- Хочешь остановиться и посмотреть?
Марина кивает. Ей действительно все хочется смотреть и всему радоваться – и белому снегу, и пробивающемуся через облака зимнему солнышку и этим ветрякам, всему, всему.
- Никогда не была зимой у моря, ни здесь, ни вообще где-либо. Хотя в Паланге летом много раз бывала. Там, наверно, зимой по-другому выглядит.
- Правда не была? Хочешь, заедем сначала в Палангу? Это ведь по пути и недалеко.
Марюс направляет машину на въезд в Палангу. Улицы пустынны. Готический костёл изящным силуэтом вырисовывается в туманном воздухе. Проезжают поближе к морю. Вот здесь уже можно оставить машину и идти пешком. Очень хорошее место – самое сердце Паланги – улица Басанавичяус. Марина вышла из машины, вышла и замерла от восторга – так было здорово - деревья в пушистом снегу, свежий воздух! Снега было очень много, к празднику его разгребли на центральной улице. А там, где не разгребли, деревья в снегу были «по пояс». Они вышли на пляж. Вот оно, зимнее море! Вот оно какое! Марина почувствовала себя как освободившейся из долгого плена, ничто её не сковывало, не ограничивало. Перед ней расстилалась бескрайняя даль, и сердце наполняло удивительное чувство свободы.
- Хорошо, правда? – Марюс как бы почувствовал её настроение.
С одной стороны пирса море было сковано морозом, зелёный лёд припорошён тонким снежком. С другой стороны плещутся седые волны, только у самого берега причудливые ледяные глыбы наморозил мороз. Солнце едва пробивается сквозь тучи. Лебеди и утки плавают возле берега.
– Как странно, не улетели!
- Да, последние тёплые зимы изменили их привычки, они стали зимовать в Литве. А вот эта зима другая. Но люди подкармливают их постоянно. Видишь, как они крутятся у берега?
.......
- Поедем дальше? - он дотронулся до её руки, - тётя ждёт. Ещё насмотришься на море, наш дом недалеко от берега.
Небольшой и аккуратный домик Ирены и вправду располагался совсем рядом с морем в маленькой деревушке довольно близко от Паланги. Видимо, пройдёт какое-то время, и сомкнётся эта территория с Палангой. Но пока здесь было тихо, дивный сосняк, дюны, великолепное место. Летом здесь, наверно, очень хорошо.
- Летом здесь здорово, - словно прочитал её мысли Марюс. - Ты приезжай сюда летом, тебе понравится.
Какие у него красивые, но почему-то печальные глаза. Вроде шутит, смеётся, а глаза все время печальные.
Едва переступив порог, Марина попала в объятия Ирены.
- Дай посмотреть на тебя детка, на кого ты похожа на отца или Эленуте, вечная им память.
- Тётя, не кричи так громко, она оглохнет! - встрял Марюс. Он стоял на пороге и с улыбкой наблюдал за ними.
- Не бурчи, Марюс! - закричала она. - Неси чемодан в комнату и свободен до обеда.
Она с любопытством разглядывала Марину.
- Худенькая, но ничего, мы тебя откормим, – засмеялась.
- Он меня все громким разговором упрекает, потому что я недавно болела воспалением уха, вот мне все кажется, что я тихо говорю.
Голова шла кругом от впечатлений этого дня. Марина с любопытством поглядывала на Ирену. Последние годы она не присылала своих фотографий. На более ранних - смотрелась меленькой, худенькой. А сейчас очень изменилась - стала кругленькой и очень забавной. Она все говорила, спрашивала, не устала ли Марина с дороги, не проголодалась ли. Марине почему-то показалось, что она хочет что-то заглушить в себе самой и в ней, Марине.
Как-то не вязалось с этой простой деревенской обстановкой то, что слышала о ней Марина от мамы. Как не похожа была Ирена на прекрасную скрипачку, которая когда-то почему-то отказалась отказалась от музыкальной карьеры и поселилась в деревне. В голову не могло прийти, что это простое, говорящее на жемайтийском диалекте существо – музыкант, всесторонне образованная женщина. Голос Ирены вывел её из забытья:
- С Марюсом уже немного познакомилась, да?
