Украинский гамбит. Война 2015 (военно-политический роман)

Завета.
– Почему? – теперь и Костя терялся в догадках.
– Взрыв один, значит, бомба, что? Одна! И доставили её не воздухом, не под землей, а водным путем!
Игорь, как стоял, так и сел, но остался прямым, как палка, словно аршин проглотил. Выражение у него на лице было таким, словно его повесили, а потом вынули из петли, не дав задохнуться. Стало ясно, что умных женщин он недолюбливает, потому что они ущемляли его в самый корень – в мужское достоинство.
– Ну ты даёшь, мать! – изумился он. – Откуда ты знаешь?
– Могу заключить пари.
– На ящик пива?!
– Мелко, но хорошо, я согласна, – сказала Завета. – Хоть какое-то развлечение в вашей скучной компании, – она многозначительно посмотрела на Костю.
– А где ты пиво возьмёшь? – спросил Игорь.
– А нас сейчас отпустят, – объяснила она. – Иначе я ничего не пониманию ни в людях, ни в политике.
В этот момент в палатку вбежал Билл Реброфф и несколько солдат.
– А вы уже в курсе дела?! – бросил он на ходу, заметив, как Сашка отдёрнул руку от приёмника.
– А что случилось? – невинно спросил Костя.
– Арабы… чертовы арабы и Аль-Каида каким-то образом протащили бомбу… Мы ещё сами мало знаем… он, этот араб, Усама-бен Ладен, уже покойный, но достал нас…
– В подводной лодке! – воскликнула Завета.
– Так и есть… мэм, – с тяжелым вздохом согласился Билл. – Откуда вы знаете?
– Догадалась…Слышал?! – повернулась Завета к Игорю.
– Слышал! – обрадовался Игорь. – Так нет проблем, ящик так ящик. За такую новость и цистерны не жалко.
Билл Реброфф странно посмотрел на него, он ничего не сказал, наверное, в нём взыграла демократия.
– Мы уходим! Сворачиваемся, нас отзывают! – сообщил он. – Вы свободны. Вас выведут за лагерь пока неразбериха.
– А можно взять приёмник? – спросил Сашка.
– Бери! Не придётся нам, видать, встретиться в Воронеже?! – обратился он к Косте.
– Почему? Я дам тебе телефон. Приезжай в гости.
– Ладно. О’кей.
Они обнялись.
– Спасибо тебе, Билл. Если бы не ты...
– Да ладно. Можно подумать, я не понимаю, что у вас здесь творится.
– Да сейчас у вас тоже…
– Третий экспедиционный корпус возвращается в штаты. Мы должны помочь своей стране. Идёмте, я дам вам машину.
Они выскочили их палатки. Лагерь был похож на муравейник. Вдоль ограждения стояли армейские грузовики, в которые солдаты грузили оружие и оборудование. Две или три палатки уже были свёрнуты.
– Нам дали три часа на сборы! – крикнул Билл. – Быстрее!
Он вывел их за ворота лагеря и посадил в «хаммер», что-то наказав водителю.
– Я бы сопроводил вас, но у меня строгий приказ сворачивать лагерь. Сержант Ник Гринальдо отвезёт  вас к ближайшему мосту.
– Так точно, сэр, – ответил Гринальдо, словно понял русский язык.
– Здесь недалеко, – добавил Билл, – полчаса езды.
Они притихли в спасительном в «хаммере» и понеслись на юг. Дорога была разбита тяжелой техникой и походила на море пыли.
– Ну всё, кажется, пронесло! – радостно сказал Сашка, крутя приёмник, из которого то и дело орало: «…стена огня, пожары, вода кипит, воздух раскалён до свечения…», «…радиоактивные осадки…», «ослепительная вспышка…» «В Лос-Анджелесе сильнейшее землетрясение, город сползает в Алеутскую впадину».
– Пронесёт, когда будем на своей стороне, – веско осадил его Игорь.
Радио орало: «в довершение ко всем бедам над северо-прибрежными штатами разразился самый смертоносный ураган, ему дали женское имя «Урсула». «Урсула» подхватила высокорадиоактивную пыль и пронесла её наискосок до побережья Лос-Анджелеса». «Города задыхаются. Население в панике прячется. Не хватает противогазов и респираторов».
