Большая Кавказская война (военно-политический роман)

выход.
Паша Бургазов хорош был тем, что был маленьким, плотным и подвижным. Такому в бою удобно: ноги не торчат, руки куда не надо не высовываются. И реакция у него получше. Да и спорить не будет, не то что Орлов, который вначале гундосит, а потом уже делает дело. Правда, и чутьё у него отменное, однако решение было принято. Хуже не будет, подумал Игорь, хуже будет, если Олег Вепрев пойдёт. Но заместителя надо оставить, мало ли что.
Он открыл карту и посветил фонариком. Герман Орлов ещё громче задышал в затылок:
– Правильное решение, командир, правильное.
– Правильное будет, если мы не ошибёмся. Вот котельная и пятая школа, а потом – насыпь.
– Всё равно правильное, – с лукавством сказал Герман Орлов.
– Заткнись, – посоветовал Игорь, а сам подумал, что четвёртая спичка окажется роковой. Но поди угадай, в каком случае: или идти до конца, или нарваться здесь.
Четвёртая спичка сделалась чуть ли перстом судьбы! А судьбу, как известно, не обманешь.
– Я бы на месте чичей на насыпи засаду устроил, – сказал Герман Орлов, заглядывая в карту.
– Не учи учёного.
Игорь подумал, что засады на всю железную дорогу не посадишь, у духов людей не хватит, хотя их здесь тысячи две точно. Скорее всего, они караулят у моста. Упадут, как снег на голову. Запыхавшись, прибежал Паша Бургазов:
– Я готов!
Место, действительно, было крайне неудобным. Позади многоэтажки, впереди котельная, а за котельной железнодорожные пути. Яшкин мост я бы охранял, снова подумал Игорь. Под мостом удобно просочиться. А мы не пойдём под мостом, вдруг понял он, а если получится – вдоль насыпи, а там видно будет. Если моджахеды нас ждут, то не здесь, а в микрорайоне на улице Мира, где удобно передвигаться вдоль «китайской стены». Они тоже смотрят на карту. Только не ясно, есть ли у них линия подземных коммуникаций. Наверняка есть, ведь они готовились не один день.
– Командир… – нагло сказал Герман Орлов, всем своим видом полагая, что достаточно натерпелся несправедливости, что Игорь всё-таки войдет в его положение и возьмёт с собой.
– Иди ты в пень, – беззлобно ответил Игорь, отвернув микрофон в сторону. – Держи лучше, – и, глянув другу в глаза, не обидел ли, отдал ему кассету со «шмелём-м» и РПГ-7. – Если что, знаешь, что делать.
– Ёпст! – обрадовался Герман Орлов. – Вот это разговор! – Он понял, что ему доверено прикрывать друга.
Алексей Ногинский уже ждал под люком. Сверху струился дневной свет и тянуло свежим воздухом. Было тихо. Вдалеке, как всегда, обыденно стреляли. Ни музыки тебе, ни фанфар, вдруг подумал Игорь, убью, и никто не вспомнил, разве что свои. И всё-таки его тревожила четвёртая спичка: прав я или не прав? Перст это или не перст, а если перст, то куда указует?
– Севостьянихину надо доложить, – напомнил Олег Вепрев, вопросительно глядя на Игоря.
– А вдруг нас слушают? – Игорь подумал, что они в спешке не разработали план «б».
– Всё равно надо, – убеждённо сказал Олег Вепрев, намекая, что духи не настолько умны, что этой опасностью можно пренебречь.
– Доложишь, что мы идём по плану «б».
– А если он спросит?..
– Скажи по плану «б», и всё! – разозлился Игорь. – Что тебя учить, что ли?!
Он вдруг понял, почему злится Вепрев: завод у него кончился, устал человек и не может принимать верные решения, вот и путается в простой обстановке, хотя и держится. Пересидели в командировке все мыслимые и не мыслимые сроки. А что та «смена»? Наверное, уже легла под «стеной» костьми.
– Давай!