Марина кивнула. Ирена пододвинула ближе стул и уселась.
- Как я рада, детка, что ты приехала. С Эленуте не удалось встретиться, так хоть тебя повидала. Марюс - старший сын. Скоро увидишь Альберта, моего мужа. А вечером из Клайпеды приедет Дайнюс, младший сын. Вот так вместе сядем за праздничный стол.
Марина с трудом понимала её. Мама об Ирене всегда говорила как об одинокой женщине. Кроме того, Марюс её называл тётей. Никак не вязались между собой все эти противоречивые сведения.
- Поговорим вечером, когда мужики спать лягут.
Она поцеловала Марину в щеку и взялась за хозяйство. Крутилась по кухне, гремела посудой. Ароматы становились все чудесней. Когда мама была жива, в их кухне тоже так же вкусно пахло. Мама прекрасно готовила, она вообще все очень хорошо делала.
- Вам помочь чем-нибудь?
- Если ручек не жалко, начисть картошки,- она вручила Марине ножик, корзину и кастрюлю с водой. Потом и сама уселась с другой стороны корзины. Ножик так и сверкал в её руках, а очищенные картошечки так и сыпались в кастрюлю.
- Боюсь, мне за вами не угнаться, мама меня всегда из кухни гнала, да и сама я не рвалась, - призналась Марина.
- Ты, детка, думаешь, одну тебя мама баловала? Меня тоже к другому назначению готовили. Берегла руки, голос. Все вокруг меня танцевали. А пришло время, влюбилась и прыгнула с печки головой вниз. И не жалею. Вот понемногу всему и научилась.
Она обняла Марину, и так они смеялись, обнявшись посреди кухни, пока их не застал Марюс. Он ничуть не удивился, только стал приоткрывать крышки кастрюль. Приподнимет, вздохнёт и все охает, что голодный.
- А не рановато ли ты проголодался, детка? - спокойно заметила Ирена.
- Это всё запахи вкусные, тётя. Когда ты хозяйничаешь, так вкусно пахнет, что я готов с кастрюлей проглотить. Ушки уже готовы? - поинтересовался он.
- А что, твои уже отвалились?
- Я спрашиваю про с грибами.
- А где ты видел грибы с ушами? - она погладила его по голове, словно это был маленький мальчик, а не взрослый мужчина.
Когда сели обедать , домой вернулся Альберт, муж Ирены, как оказалось, весёлый, обаятельный латыш И каким ветром его давным-давно занесло в эту литовскую деревню? Он добродушно вышучивал всех и себя в том числе. В доме Марины никогда не было мужчины после смерти отца, а это было так давно, мама, хоть и была очень хороша собой, жила одна. Она пожертвовала собой ради Марины, а Марина из любви к матери, и отчасти из соображений собственного удобства, тоже не спешила замуж. Так и жили вдвоём. И вот теперь, сидя у накрытого стола в доме Ирены, Марина поняла, в чем очарование этой полной, дружной семьи. Чтобы так спокойно шутить, дразнить друг друга, нужны двое, он и она, любящие друг друга.
Вечером приехал из Клайпеды младший сын, Дайнюс. Он был такой же высокий, как и его брат. Марина удивлялась, до чего же они не похожи на Ирену.
Спать свалилась как убитая, впервые за долгие месяцы отступили грустные мысли. Как боялась Марина этих праздничных вечеров в одиночестве! Грустить просто не было когда, заснула моментально. Утром едва открыв глаза, осознав, где она, не чувствовала больше прежних страхов.
С утра завертелась предпраздничная кутерьма. Оказывается, Ирена строго придерживалась старинных традиций. На сочельник готовилось двенадцать блюд - это все же работа! Марине вручили фартук с ёжиком на кармане, и работа закипела. Сначала готовила добавки к маковому пирогу, Марина старательно толкла орехи, миндаль, перебирала изюм, резала финики. А Ирена все подавала новые и новые вкусности - сушёные апельсиновые корочки, сушёные груши, чернослив, клюкву. Все так аппетитно выглядело, что Марина не могла удержаться, чтобы не попробовать всего понемножку. Потом рыбное заливное, грибной суп, кексы...
