Дал слово - держи

           Иван Михайлович зашел в магазин и в нерешительности остановился. Здесь никого не было, кроме продавца стоящего за прилавком.
              - Заходи, Иван, заходи, - засуетился тот.
              Среднего роста, с острым носом на худощавом лице, и быстрыми, хитрыми глазами, Павел Константинович радовался каждому покупателю.
              - К тебе мужики заходили? - спросил Иван Михайлович, подходя к прилавку.
              - Нет, ты первый.
              - Странно. Где же они пропадают? Вчера ведь договорились собраться здесь в это время, и на тебе!..
              - Опять «политинформация»? – усмехнулся продавец.
              - Что же нам, пенсионерам, делать, - вздохнул Михайлович. – Дома сидеть скучно, а когда мы соберемся вместе, выпьем по стопочке и поговорим на разные темы, в том числе и о политике?
              - Пока будешь ждать, выпей стопочку, – Предложил Павел Константинович. - Глядишь, и время пойдет незаметно.
              - Тебе бы только наливать! – упрекнул его Иван Михайлович. – Ну ладно, плесни сто пятьдесят для начала.
              Продавец умело распечатал бутылку, налил в стакан и поставил его на прилавок, а рядом положил пряник. Михайлович не спеша выпил, крякнул, как полагается, и стал закусывать, поглядывая на двери. Прошло полчаса, никто не появлялся.
              - Налей еще столько же, - попросил он, и как бы оправдываясь, добавил: - Видимо сегодня никто не придет.
              - Оно и правильно! – поддержал его Павел. – Время ожидания нужно проводить с пользой.
              Опорожнив налитый стакан, Михайлович сунул в рот половинку оставшегося пряника, и стал жевать. Тут дверь открылась, и в магазин ввалились несколько мужиков.
              - Смотрите, а Михалыч уже закусывает, нас не дожидаясь! – воскликнул Иван Архипович.
              - Вас пока дождешься, слюнями изойдешь.
              Мужики купили водки, позаимствовали у продавца стограммовые стаканчики и направились на улицу, прихватив и Михайловича.
              За углом магазина они стали кругом, разлили водку, выпили. Положив пустой стаканчик к себе в карман, Иван Михайлович кашлянул, вытер губы, тыльной стороной ладони и проговорил:
              - Водку взяли, стаканы взяли, а вот закуски взять не догадались.
              - А ведь верно! – поддержал Иван Архипович, и, сорвавшись с места, побежал в магазин.
              Под закуску Михайлович пить отказался.
              - Нет, мужики, мне достаточно.
              - Наше дело назваться, а твое отказаться, - изрек Иван Архипович.
              Мужики выпили и заговорили на свою излюбленную тему. Иван Михайлович безуспешно пытался понять, о чем они говорят, а потом с ужасом почувствовал, как неудержимо быстро начал пьянеть.
              - А ты, чего молчишь? – спросил его кто-то из мужиков.
              - Да вот стою, и понять не могу, что же это получается? Выпил я сто пятьдесят – ни в одном глазу! Выпил еще, та же история. А с вами выпил всего сто грамм, и меня моментально развезло. Выходит зря я триста граммов заказывал? Надо было сразу сто заказать, сколько бы денег сэкономил?
              Они хотел еще что-то сказать, но вдруг взмахнул руками, попятился назад, и, упав на пятую точку, опрокинулся на спину.
              Стоявшие кружком мужики не поняли в чем дело. Но когда Михайлович встал на четвереньки, пытаясь подняться, все увидели, что к его поясу была прикреплена проволока с «башмаком».
              Оказывается, когда все  были заняты разговором, Иван Архипович заметил лежащий в траве ржавый «башмак» от гусеницы трактора, и у него моментально созрел план действий. От ограды, в конце хозяйского огорода, подступавшему к самому магазину, отломил кусок проволоки, и один конец привязал к «башмаку», а другой загнул крючком. Осторожно подобравшись к Ивану Михайловичу сзади, он зацепил крючок за поясной ремень и резко отпустил. Шестикилограммовый «башмак» выдернул Михайловича из круга мужчин, заставил упасть и опрокинуться на спину.
              Под хохот мужиков Михайлович осмотрелся и понял причину своего падения. Отцепив проволоку, с трудом поднялся на ноги, и, сфокусировав взгляд на Архиповиче, произнес:
              - У тебя совесть есть? Прошлый раз меня к хвосту теленка привязал, а теперь «башмак» прицепил. Не думай, что на этот раз тебе сойдет! Завтра, на трезвую голову поговорим.
              Многозначительно погрозив пальцем, Иван Михайлович направился домой.
              - Смотри в улицу не промахнись! – крикнул кто-то из мужиков.
              И действительно, Михайловича бросало из стороны в сторону, и он, едва успевая переставлять заплетающиеся ноги, почти бегом устремлялся то на одну сторону улицы, то на другую.
              За спиной послышался гул мотоцикла, который быстро приближался. Михайлович хотел уступить дорогу, но ноги не слушались, а когда, помимо воли они понесли его к забору, мотоцикл вырвался вперед и остановился. Увидев мотоциклиста, Михайлович почувствовал, что хмель улетучивается из головы быстрее чем, некоторое время назад, заполнял ее. Перед ним стоял участковый милиционер.