Паша Бургазов полез первым. Был он похож на старую машинку «Зингер» – сколько её ни эксплуатируй, а она всё, как новенькая, шьёт и шьёт себе. Так и Паша тянул и тянул армейскую лямку и никогда ни на что не жаловался: ни на офицерское общежитие, ни на урезанное довольствие, ни на «палёнку» в гарнизонном магазине под Ярославлем, которую всучивали по вип-ценам. О нём давно забыли. Есть такая политика: не повышать, и не награждать, словно нет человека. Однако это неправильно, как неправильно выставлять на границу такой маленький отряд. Вроде как разведка не работала и никто ничего не знал о готовящемся прорыве. И вдруг в тот момент, когда Паша Бургазов мелькнул и пропал на фоне яркого неба, Игорь почувствовал, что они обречены. Мысль была настолько чёткая и ясная, что он испугался. Никогда у него не было откровения, а здесь возьми да приди. Неужели всё из-за четвёртой спички? – подумал он.
– Ладно, – хлопнул он по плечу Германа, – не злись, – и больше ничего не добавил, хотя хотел, но что путного скажешь в такой ситуации – ничего, а к сантиментам они не привыкли, не были у них сантименты в ходу. Скорее, они были в меру грубы и циничны, но это была форма самозащиты, иначе не выживешь, как не выживешь без водки.
Он полез следом за Бургазовым. Паша Бургазов лежал в ближайших кустах и, как положено, держал под прицелом дорогу и насыпь. Только если бы на насыпи была засада, то им не продержаться и тридцати секунд. Игорь перекатился чуть правее и сориентировался. Карта оказалась неверной: на самом деле, выход из туннеля оказался с левой сторону дороги, которая ныряла под Яшкин мост, стало быть, пересекать её не было нужды. И это было большим плюсом и маленькой удачей, такой удачей, которая могла спасти кому-то жизнь. Вот тебе и четвёртая спичка, подумал Игорь и пополз в сторону котельной. Перед ним стеной стояли лебеда и татарник. А за этими зарослями виднелся штакетник. Если духи здесь есть, то только в котельной, подумал он, стараясь не чихнуть из-за пыли, которую сам же и поднял. Левее в кустах, как барсук, шарахался Паша Бургазов. Он всё понял без команды. Молодец капитан, подумал Игорь. На таких капитанах вся Россия держится.
Естественно, они не стали приближать со стороны фасаду. А дверь, на их счастье, оказалась в торце здания. Игорь потянул её на себя, ожидая чего угодно: взрыва, стрельбы или окрика на предмет пароля, но ничего не произошло, и ужом проскользнул внутрь, откатившись ближайший угол. Перед ним тянулись трубы. Свет падал из больших окон, прямо на второй этаж убегала железная лестница, но самое главное, было тихо и даже чуть-чуть сонно, как бывает сонно в покинутых помещениях.
Следом в котельную проскользнул Паша и забился куда-то под трубы. С минуту они слушали тишину да считали ворон, пролетающих мимо окон. Если кто-то и затаился наверху, то он или очень умён, или очень перепуган. Обычно в таких зданиях на втором этаже размещались мастерская и помещение для персонала.
Игорь показал Паше Бургазову, что пошёл наверх и чтобы он его страховал. Вряд ли это было самое хорошее решение, но прежде чем вызывать своих, надо было проверить котельную снизу доверху. В тот момент, когда Игорь поднимался по первому пролёту, он был наиболее уязвим, но ничего не произошло. То ли духи не успели, то ли проворонили. Он в два прыжка влетел на второй этаж и понял, что здесь никого нет: в ярком солнечном свете мирно плавали пылинки и пахло солидолом и железом – в общем, так, как пахнет в любой мастерской.
– Паша, вызывай наших, – сказал он и, как показалось ему, прислонился к пожарному ящику с песком.
