Воин магистрали. Часть 4.

  Идти пришлось осторожно и не только потому, что его кроссовки скользили по мокрой траве. В этой траве могло таиться все, что угодно - от ловчих ям до банальных "растяжек" или мин-"лягушек". Однажды ему показалось, что он даже прошел в нескольких сантиметрах от блеснувшей под светом молнии натянутой струны или тросика, но бог, видимо, прикрывал его...
  Андрей шел вдоль опушки, постепенно сближаясь с ней и уже видел не только наезженные колеи на траве, но и какие-то объекты, накрытые маскировочными сетями армейского образца.
  До них было, что называется, "рукой подать"...
  Он быстро осмотрелся, не забыв бросить взгляд и вниз, на расстояние нескольких ближайших метров вокруг себя.
  Ничто не говорило о том, что здесь его ждет какой-то подвох.
  И, весь напружиненный, готовый немедленно открыть огонь или упасть в траву и откатиться в сторону от разящей очереди, он сделал несколько быстрых шагов вперед, к темным предметам, накрытым маскировочной сетью...
  ...Под ближайшей из них, которую он приподнял за край. оказалась машина - черный. покрытый пепельными пятнами, внедорожник. марка которого узнавалась с большим трудом из-за большого количества переделок и ненадлежащего технического состояния.
  Андрей не долго рассматривал машину, но успел рассмотреть массивный крюк-фаркоп на ее заднем бампере. Покрытие на крюке было частично стерто и металл там, где оно было стерто, был отполирован, почти, до зеркального блеска.
  Это означало, что машину регулярно используют для буксировки чего-то...
  А похрустывание и шорохи за машиной, в темноте, к которой еще не привыкли его глаза, могло означать присутствие кого-то.
  Андрей осторожно, опуская сеть позади себя, присел, затих...
  Вскоре глаза привыкли к темноте, а может, помог сполох молнии - и Андрей смог рассмотреть человека, прохаживавшегося вдоль борта внедорожника.
  Очевидно, у него был приказ находиться здесь, так как этот человек не завел машину и не уехал, да и в недавний скоротечный бой не вмешался...
  Андрей не стал беспокоить его, отметив в памяти лишь "маршрут", которым тот двигался и наличие при нем автомата.
  Он подумал: "И тебе время уделю, но сначала - основное...".
  Он осторожно выбрался из-под маскировочной сети и продолжил двигаться вдоль лесополосы, стараясь не попасть при вспышках молний в промежутки между деревьями и не наступить на сухой сук...
  Черезх десяток секунд он оказался возле следующего объекта под маскировочной сетью - на этот раз, под сетью он обнаружил цистерну. Судя по запаху, в цистерне находился бензин и Андрей подумал, что может сейчас же "добавить света" в темноту, скрывавшую от его зрения врага. Еще он подумал, что надо совместить выстрел из своего оружия с очередным раскатом грома - тогда враг не сразу поймет, что произошло.
  Так он и поступил.
  Он отошел назад по тому пути, которым подошел к цистерне, присел у накрытого маскировочной сетью внедорожника и прицелился в округлый металлический бок замаскированной цистерны...
  Трескучим раскатом ударил гром, совсем рядом, в двух десятках метров, возилась в землю молния - и в тот же миг, пока еще звучал гром небесный, раскатился грохот от выстрела Стрел Перуна в руках Андрея. Длинная яркая молния протянулась к цистерне, на миг. словно, окатила ее всю своим нестерпимым светом, прожгла металл и воспламенила находящиеся в цистерне десятки тонн топлива...
  Рвануло. Гулко, со звуком разрываемого металла, хлопнуло; над Андреем, упавшим в траву и накрывшим голову руками, прокувыркался в воздухе кусок цистерны, маскировочную сеть, накрывавшую ее, горящим ковром-самолетом забросило на стоящие рядом тополя и теперь огонь, найдя себе в достатке новую пищу, разбегался по ветвям деревьев... И тот же огонь, окаймленный копотным черным дымом, озером растекался по земле, стекая под уклон в противоположном направлении от места, где лежал Андрей...
