… В воображении, — разоткровенничался доверительно, буквально выдохнув из себя накопившееся... – Знаете, мне просто не хватает времени успеть выразить все... Внутри так много невысказанного, ненаписанного... – немного помолчав, продолжил, и, как я поняла, уже только для Александра... мы-то об этом знали, но он понял, что неспроста я пригласила к нему своего друга... – Знаете, Саша! Можно я вас так буду называть?
– Да, да, конечно, — спешно заверил тот.
– Когда это случилось... сначала была паника... Страшная — это ничего не сказать... Но ещё больше после того, как услышал ночью стон и плачь матери... Как она билась лбом о пол и молилась богу о моём спасении... Вот тогда и понял, что не имею права на слабость. Она пригласила ко мне батюшку для беседы... Мы с ним проговорили почти четыре часа. Приведу только маленькую часть этого разговора, как мне кажется, важного и для здоровых физически людей. Но они этого не ценят и поэтому зачастую не в ладах с головой. Мне батюшка сказал сразу, что не станет убеждать молиться. Я сам к этому должен прийти. Большинство религиозных людей — пассивны в жизненных обстоятельствах… Для них всегда как оправдание звучит «Богу решать суждено... Надеюсь на Господа и Его волю...» «Бог усмотрит...» и прочее.
Слова вроде бы правильные, а вот понимания их в поступках… нет. Поэтому и существует поговорка: «На Бога надейся, а сам не плошай», а библия гласит: «Не сотвори себе кумира». Чаще всего библейские личности вели активнейший образ жизни и молились, прося поддержку. Господь поддерживал их ДЕЙСТВИЕ, но не бездействие. Получался результат, превышающий человеческие возможности. Батюшка привёл один пример, как мне кажется, очень показательный: «Давид шёл бороться с Голиафом,
Оглянись... Возможно, рядом есть те,
кому хуже, чем тебе.
Захоти помочь им и
забудешь о своей проблеме.
(sherillanna)