За пожарным ящиком было окон, а за окном – та самая железнодорожная насыпь. Следующие события он помнил фрагментарно. Во-первых, форточка от сквозняка закрылась сама по себе, во-вторых, он всё же краем глаза увидел, как мимо подоконника что-то промелькнуло, и не успел удивиться. А в-третьих, его словно ударило мешком с цементом и отбросило на перила, но он даже не ощутил боли и если и потерял сознание, то на короткие две-три секунды, потому что сразу попытался подняться, он не смог опереться на левую руку. Тогда он подтянулся правой рукой и сел. Автомат валялся рядом, и Игорь несколько мгновений бессмысленно смотрел на него, вспоминая, для чего он нужен. К нему стал возвращаться слух. В правом же ухе поселилась большая ватная подушка. Да я же ранен, сообразил он, и полез в верхний карман за промедолом. Несколько раз у него не получалось, потом он всё же достал шприц. Надо было сделать укол до того, как придёт боль. От боли можно было потерять сознание. Три года назад его ранило под Кизляром, он знал, что нужно делать, к тому же он, как и любой боец, мысленно тренировался и готов был к таким ситуациям. Главное было выиграть время.
Прибежал Паша Бургазов и, совсем как мама, когда Игорь заболевал, стал причитать, всплескивая руками:
– Да что ж такое, да куда это годится!
– Паша, – сказал Игорь, не слыша своего голоса. – Что-то взорвалось в ящике. Промедол я себе ввёл. Не вздумай, если я потеряю сознание, колоть меня ещё раз, а то я дуба врежу.
Паша схватился за голову и исчез, зато возникли Олег Вепрев и Герман Орлов.
– Ёпст! – высказался Орлов коротко и ясно.
Олег Вепрев, который был по совместительству врачом, спросил:
– Тебе больно?
– Нет, мне хорошо, – ответил Игорь, впервые почувствовал, что у него не всё в порядке с лицо. Было такое ощущение, что он попал под удар боксёра-тяжеловеса.
Но Олег Вепрев сварливо сказал:
– Не трогай!
И стал возиться с раной.
Котельная действительно оказалась пустой. Только за трубой висела растяжка. Её-то торжественно и продемонстрировал Герман Орлов.
– Не в ящике, – авторитетно сказал Олег Вепрев, зачем-то доставая кривую иглу.
Шить будет, сообразил Игорь. А ещё он понял, если бы в ящике, то рана была бы сильно загрязнена. Хоть в этом повезло.
– А-а-а… – отозвался он.
Собственно, ему было всё равно. Странное спокойствие охватил его. Но он знал, что стоит ему собраться с силами, как всё вернётся на круги своя. Пять минут можно почувствовать себя расслабленным.
Герман Орлов сказал:
– А за трубой, в стакане была закреплена РГД-5. Ты чего-то коснулся, дыхнул не в ту сторону, что ли, стакан упал, и взорвалось. Основной заряд в трубу и окно ушёл. Так что тебе повезло. Да и «бронник» с воротником спас. Если бы не воротник, шею бы разворотило.
– Хорошо повезло, – иронично заметил Олег Вепрев.
Игорь языком потрогал щеку справа. Не было щёки – одна сплошная дыра и раскрошенные зубы.
– Убери язык! – приказал Олег Вепрев и сделал ему укол куда-то в челюсть.
У Игоря было такое ощущение, что игла разрывает сухую, скрипучую материю. Олег Вепрев стал чистить рану. Это было очень неприятно, словно тебя дёргали пилой, и в голове всякий раз тоже что-то дергалось, а отдавалось в пятке. Он старался не думать о боли, а вспоминал Божену, как они познакомились, и как он первый раз взял её за руку. Рука была холодной и чужой. Потом он привык к её рукам, и они сделались родными, и он уже не мог обходиться без них, но самый первый момент, наполненный удивлением и чувствами, он хорошо запомнил. Поэтому он об этом и думал, пока Герман Орлов не сказал, стараясь ему помочь:
– Могло взорваться от дуновения ветра.
– Сквозняк был, – сказал Игорь. – Что с лицом?
Он чувствовал, что оговорит вяло, не как обычно, потому что челюстью нельзя было сильно двигать.
– Кожу осколками посекло, – в обычной своей манере, абсолютно недипломатично, сообщил Герман Орлов.
По выражению его лица Игорь понял, что посекло прилично, что Герман Орлов его ещё жалеет.
– Ерунда, – сказал Олег Вепрев, выдёргивая зуб который держался на честном слове, – главное, что глаз цел, а остальное зарастёт.
– А с рукой?
– С рукой ничего. Нормальная рука, – деловито