  Прошло несколько секунд - и он, уже вставая, услышал то, что и ожидал - многочисленные крики, мат, среди всего этого слышались чьи-то громкие, скорее всего, осмысленные, распоряжения...
  Андрей подумал о том. что этого, отдававшего распоряжения хриплым зычным голосом, надо уничтожить первыми же выстрелами...
  Теперь он встал во весь рост и продвинулся вперед.
  От пламени горящего бензина под деревьями лесополосы стало светло - и Андрей ясно увидел бандитов - их было около десятка. Одетые в такие же самодельные бронежилеты, они были хорошо защищены лишь от выстрелов ведомственных пистолетов Макарова, применявшихся правоохранителями, но не от выстрелов Стрел Перуна - и вот уже, определив среди них того самого, отдававшего приказы и тем являвшего собой некую организующую силу, Андрей прицелился и нажал на спусковой крючок своего оружия.
  Под оглушительный раскат яркая молния протянулась между Андреем и тем бандитским командиром - и тот, дымясь, в оплавляющихся своих доспехах, рухнул на землю. Конвульсий не было - сверхвысоковольтный разряд сжег его почти мгновенно, дергаться и содрогаться было уже нечему...
 К неудовольствию Андрея, пока его прицельные выстрелы уничтожили еще нескольких разбойников, остальные разбежались под укрытие стволов деревьев. Теперь оттуда сыпались выстрелы разных калибров; бандиты, благодаря тому же пламени, увидели его и били прицельно.
  Он упал, резким перекатом вернулся к внедорожнику, но в движении ощутил, как что-то горячее задело бок, теперь там он ощущал жжение и что-то теплое медленно сочилось под ткань одежды...
  Он снова встал, осмотрелся и увидел, что бандит, два десятка секунд назад прохаживавшийся у внедорожника, теперь сидит в кабине машины.
  Миг - и Андрей локтем выбил стекло в его правой двери, выстрелил в упор в открывшееся отверстие...
  Затем, быстрым движением уйдя за багажник джипа, сместился влево - и оказался внутри лесополосы, прямо позади одного из бандитов, сжимавшего АКМ и напряженно вглядывавшегося куда-то...
  Бандит так и не успел увидеть, откуда пришла молния, превратившая его в обугленное мертвое тело.
  Еще секунда - и Андрей срезал следующего мародера, повернувшего оружие в его сторону, но так и не успевшего выстрелить...
  Андрей действовал совершенно спокойно, как на учениях и как во многих боях, в которых ему доводилось участвовать ранее.
  Он всегда сохранял ровное сердцебиение и ледяное спокойствие и друзья по спецназу дали ему даже прозвище "Айсберг", ставшее его позывным.
  Стрелы Перуна, благодаря таким же массе и балансировке, как у привычного автомата и глубоким, зацепистым, насечкам на рукояти и цевье, отлично держались в руках и позволяли действовать Стрелами Перуна так же, как и "Калашниковым", который он держал в руках тысячи раз...
  Конечно же, бандиты тоже стреляли в ответ - несколько пуль, овевая ветром смерти, пронеслись мимо. две автоматных очереди обломили с ухие ветви слева и сверху от него... Все это было посторонним, отвлеченным, пока одна из пуль не ударила в пряжку ремня и, отскочив рикошетом от толстенного литого металла, не оставила после себя тупую, ноющую ушибную боль. Он попытался определить, откуда прилетела эта пуля, но в этом направлении глаза различали лишь кустарник, ветви которого сейчас мотало ветром.
  Затем он услышал громкое сипящее шипение - и между стволами деревьев, явно различимый, потек мутно-синий туман. Это означало, что кто-то из бандитов открыл находящийся неподалеку баллон и пустил неизвестный ему газ, очевидно, решившись на крайнюю меру....
