Вот ведь какая приключилась история. Десять дней в декабре прошлого года совершенно изменили жизнь Марины. Всего десять дней. Живёт человек много лет спокойно, спроси его – что в жизни нового – плечами пожмёт, потому что ничего не случилось. Осень, зима, весна. Орхидея зацвела, туфли сносились. Есть о чем говорить. А иногда достаточно одного дня хорошего или плохого, чтобы перевернуть все вверх ногами.
Конец позапрошлого года и начало прошлого были очень тяжёлыми. Заболела мама. Страшный диагноз Марина ей не говорила и об этом попросила врача, который маму оперировал. Операцию сделал он очень хорошо, показалось, что есть какая-то надежда. Только болезнь не отступила и через несколько месяцев показала своё лицо по-новому. Марина из сил выбивалась, чтобы хоть что-то сделать, но увы, все это было напрасно. В начале февраля, этот хмурый сырой день Марине не забыть никогда, мама ушла навсегда.
Они жили вдвоём много лет, настолько были близки друг другу, что даже одновременно чувствовали боль. В ту ночь, когда мамино состояние очень ухудшилось, Марину трясло и колотило, хотя она не ночевала в больнице. Наутро в тревоге прибежала и узнала, что очень плохо. С того дня почти круглосуточно была у мамы. В тот момент, когда мамы не стало, в душе Марины стало пусто, как будто она на себя посмотрела извне. Видимо, оборвалась нить их связи. Оборвалась навсегда.
Когда вся почерневшая от горя она зашла в магазинчик, куда раньше все время заходила с мамой, знакомая продавщица, взглянув на неё, сразу все поняла. С грустью она сказала: «Уходят наши мамы, оставляют нас...»
Как прожила она почти десять пустых безрадостных месяцев? Душа её окаменела. Знакомые спрашивали: «Как живете, Марина?» Она спокойно отвечала, что в начале февраля умерла мама. А больше за это время ничего не изменилось. Не станешь же рассказывать о бытовых проблемах, навалившихся на неё, о вечерней тоске. Все это второстепенно, а то самое важное, единственное – это смерть. Как жила она? Просто жила, потому что другого выхода не было.
Пришёл декабрь, а с ним и ханука*. На одной из центральных площадей зажгли менору**, и её огоньки серебрились вместе с лёгким снежком. Славное это время! Как хороша ханука и преддверие католического рождества! Марина с мамой любили это время. Каждый вечер они зажигали ханукальные свечи, каждый вечер на одну больше. Так сидели в полутьме и любовались на пляшущие огоньки. Потом слушали хорошую музыку. И никого и ничего им не было нужно, так было хорошо вдвоём. Потом наступало рождество. Не наш праздник, шутила мама, но всегда кто-нибудь приглашал в гости, так что праздник понемногу становился и нашим. Потом, конечно, новый год с его ёлкой, традиционным салатом оливье, холодцом, шампанским, которое Марина специально научилась открывать, праздничным тортом и радостными поздравлениями друзей и знакомых по телефону.
И вот теперь пришёл этот декабрь, пустой и холодный. Первый раз приходилось провести его в одиночестве. Нет, конечно, были знакомые, звали в гости. Марина даже не подозревала, сколько участливых людей вокруг. Но эти праздники – весёлые, а она, Марина – воплощение грусти. Уже не могло ничего быть как раньше. Не хотелось омрачать людям праздника. Поэтому она сердечно благодарила и вежливо отказывалась, находя благовидные предлоги.
