озираясь по сторонам.
За рекой, в глубине леса ползали немецкие танки. Форт «Петрополь» огрызался огнем и окутывался, как вулкан, дымом
– Сашка! – Костя стал прыгать с обломков на обломок, заглядывая между ними и ежесекундно рискуя сломать себе шею.
Тулупова нигде не было. Он как в воду канул. Со своей дикой надписью на спине «Не стреляйте в меня! Я журналист! Это не моя война!» он был, как белая ворона на пахотном поле. Надо было его приковать за ногу, со злостью думал Костя. Навязался на мою шею! Что я скажу его матери? Что?.. – с ужасом спрашивал он себя. Что её сын сбежал? Это глупо. Объяснить факт гибели Тулупова он ей не сможет. Это ясно, как божий день. Нет таких слов для матери. Собственно, она только под его личную ответственность и отпустила сына. Но это не оправдание. Так можно с ума сойти, думал он.
– Сашка! Сукин сын! Где ты! – Костя балансировал на гребне развалин форта.
И вдруг увидел его, преспокойно фотографирующего бронебашенную батарею со всей старательностью, на которую был способен.
Костя долго и с удовольствием ругался, больше от того, что Тулупов жив и здоров. Потом это ему надоело, потому что Тулупов или его не слушал, или делал вид, что не то что не слышит, а даже не замечает.
– Ах ты, сукин сын! – возмутился Костя и побежал к нему.
Но по мере того, как он приближался к виновнику его тревог, пары из него вышли и он успокоился. Хитрец, думал он, теперь я с тобой буду по-другому, отберу «соньку», и всё!
– Сашка! Тебя где черти носят?!
Сашка испуганно закрутил головой и увидал его:
– Костя! – заорал он не менее возбужденно, – ты посмотри, какой материал! Какие ракурсы!
– Вижу, что материал, – мрачно согласился Костя. – Вижу, что ракурсы! Пошли, наши ждут, – он сделал шаг по направлению назад.
– Подожди… – Сашка присел, чтобы в объектив попал зрачок зубчатого ствола. – Ты понимаешь, какой материал? Понимаешь? Это же сенсация, – он работал «сонькой», как фотоаппаратом. – Жаль света мало, – он оглянулся, но не на поле боя, а на небо, затянутое дымом и пеленой. – Экспозиция, понимаешь, не та. Не та! Но дай бог, получится! Фотошопом вытяну.
– Вытянешь, – согласился Костя, одновременно находясь и под впечатлением пережитого и под впечатлением масштабности разрушений. – Пошли быстрей!
В этот момент у них над головами пронеслось нечто такое, что показалось Косте, длинным и огромным, как нильский крокодил, а Сашке Тулупову – ужасно-смертоносным феноменом непонятного происхождения, «Бух-х-х!» и на гребне форта выросло ветвистое дерево.
Прежде, чем оно развалилось, они оба лежали на земле, распластавшись, как препарированные лягушки. Костя закрыл руками голову. Сашка – «соньку». Их спасла только башня, на которую пришелся град камней и осколков. «Дзинь!» – рядом с Костей в землю впился один из них величиной с грецкий орех, но только с острыми, как бритва, краями. Костя шарахнулся от него, как от гремучей змеи. Даже в Форте-Росс под Олово его не обстреливали из орудий. Там была всего лишь оружейная стрельба, правда, очень долго, но всё равно она не шла ни в какое сравнение со взрывами снарядов.
– У-у-у… гад! – произнёс Сашка.
Уже на ходу Костя невольно обернулся: Сашка грозил кулаком танку, который ползал от них не менее, чем в трехстах метрах за рекой, и целился из пушки. У Кости отнялся язык. Он хотел крикнуть: «Бежим!», но не смог, а вместо этого стал быстро-быстро карабкаться на четвереньках по склону, огибая орудия. Одна надежда была на то, что Сашка Тулупов последует его примеру. Ясно же было, что танк сейчас возьмёт упреждение и выстрелит точнее.