  Защититься от этого газа ему было нечем... Вскоре уже зашумело в голове, страшно захотелось спать, мускулы, словно, растворялись в синем мутном тумане - и хотелось упасть на землю и забыться наплывавшей сейчас на него тяжелой сонливостью...
  Андрей сделал единственное, что мог - задержал дыхание и попробовал выбраться из лесополосы наружу, на опушку...
  Это ему удалось - и здесь, на опушке,  ветер рассеивал газ; Андрей, на подкашивавшихся ногах, борясь с сонливостью, грозящей свалить его на мокрую траву, сделал несколько шагов вперед, от лесополосы, сделал несколько долгих, очистительных вдохов, "проветривая" загрязненные легкие от неизвестного усыпляющего газа...
  И в это время, пока он делал эти вдохи, еще одна автоматная очередь ударила из лесополосы и две пули, почти одновременно, ударив в спину, свалили его на землю.
  От боли он потерял сознание...
  На этот раз он пришел в себя быстро, привычно, рывком, выйдя из забытья.
  Первое, что он понял - он не был в окружении, по нему больше не стреляли - очевидно, газ подействовал и на самих разбойников...
  Затем вернулось ощущение боли - и он едва не потерял сознание снова, но, на этот раз, он уже смог удержать себя от этого "необдуманного поступка"...
  Он попробовал встать - но тут же боль "ответила" еще более сильным, прожигающим до самого мозга, воздействием...
  Он снова расслабленно опустился на мокрую траву, успокоил дыхание...
  Он думал сейчас об одном: "Встать! Встать!! Встать!! Это приказ!! Встать и двигаться к Делфе, сержант Павлов!!".
  Теперь это простое действие - встать и идти - стало целью, заданием, которое надо было выполнить, хоть это было и не просто.
  Он еще раз попытался встать — медленно, выверяя каждое движение, каждое напряжение мускулов.
  На этот раз это ему удалось.
  Вставая, он отвлекся от боли, вспомнив отца, тот случай, про который отец рассказывал ему не раз в детстве, когда мазал ему зеленкой многочисленные ссадины.
  Тот случай в шахте...
  Отец тогда попал с еще четырьмя забойщиками под обвал, неистовый напор обрушивающейся угольной массы сломал крепи, затрещали доски свода...
  Отец тогда дал возможность остальным товарищам выбраться, еще пол-минуты выдерживая на своих плечах и спине всю тяжесть досок и угля, прежде, чем они прижали его к земле...
  На счастье отца, то не был многотысячетонный обвал, который мог полностью уничтожить лаву - обвалилось лишь в их забое, и отец, вскоре, был найден и откопан...
  Дело было привычное, не один раз пережитое в шахте; отец рассказывал о нем спокойно, попыхивая "Примой" и глядя то на Андрея, то в телевизор, по которому транслировали футбольный матч или программу "Служу Советскому Союзу!"...
  Это отцовское спокойствие передалось и ему, сделав его тем самым "Айсбергом"...
  Он встал, распрямился, дал успокоиться дыханию, сбитому ударами боли.
  Прислушался к своим внутрителесным ощущениям.
  Он снова был в бою. Теперь его врагом была боль, врагами были пули, засевшие в его теле.
  Он был сейчас сильнее своего врага.
  Он понял, что больне режет его беспрерывно, она пульсировала острыми толчками; требовалось найти ритм, чтобы его движения происходили между толчками боли и тогда она не будет мешать ему идти...
  И этот ритм был найден - и вот уже, делая первые шаги, он запел про себя песню, которая точно отмеривала этот ритм, запел цоевскую: "Группа крови на рукаве, Твой порядковый номер на рукаве...".
  Каждый шаг был увереннее, каждое движение было тверже...
  И боль отступила, стерлась где-то за границами восприятия.
  Он шел к баррикаде...
  К баррикаде, возле которой уже не было Делфы...
  Подойдя к внешнему краю