В этот вечер она не выдержала и расплакалась. Плакала долго, так что голова разболелась. Потом заснула, хотя ещё было рано. Разбудил её резкий телефонный звонок. Звонил стационарный телефон, как-то редко по нему звонили, все больше по мобильному. Марина подскочила и взяла трубку. Никак не могла сначала понять, кто звонит. Женщина говорила по–литовски, с характерным жемайтийским произношением. Говорила очень громко, будто боялась, что её не услышат. Деревня у моря. Недалеко от Паланги. Ирена Венцкуте. Ирена. Напрасно она так кричала, Марина её прекрасно слышала. Как только сказала фамилию, она поняла, с кем говорит. Ирену Венцкуте, мамину подругу детства и юности знала из фотографий, маминых рассказов и очень смешных писем, в которых и ей, Марине, уделялось много внимания. Маму она называла на литовский манер – Эленуте, а её, Марину, – Марите.
Выросли с мамой по соседству в маленьком литовском городишке Тяльшяй, две девочки – еврейская и литовская - были неразлучны в школе, потом вместе поступили в консерваторию. Ирене прочили прекрасную музыкальную карьеру, она была очень талантливой, прекрасно образoванной. Бог знает, что случилось, но в один прекрасный день Ирена все бросила и уехала в какую-то деревню у моря и зажила там своей, неизвестной жизнью. Все-то они с мамой договаривались, что надо бы встретиться, да все никак не получалось. Последнее письмо, очень тёплое и сердечное было адресовано лично Марине. Она писала, что сломала ногу, поэтому смогла приехать на похороны мамы. Вместо сухих слов соболезнования прислала Марине это письмо. Марина не помнила, oтветила ли ей тогда. Скорее всего – нет.
- Мне очень жаль, - сказала она слабым голосом.- Но мама умерла.
- Знаю, детка. Знаю. Столько лет поддерживали связь с Эленуте. Все договаривались встретиться и все что-то мешало.
- А теперь уже навсегда помешало. – Марина с трудом проговорила дрожащим голосом.
- Да, это так, потому и звоню тебе. Бери-ка ты отпуск и на рождество приезжай ко мне.
Это предложение было настолько неожиданным, что Марина опешила. Даже и не знала, что ответить. Вроде и опыт был, отказалась уже от нескольких предложений. Однако Ирена звонила не для того, чтобы слушать отговорки. Она уже решила за Марину, что праздники та должна провести у неё. Марина начала обещать, что подумает. И потом, она ведь..., а тут рождество.
- Знаю, знаю детка. Бог – он один для всех. Только у каждого к нему свой путь. Мы с Эленуте со всеми богами ладили. И мацу, и пасху ели. И на хануку я к вам на пончики приходила, и Эленуте у нас на Кучос угощалась. А знаешь, как я рыбу фарширую? Это бабка твоя меня научила. Ты детка уже все подумала. Только сама ещё не знаешь, - снова закричала она в трубку. – Год назад Эленуте мне обещала, что на праздник приедет. Сварю ушки с грибами, карпа приготовлю, а потом вместе сходим, послушаем рождественский концерт в костёле. Такая музыка! Море посмотришь зимнее – такая красота, наверно ж не видела? Да и отпуск сейчас проще всего взять, а потом до весны не выберешься. Праздники долгие, отдохнёшь. Ты долго не думай, собирай вещи и приезжай. И знай, что едешь к своим, не к чужим.
Сначала Марина не была уверена, что поедет, но и не была уверена, что не поедет. Сидела и думала. Если мама обещала год назад, значит, и она могла бы теперь одна съездить. Какие были препятствия – обе одиноки. С другой стороны, обе женщины ничего не делали, чтобы встретиться, только договаривались, но так и не встретились с выпускных экзаменов. Значит, в общем-то, и не очень стремились к этой встрече? И все же, почти всю жизнь продолжалась их связь, поддерживалась письмами, телефонными звонками. Это тоже чего – то стоит. Друзей мамы по пальцам можно сосчитать. Ирена среди них занимала особое место, значит все же стоит с ней познакомиться. Марина вспомнила забавные письма Ирены, пересыпанные воспоминаниями об их общем с мамой детстве, юности. Смешные выражения на идиш, которые она ещё девчонкой почерпнула от соседей, и так здорово приправляла ими свои рассказы. Хотелось прикоснуться к её с мамой общему прошлому, поэтому Марина колебалась.