- Хорошие у вас праздники, вкусные. У нас с мамой тоже на новый год, на хануку были свои традиции. Всегда подарки друг другу дарили, свечи зажигали, - голос Марины задрожал, говорить дальше было тяжело. Ирена ласково погладила её по плечу:
- Всем детка раньше или позже приходит время уходить. Знаю, ты самоотверженно заботилась бы о маме, сколько бы ни пришлось, но поверь, для неё лучше, что мучения эти кончились. Ты все сделала, что могла. Я со своего с Альбертом опыта говорю. Тебе, наверно, странно, что мальчики меня тётей называют? Это правда, не я их родила, но растила и заботилась о них с детства. Марюсу было шесть лет, а Дайнюсу только годик, когда маму их положили в психиатрическую больницу. Оттуда она уже не вышла и находится там больше двадцати лет. То буйствует так, что смирительную рубашку надевают, то сидит и никого вокруг не видит. Меня люди спрашивают - как же так, бросила город, карьеру, родные от тебя отвернулись. Я уехала, потому что меня вела любовь и забота о мальчиках. Карьера - это короткая вспышка славы, а потом грустное пробуждение и одиночество. А я выбрала чувство. Я полюбила Альберта, он для меня был всем. Мои близкие меня до сих пор знать не хотят - отказалась от карьеры, сошлась с нелитовцем, живём, не обвенчавшись и не расписавшись. Не мог Альберт развестись с несчастной женщиной. Брак, конечно. очень важно, но любовь, наверно, важней. Бог это сам оценит, а что люди скажут - мне неинтересно. Познакомилась я с ним, когда он жил уже без жены, один растил малышей. Работал, чтобы всех содержать. Мучился. Полюбили мы друг друга раз и навсегда. Что оставалось делать? С одной стороны жизнь, маленькие дети и большое чувство, а с другой – неизлечимо больная женщина, не узнававшая ни мужа, ни своих детей. Как он мог с ней развестись? Это было бы не по-человечески. Мы бываем у неё в больнице, не часто, но на день рождения, на праздники приезжаем, - Ирена замолчала, задумалась.
- А мама знала, что у вас есть муж и два сына? - спросила Марина.
- Как хорошо ты сказала, Марите, муж и сыновья. И я их так называю, потому что это правда. Раньше о нас говорили - сожители. Так говорили те, кто хотели меня уколоть. А я не сердилась, так как так и есть. Да, мама твоя знала, она-то меня не осуждала, пустые это предрассудки говорила.
- А я когда ехала к вам, была уверена, что живете одна.
- Как так одна? Такая симпатичная женщина - и одна? Тоже мне сказала! - рассмеялась она, и Марина только удивилась внезапной перемене её настроения.
- Я тебе, детка, сейчас покажу, какие мы с Эленуте были, - Ирена вытерла руки и вышла в комнату. Вернулась со старым альбомом фотографий. На превосходно сделанном черно-белом снимке - две юные девушки в летних платьицах. Блондинка и брюнетка, Ирена и мама, боже как мама здесь хороша! Высокая, статная, длинные пушистые тёмные косы, прекрасные глаза. Марина никогда не видела этого фото и никогда не видела такой маму.
- Какое фото! Я никогда его не видела. У нас его нет.- прошептала она.
- Да, у вас его не было. Оно вообще одно было. Его сделал Юргис, мой брат, вечная ему память. Я попрошу мальчиков, они сделают тебе копию.
Марина слышала от мамы про этого Юргиса. Соседский мальчишка. Вечно дёргал за косы, толкался, так и искал повода обидеть её, напакостить соседям. Осторожно поделилась этим с Иреной.
- Да, он такой был, Юргис. Он просто любил Эленуте, и внимания её искал. Я это первая поняла. Я сказала