Водитель что-то произнёс.
– Что он сказал? – спросил Костя.
– Сказал, что у него родители живут в соседнем штате и что он за них боится.
– Раньше надо было думать, когда схлестнулись с Ираком, – сказал Игорь. – Выбирают воинственных президентов.
– Как бы на бандеровцев не нарваться, – высказался Костя.
– Теперь, я думаю, они пары-то сбросят?! – сказался Сашка, тыча пальцем в приёмник: «Население прибрежных городов Европы срочно эвакуируется в глубь материка. Англичане штурмуют поезда идущие на континент. Все авиабилеты на ближайшие пять часов выкуплены, несмотря на то, что цены взлетели в тысячу раз. Страна готовится к потопу».
– Не уверена… – сказала Завета. – Она сейчас на перепутье: третья мировая или вечный кризис. Как бы нас не потащили за собой на тот свет.
Из приёмника неслось: «Стоимость гостиничных номеров в Альпах взлетела до небес». «Нарасхват катера и лодки». «Посчитано, что через восемь часов волна захлестнет все прибрежные столицы мира и дойдёт по рекам до таких городов, как Берлин и Варшава». «США обвинили Россию в том, что она якобы продала Аль-Каиде ядерную бомбу и старую подводную лодку. США также обвинили Индию в том, что она якобы отремонтировала её и приспособила под ядерную бомбу».
– Типун тебе на язык, – хладнокровно заметил Игорь.
Водитель торопился. Сосны мелькали за окнами, словно на автобане.
– Эй, осторожнее… – едва произнёс Костя.
Их подбросило на конях деревьев, и «хаммер» остановился, как вкопанный перед дорожной насыпью. Они выскочили наружу. Водитель лихо развернулся и, газанув и оставив за собой колею в мягких иголках, был таков.
– Кажется, там… – Игорь, как гусак вытянул шею и посмотрел налево, – там должен быть Петровский мост.
Этот мост был самым старым на Кальмиусе. Его построили ещё ленинградцы. Во времена «оранжевой» власти его официально переименовали в мост имени Бандеры. Но в народе его всегда называли Петровским, и никак иначе, а памятную «оранжевую» табличку периодически вырывали из пилона и сбрасывали в реку.
– Не нравится мне мост… – сказал Игорь, выглядывая из кустов.
Действительно, с обеих сторон реки Петровский мост настолько зарос клёном и ивой, что даже с расстояния десять шагов ничего нельзя было разглядеть. К тому же дорога у моста делала слепой поворот.
Сашка всё ещё крутил приёмник, и хотя громкость была небольшой, все недовольно поглядывали на него.
– Выключи, – попросил Костя.
Но Сашка уперто отвернулся, сделал громкость тише и прижал приёмник к уху, поэтому он и не заметил, как в метрах двадцати из ельника беспокойно выскочила голубая сойка, посидела не ветке, таращась в сторону леса, и улетела на другой берег реки. Вслед за сойкой, но уже со стрекотом, выскочила сорока. Она кого-то громко обругала и юркнула в прибрежные заросли. Божко насторожился и произнёс:
– Подберёмся ближе…
Он раздвинул кусты и ступил на асфальт. За ним вышли Костя и Завета.
– А ведь по дороге никто не ездит, – сообщил Игорь, опускаясь и рассматривая её вдоль полотна.
– А это что? – спросила Завета.
– Это? – хмыкнул Игорь, – это лошадиный навоз.
– Вижу, что навоз.
– Телега проехала, – догадался Костя и зачем-то потрогал шершавый асфальт.
– А кто у нас на телегах ездит? – спросила Завета со скрытым превосходством.
– Бандеровцы… – вздохнул Игорь.
Все трое тут же присели, потому что были как на ладони.
– А где Сашка? – испуганно оглянулся Костя. – Сашка!
Завета испуганно оглянулась:
– Сашка! Тулупов!
– Я здесь! – недовольно отозвался он и вылез из пыльных кустов. – Чего разорались? Здесь я, никуда не делся. Живой и здоровый.
– Дай! – потребовал Костя и протянул руку. – Или лучше выброси сам, пока я не выбросил.