Не найдя других аргументов, Марина не знала, как поступить. Ирена звонила 12 декабря, определилась она через пять дней. Попросила отпуск с 20-го. Вечером позвонила Ирене. Осторожно попыталась выведать, будет ли у неё на праздник ещё кто-нибудь, чтобы прихватить несколько скромных сувениров.
- Только свои. Детка, о подарках голову не крути себе. Ты сама мне лучший подарок.
Но Марина с мамой всегда придавали большое значение милым мелочам, чтобы попасть в точку с подарками к дню рождения или другим праздникам. Угадать любимую книгу, духи, музыку. Все же Марина походила по магазинам и прихватила несколько симпатичных мелочей. Не знала, для кого, так просто, чтобы было красиво.
И тогда Марина первый раз за эти долгие месяцы увидела себя в зеркале. Ведь все это время, когда она смотрелаcь в зеркало, она не видела се6я.
- Мама была бы недовольна, - подумала она.
Роскошные пышные волосы стянуты резинкой, лицо какое-то бесцветное, посеревшее.
- Мама была бы недовольна. Она сказала бы – да ты на себя не похожа!
Да, мама такая была.
Марина распустила волосы, долго расчёсывала их щёткой, длинные волосы заблестели, лицо ожило. На душе стало легче, почему то захотелось одеться поярче, посветлей. Собирая чемоданчик, положила несколько симпатичных одёжек, которые уже больше года были запрятаны далеко в шкафу. Это чувство лёгкости, оживания удивило, но не оскорбило Марину. Она подумала, что мама одобрила бы эти перемены. Почему–то хотелось доставить себе удовольствие даже в дороге. Давно не было этого чувства. Поэтому Марина ехать решила именно поездом. Марина с детства очень любила путешествовать на поездах, а автобусы терпеть не могла. И хотя к Ирене было бы выгоднее добираться автобусом с пересадкой в Паланге, Марине не захотелось так ехать. С поездами были связаны лучшие воспоминания. Утром следующего дня она сидела в купе поезда на Клайпеду . Ехать она намеревалась до Кретинги. Народу было немало, особенно студентов–клайпедчан, возвращавшихся из Вильнюса домой на каникулы. Такая весёлая компания была и в её купе. Мальчишки пили пиво из огромной бутылки, а симпатичная девчонка то и дело заглядывала в свой ноутбук. Сначала компания ей не очень понравилась из-за пива, но потом разговорились, ребята оказались очень интересными. Паренёк, который сообщил, что учится на историческом, очень интересно рассказывал о монастыре ордена Францисканцев в Кретинге. Потом зашла речь о море.
- Вы в Вильнюсе не понимаете этого, что такое море, - сказал паренёк. – В Вильнюсе всё не так смотрится, нет этой дали. И у нас дышится совсем по–другому. Нет, это надо понять.
За разговором путешествие пролетело быстро, начался последний жемайтийский участок пути – Тельшяй, Плунге, а вот и Кретинга. Паренёк помог донести Марине чемоданчик до тамбура. Попрощавшись с попутчиками и проводником, Марина спрыгивает на заснеженную платформу. Оглядывается, ищет глазами невысокую женщину некрупного телосложения – такую, какой знает по фотографиям Ирену. Такой что-то здесь не видно.
- Вы ведь Марина? – слышит за спиной мужской голос, к ней обращаются по-русски.
Успела кивнуть головой – и очень симпатичный молодой человек решительно забирает у неё чемодан.
- Подождите, я жду...- запротестовала она.
- Мою тётю? – закончил он за неё.
Марина опять кивнула головой.
- А вы меня как узнали?
- Чего тут не узнать? – рассмеялся он. Как вас увидел, сразу понял – это будет та, кого я жду.
- А я – Марюс. Меня прислали за вами.
Они сели в машину и покатили по шоссе. Дорога выруливает из Кретинги напрямую. Несколько километров – и появляются ветряные