              - Опять напился?
              - Да нет, Сергей Николаевич, я чуть-чуть.
              - Оно и видно, что «чуть-чуть». Улица мала, не мог на мотоцикле с тобой разъехаться. Ну, сколько можно? Видимо, придется меры принимать.
              - Не надо! Я больше не буду. Даю слово.
              - Хорошо, но если еще раз увижу тебя со стаканом в руках, пеняй на себя.
              - Клянусь! – Иван Михайлович даже перекрестился.- Никогда больше стакана в руки не возьму!
              - Попробую поверить, но это в последний раз, - сказал участковый и уехал.
              «Черти тебя принесли!» - подумал Иван Михайлович, направляясь к дому. Хмель действительно улетучился. Походка стала более уверенной, и его уже не бросало из стороны в сторону.
              Чтобы не показываться жене на глаза пьяным, он прошмыгнул через двор, пересек огород и вышел к саду, где стояло несколько ульев пчелиных семей. «Повожусь с пчелами, пока совсем не протрезвею», - размышлял он, снимая крышку с одного из них.
              «Надо бы «дымарь» разжечь, - промелькнуло в его голове. - А, впрочем, обойдусь и так», - решился он, вынимая одну из рам. Сотни пчел сновали по сотам, продолжая выполнять свою работу. Михайлович дунул на рамку так, что пчелы посыпались в улей и недовольно загудели. «Что, не нравится?» усмехнулся он, рассматривая соты. Они были заполнены душистым медом, и большая часть из них уже запечатана.
              Вдруг одна из пчел, с лета, ударила его в щеку, и в том месте загорелось так, будто к щеке приложили горящий окурок. От неожиданности Иван Михайлович бросил рамку и замахал руками. Пчелы, словно ждали этого, и роем набросились на неудачливого пасечника, жаля лицо, шею, руки. Тот бросился бегом через огород, но на средине упал лицом в кусты картофеля и начал бросать землю себе на голову, осыпая пчел таким матом, о запасе которого даже сам не подозревал.
              Услышав вопли, из дома выскочила жена, а когда увидела лежащего на земле мужа и тучу пчел над ним, схватила ведро с водой, веник и бросилась в огород. Окуная веник в ведро, стала брызгать водой на пчел. Медленно и неохотно они оставили Михайловича в покое. Тот с трудом поднялся на ноги и услышал сердитый голос жены:
              - Я так и думала! Ведь прекрасно знаешь, что пчелы не переносят запаха водки. Зачем было лезть к ним в таком состоянии?  Иди домой и делай примочки, а то завтра рожу разнесет так, что света белого не увидишь…
              На следующий день Иван Михайлович пришел в магазин и в дверях столкнулся с Архиповичем. Взглянув на него, тот разразился смехом. Лицо Михайловича выглядело сплошной водянкой, распухшее до такой степени, что даже носа не было видно. А на том месте, где должны быть глаза виднелись узкие щелочки, словно нарочно прорезанные ножом.
              - Где это тебя так угораздило? - поинтересовался Архипович. – Неужели от вчерашнего падения?
              - Какое там падение, - отмахнулся тот. – Вчера спьяну сунулся к пчелам, вот они меня и разукрасили. А насчет падения, я сейчас с тобой разберусь, - и Михайлович угрожающе двинулся на Архиповича.
              - Постой, постой! – попятился тот. – Давай культурно разберемся. Ну, пошутил я не удачно, извини. Давай лучше мировую выпьем и забудем обо всем. Я угощаю.
              Михайлович сменил гнев на милость.
              - Ну, что же, я согласен. Иди, заказывай.
              Павел Константинович налил им по сто пятьдесят грамм. Иван Михайлович потянулся рукой к граненому стакану, но тут же резко отдернул ее.
              - Что с тобой? – удивился напарник.
              - Видишь ли, - проговорил Иван Михайлович, - нельзя мне.
              - Почему?
              - Вчера, по дороге домой, я встретил участкового и пообещал ему не брать больше стакана в руки. А раз обещал, надо держать свое слово.
              Некоторое время длилось молчание. Вдруг Михайлович скривил в улыбке распухшие губы и воскликнул:
              - И все-таки я сдержу обещание!
              С этими словами он нагнулся над прилавком, зажал зубами край стакана и, разогнувшись, начал медленно пить, запрокидывая голову назад. Выпив, так же зубами поставил стакан на прилавок. Затем взял, поданный завмагом пряник и стал закусывать.
              - Я так и знал, что твои обещания, это пустые слова! – послышался строгий голос участкового, вошедшего в магазин.
              - Извини, Сергей Николаевич. Я обещал не брать стакана в руки, и слово свое сдержал, вот Архипович может подтвердить. А чтобы водку  не пить, я не давал такого обещания.
              Увидев его лицо, участковый сдержанно улыбнулся, но когда, услышал рассказ Архиповича о том ухищрении Михайловича, чтобы выпить и сдержать обещание, смеялся до слез.
              - Как тут не вспомнишь народную мудрость, что голь на выдумки хитра, - и, махнув рукой, участковый вышел из магазина.