Тулупов обогнал его прежде, чем он перевалил через гребень форта. Зато Костя увидал картину, которую мечтал занять любой кинодокументалист: танк должен был вот-вот выстрелить (так показалось Косте), но в тот же самый момент сам вспыхнул и прекратился в огненный шар: «Бу-х-х-х!..» Даже из-за реки было слышно, как внутри него одновременно взорвались снаряды. «Бу-х-х-х!..» – случился грандиозный фейерверк, и башня, взлетев, как шапка вулкана, с оглушительным всплеском упала в реку.
Рядом с Костей возник Сашка и, конечно же, стал снимать.
– Всё! Всё! – сказал Костя. – Хватит! Уходим!
Он не верил, что они благополучно выберутся из это заварушки. Но Сашку даже ухом не повёл. Тогда Костя схватил его поперек туловища, вскинул на плечо и потащил вниз.
– Стой! Стой! – орал Сашка. – Я сам! Я сам!
Костя поставил его на ноги, и они, прыгая с камня на камень, понеслись в сторону спасительного леса.
– А ведь ты знаешь… – сообщил Сашка Косте, когда они подбежали к машине, – я ведь решил, что мне голову оторвало.
– Я тоже, – признался Костя. – Очень неприятное впечатление. Очень.
По глазам Заветы и взволнованному виду Игоря Костя понял, что они их уже похоронили. На Завету нельзя был смотреть без содрогания. При виде Кости она надулась, как мышь на крупу. Костя сделал вид, что ничего не произошло, сел за руль, и они поехали.
Глава 7
Трещина мира
Похоже, с того момента, когда они покинули «Петрополь», удача действительно отвернулась от них. И самым первым признаком тому был отказ «ниссана». Он вдруг чихнул пару раз и замер, как вкопанный, как раз между рукотворными холмами. Все замолчали, испуганно посмотрев на Костю, хотя до этого момента дружно переругивались. Костя в сваре не участвовал. Своё негативное отношение к выходкам Тулупова он уже высказал, добавить было нечего. Костя вышел из машины и открыл капот. Из машины валил едкий, белый дым.
– Аккумулятор накрылся, – с видом знатока сообщил Игорь, безуспешно действуя здоровой рукой, как веером.
Лес сразу показался им враждебным и неприветливым. Ещё враждебнее казался город в отдалении, потому что неизвестно, кто там сейчас сидит, подумал Костя. Эх, спрятаться где-нибудь. Ему вообще вдруг расхотелось куда-либо двигаться, а сделаться маленьким, незаметным и зарыться в прелые иголки. Хорошо быть муравьем!
Сашка тоже вылез из машины и с умным видом сунул голову с мотор, а потом долго и надрывно кашлял.
– Надо уходить, – сказала Завета и впервые за два дня улыбнулась, а ещё взяла Костю за руку, и он ощутил тепло её тела и нежность кожи.
Завете тоже не терпится покинуть многострадальный «Петрополь», подумал Костя. Может, действительно всё к одному: уедем в Москву. Однако дальше этой мысли фантазии ему не хватило, мешала Ирка Пономарёва и сознание того, что он делает ну очень опрометчивый шаг.
– Что будем делать, командир?.. – спросил Игорь.
Костя пожал плечам и огляделся: лес показался ему чужим, что-то в нём изменилось. Костя ещё не понял, что именно.
– Может, помощи попросим?.. – Сашка с надеждой посмотрел туда, где стояли российские войска.
– Ну да… – иронично хмыкнул Игорь, покидая машину.
Всем тут же стало ясно, что Игорь прав и что россиянам действительно не до них, ведь они наверняка участвуют в нынешней заварушке. Правда, каким образом и в каком качестве, никто так и не понял и не должна был понять.
Откуда-то из-за сосен выскочил, как ужаленный, маленький, крепенький боец, от которого тонко, словно духами, пахло мочой.
– Тушите, тушите! Демаскирует!.. – замахал он руками и принялся бегать вокруг и суетиться.
– Чего демаскирует? – удивился Костя, не успевая уследить за ним.
– Мои позиции!
– Да мы рады! – отозвался Сашка, вращая башкой, как телескопом, и полез в багажник, в котором, кажется, валялся порошковый огнетушитель.
Маленький боец, опередил Сашку, схватил огнетушитель и в одно мгновение засыпал весь мотор. Он вылез из него белый, как Дед мороз, но до безумия счастливый.
– Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказал он, глядя на то, как рассеивается дым. – А то не ровен час, налетят супостаты! – И сообщил, приняв их за добровольцев: – А вы идите по этому окопу и всё время держитесь левой стороны. Вправо ни в коем случае не сворачивайте. Если услышите шум, кричите, что свои.
– А пароль есть? – вяло поинтересовался Игорь.
– Какой пароль? – удивился боец, глядя на него снизу вверх. – Я без паролей хожу.
– Так убьют же, – веско сказал Игорь и для убедительности мотнул косичкой.
– Не убьют, – нисколько не тушуясь ответил боец.
От этой уверенности он сразу вырос в глазах окружающих, даже несмотря на его смешной вид и запах мочи. Сразу стало понятно, что он старожил этих мест.
– Нет, мы не пойдём, – авторитетно сказал Игорь, – убьют. Я эти штучки знаю. У нас один под Кандагаром пошёл… – он снова мотнул косичкой в знак своей правоты.
– Ну?.. – все, как один, повернулись к нему, даже маленький, крепенький боец, в глазах которого зажёгся точно такой же свет, как у Игоря в момент помешательства.
– Вернулся с третьим глазом в цинковом гробу, – сказал Игорь железным тоном.
– Тогда могут и убить, – согласился боец так, словно понял всю глубину своей безответственности.
«Ниссан», обсыпанный белым порошком, издал прощальный звук, из него что-то потекло.
– Сейчас взорвется! – крикнул Сашка и отскочил в сторону.
Все, оглядываясь, побежали за бойцом, от которого уже явственно пахло мочой и немытым телом.
Дурость какая-то думал Костя. Зачем и куда мы бежим? Вокруг стояли чистые, ровные сосны, верхушки их упирались в небо. Нам же в город надо! Но ноги сами собой его несли в сторону реки. Прямо какой-то замкнутый круг, мы никак не можем покинуть этот «Петрополь».
Через мгновение они замерли перед мелко вырытым окопчик, закрытым с трех сторон рукотворными холмами, и не знали, смеяться им или плакать. В одном углу на бруствере окопчика, гладя дулом в небо, бежал новенький чёрного цвета ПКМ и три зелёные коробки патронов к нему, в другом – засаленный спальный мешок явно зимнего исполнения. В нишах – какие-то ржавые банки, консервы, парочка гранат РГД-5 и даже одноразовый РПГ-27 . Хорошо устроился, очень удивился Костя.
– Тебя как зовут? – спросил он, присев на край окопчика и с интересом разглядывая его обустройство.
– Витя… Витя Петров… – очень серьезно ответил боец.
В его голосе прозвучала странность, когда реальность воспринимается реальнее, чем она есть. Сашка даже не стал снимать, презрительно глядя на бойца. А наоборот, следовало. Боец-то, похоже, сумасшедший, подумал Костя и спросил:
– А куда стрелять собираешься?
– Туда, – уверенно сказал боец, показав на склон нависающего холма.
– Здесь же ничего не видно?
– Ну да… Засада… – убежденно ответил Витя.
– А давно сидишь?
– Месяц, однако… – Витя уселся на свой спальник, достал из нищи кружку и налил в неё такого вонючего самогона, что за версту было ясно, что это самый что ни на есть первач. – Будешь?
– Нет, спасибо, – отмахнулся Костя.
– Я буду! – храбро шагнул вперед Сашка.
– Тебе нельзя! – сказал Костя.
– Костя, мне так хочется… Сегодня что-то пошло… – слезно попросил Сашка. – День такой… – он оглянулся на лес за спиной.
– Успокойся, ковбой! – ответил Костя, стараясь лишний не бросать взгляда на Елизавету, потому что он немного стеснялся её нежностей и насмешливого взгляда Игоря. Что-то изменилось в их взаимоотношениях, но он ещё не понял, что именно и насколько серьезно, словно ему мало было её слез и отчаянных поцелуев. Да и что значат эти её поцелуи? Может быть, просто приступ жалости к нему, к самой себе? Надо с ней поговорить, но без этих надоедливых свидетелей,
