От ненависти до любви

      Рассказ Чехова «В рождественскую ночь», на мой взгляд, одна из восхитительных жемчужин творческого наследия писателя. Мало найдётся умельцев, способных так же искусно сотворить (довольствуясь малой формой) настоящий шедевр литературы. Чехов — мастер изящной простоты: его проза не вычурна, ей чужды манерность и затейливая витиеватость (бывшие в большом почёте у модных писателей того времени), — слишком хорошо Антон Павлович знал жизнь и не считал нужным приукрашать (за счёт пышного слога) действительность в своих текстах. Два-три чётких штриха, задействованных при описании персонажа, те самые необходимые детали, благодаря которым образ мгновенно обретает полнокровность. Попробуйте, ради интереса, убрать эти штрихи — тут же разрушится всё очарование, вся «живость» чеховских персонажей.

      «Молодая женщина лет двадцати трёх, с страшно бледным лицом, стояла на берегу моря и глядела вдаль. От её маленьких ножек, обутых в бархатные полусапожки, шла вниз к морю ветхая, узкая лесенка с одним очень подвижным перилом.
      Женщина глядела вдаль, где зиял простор, залитый глубоким, непроницаемым мраком…».

      Опорными столпами рассказа выступают две «силы»: сила природы и сила человеческих чувств. Эти силы существуют в одном пространстве, действуют согласно своим законам и в то же время независимы друг от друга. Отсюда необычный ракурс авторского видения (в самом начале рассказа): разгулявшаяся стихия воспринимается как нечто огромное в своей мощи («…зиял простор […] Не было видно ни звёзд, ни моря, покрытого снегом, ни огней. Шёл сильный дождь […] Ветер становился всё злее и злее»), в то время как женский персонаж видится маленькой, уязвимой фигуркой на фоне бушующей природы.

      Хрупкость, изнеженность, ранимость перед лицом чего-то непонятного, тёмного и страшного…

      Постепенно ракурс меняется. Внимание читателя отрывается от фона, сосредотачиваясь целиком на персонажах (волнении Натальи Сергеевны, мудрой невозмутимости старика Дениса, горьких слезах матери рыбака Евсея, боли дурачка Петруши). Человек и его чувства, страдания и переживания — извечная «суета сует», бессмысленная с точки зрения Природы, но архиважная для самого человека — к середине рассказа «вырастает в размерах»: накал человеческих чувств идёт почти вровень с природной стихией.

      Ненастье захватило море, ещё немного, начнёт ломать лёд. И тогда — конец: не вернётся на берег рыбачья артель. Всё поглотит ревущее море: и людей, и тяжёлые рыбачьи сани.

      Ненависть бушует в холодном сердце женщины. И тайная надежда.

      Наступает кульминационный момент: треск льда — и вспыхнувшая вслед за этим радость (пропадёт постылый муж пропадом!). Но тут же сменяется радость воплем ужаса, когда поняла, что надежде не суждено сбыться. Вот он, стоит рядом — живой, невредимый и даже слегка пьян.

      И здесь — удивительное мастерство автора, показавшего со всем драматизмом захватывающую борьбу чувств, весь тот мучительный нравственный перелом в душе женщины! — происходит трагическая развязка. Треснула корочка ледяного сердца, сквозь которую пробился нарождающийся росточек любви. «Воротись!» — кричит в отчаянии жена удаляющемуся в лодке мужу. И этот зов любви неожиданно подхватывает звон церковных колоколов («звонили к рождественской заутрене»).

      «Протрещали это слово льдины, взвизгнул его ветер»…

        И услышал он, потянувшись всей душой на берег, но было слишком поздно.