– Слушай, – Сашка оторвал от уха приёмник. – Чего тебе неймётся? Там такое происходит, такое…
Костя посмотрел на него, как на идиота, но Сашка даже глазом не моргнул, словно он был выше всех волнений.
Игорь Божко, не отвлекаясь на мелочи, сказал:
– За мной!
Они перебежали дорогу и, спустившись по насыпи на другую её сторону, стали передвигаться от одних зарослей ивняка к другим. Сашка Тулупов отрешённо брёл следом за всеми, прижимая приёмник к уху. Глаза у него периодически становились ошалелыми. Пару раз он хотел огласить последние новости и даже начинал что-то вещать, как оракул: «Это же!.. это же!..», но его никто не слушал. Больше всех волновался Игорь. Ему давно уже не нравилась напряженная тишина рядом с мостом, и чем ближе они подходили к нему, тем напряженней она становилась. Один раз он даже присел и стал слушать ветер, который налетал с юга. Пару раз ему вроде бы послышались голоса и он даже поднял руку, призывая Сашку Тулупова к тишине.
Снова застрекотала сорока.
– Чёрт! Ну не хочу я туда идти, – сказал, приседая Игорь. – Не нравится мне что-то.
– Мне тоже не нравится, – согласится Костя, приседая рядом. – Давай, пойдём в другое место?
– А куда? Ты знаешь другое место?
Он снова посмотрел вперед: мост был совсем близко. Его пилоны торчали над деревьями. Один бросок, они на той стороне, у своих.
– Вперед! – скомандовал Игорь.
Они побежали к лестнице, по которой надо было подняться к полотну дороги. Уже был виден мост. Уже было слышно, как волны плещутся о его поры. Уже на той стороне люди даже махали им руками и что-то кричали, как вдруг затрещали кусты и справа, и слева мелькнули какие-то страшные люди, бритые, с «оселедцами» на головах и с оружием в руках. Над головами раздались очереди. Пули защелкали, как горох по паркету. Завета испуганно ойкнула и будто споткнулась. Их схватили, радостно вопя:
– Ага!.. попались! – кинули в телегу и поехали.
Один из нападавших подхватил Сашкин приёмник и сунул себе за пояс. Костя, который лежал с краю и видел, как под телегой мелькает лесная дорога, понял, что это этномутанты.


Эпилог
Последний репортаж

Везли долго. Дорога показалась Косте непомерно длинной. Миновали ручей, потом ещё один и ещё. Лес стал тёмным, сырым, с огромными красными мухоморами, липкой паутиной и ядовито-зелёным мхом на стволах толстенных деревьев. Под колесами зачавкала грязь.
– Узнаёшь меня? – вдруг спросил кто-то.
– Нет, не узнаю, – ответил Костя, который, придавленный Заветой и ещё кем-то, даже не мог пошевелиться.
Его приподняли, безжалостно повернув голову:
– А так?..
– А так узнаю, – ответил он.
Костя действительно признал в бритом мужике с «оселедцем» Тараса Ямпала, которого они уложили в весеннюю грязь и который давеча наставлял их на путь истинный, пытаясь узнать, ракетчики они или нет. Надо было его застрелить, равнодушно подумал Костя. Надо было, так кто ж знал? Мысли текли легко и плавно и были островком надежды в мире отчаяния, дикости и равнодушия.
– Конец тебе, – довольным тоном поведал Ямпал. – Лес здесь дикий, никто не найдёт хоть сто лет.
Топающие рядом с ним этномутанты заржали, как лошади. Были они все, как на подбор, худые, как гончие, бритые, с «оселедцами», с нашивками трезубца на рукавах, вооруженные в большинстве своём американской М-16, но кое у кого были старый АКМы.
– А девку твою мы вначале пустим по кругу. Хорошая у тебя девка!
Этномутанты снова заржали на все лады, скалясь, как голодные собаки на руку хозяина.
– Не слушай их, – прошептал Костя Завете, – не слушай…
Привезли в сырой и тёмный бор, где стояли вековые дубы, а вокруг стеной – высоченный папоротник. Никогда больше в жизни Костя не видел такого папоротника. Диковинным был тот папоротник – как в сказках.
Темнел дом лесника, темнело сено под навесом, темнел большой сарай и ещё какой-то длинное помещение, приспособленное для госпиталя. На лавочке перед ним в бинтах и с