Германию. Лучше бы в Польшу поехал на немецкую границу: в Щецин или в Слубице. «Хоть бы деньги сохранил за дорогущий билет, да за визу». Что-то, правда, я нашел, но сердце как-то к найденным вариантам не лежало. «Черт с ним, не ехать же обратно на автобусе, потратившись на дорогу и подарки». Да и в гипермаркете я уже кое-что прикупил: и продуктов всяких и вина на триста марок. Уже без машины никак – не уволоку. «Уволоку, конечно, но возвращаться без машины…»
Вечером Татьяна обзванивала мои варианты. С двумя продавцами договорилась о встрече.
За ужином Ханс неожиданно вспомнил, что, вроде бы, соседка собиралась продавать свой автобусик. В прошлом году техосмотр обошелся ей в полторы тысячи, и она месяц назад говорила ему, что не прочь продать автомобиль, потому что боится, что и в этом году может выложить энную сумму. Он тут же отставил тарелку со спагетти и взял с висевшей рядом полки сотовый телефон.
Татьяна переводила. Конспективно, насколько я сообразил. Короче, к двум завтрашним вариантам прибавился третий. И почему-то я уже возжелал этот автобусик и был уверен, что выберу именно его, хотя представления не имел, «что это за оно».
Проснулся я очень рано. Видно, покупательское вожделение, зудевшее во мне с вечера сильнее обычного – видит око, да зуб неймет - торопилось реализоваться. Но предварительно должно было еще насладиться моими сомнениями, садистски вампиря из меня энергию. За окнами еще темно. Я долго ворочался, осмысливая приходившие сомнения, надуманные «а если», «может быть», «а вдруг», пока до меня не дошло, что все это дутое многообразие – всего лишь мои страхи. И вскорости заснул.
Растолкал меня Ханс, говоря что-то сам себе и посмеиваясь. «Вот чучело». Я улыбнулся. «Что бормочет? Знает же, что я ни хрена не понимаю». Из другой комнаты послышался голос Татьяны, она как будто услышала мои мысли:
- Он говорит, что ты слишком крепко спишь для человека, который собрался покупать машину... ну типа – кота в мешке. Он имеет в виду, что ты должен волноваться.
- А я и волновался… ночью – часа два не спал, думал.
Я засмеялся, встретив любопытно внимательный взгляд Ханса.
Опять заговорила Татьяна, но уже на немецком, после чего засмеялся и Ханс.
Найденный в газете первый вариант, когда мы подъехали, я отмел сразу. Это был красный «Мерс», универсал с достаточно ржавым кузовом. Татьяна позвонила, и мы даже не встречались с хозяином. Вторым на нашем запланированном вчера маршруте стал автобусик, как назвала его Таня.
Мы подъехали к овощной лавочке, около которой стоял этот самый автобусик - Фольксваген-Транспортер. «Это мой», - сразу же подумалось мне. Ханс сходил за хозяйкой, и у нас, а вернее, в большей степени, у Ханса состоялся с ней разговор.
Хозяйка – турчанка, как я до этого слышал, лет пятнадцать уже живущая в Германии. Ханс задавал ей вопросы. Она отвечала. Татьяна, как могла, переводила технические термины. Наконец, разговор закончился. Таня сказала, что машина в хорошем рабочем состоянии. Единственная проблема – торговаться хозяйка наотрез отказалась – цена вчерашняя.
- А что, смотреть мы машину не будем? Завести… ну, проехаться там…
Таня перевела мои опасения. Ханс расхохотался. После чего мы поскалили зубы, прощаясь. Мне очень нравилось это «чу-узз». Какой-то отголосок от нашего отдания чести – «честь имею». Об этом я подумал, вспомнив польское прощание: «чэшьч».
- Я не понял - это что было? Вот так просто посмотрели и все? Ни «да», ни «нет»?
- А что? Нужно было сразу говорить? – Таня засмеялась, - Ты что - уже сделал выбор? Так, может, уже дальше и не поедем?
- Честно говоря, мне машина понравилась, но мы же ее не проверяли, - возмущенно сказал я.
Ханс снова расхохотался, слушая, что синхронно переводила Татьяна. Теперь стал говорить он, Таня переводила, а я слушал:
- У нас так есть… я задаю вопросы… она отвечает… все это при свидетеле… в конце я спрашиваю… есть ли какая-то неисправность… которую я не спросил… Я могу вернуть машину… если мне сказали неправду.
- Ага, а как я ее верну, если что?
- Не бойся, - перевела Татьяна, - она не обманет, ей не нужны лишние проблемы – она не немка, - и от себя добавила, - Она же не тебе продает машину, а Хансу. Она даже знать не будет. Он завтра заберет у нее бриф – техпаспорт, и вы поедете оформлять машину без нее. Здесь не так, как у вас.
Она сказала «у вас», и это как-то резануло мне слух.
И все же я волновался. Ну как так? Это же – лохотрон. Если бы не Таня и Ханс, я бы в жизни на такое не пошел. Но мне было неудобно перед ними за их терпение, за отзывчивость, за возню со мной, хотя своих забот полон рот. И я успокоился: будь что будет. Тем более, я знал кучу случаев, когда крутых специалистов наши русские, а точнее, казахские немцы имели как сосунков, впаривая такие машины, что иногда те и до Польши даже не доезжали. Судьба есть судьба, и чего ее гневить. Все же хорошо.
Транспортер меня полностью устраивал. Подумаешь, ну есть несколько «пауков» по кузову. Ну а что я хотел? Машина-то не новая. Да совсем не новая – пятнадцать лет. Единственное, что меня настораживало, это двигатель с воздушным охлаждением. Но, как говорил Ханс, двигатели эти очень надежные, высокотемпературные, и скорость можно держать хорошую, даже с четырехступенчатой коробкой передач. Сказал, что это самолетный двигатель, с «Мессершмитта», с двумя карбюраторами. Бундесвер приспособил их на машины, когда появились реактивные двигатели, чтоб не валялись на складах – слишком много их было выпущено.
«Ну и ладненько. Самолетный так самолетный – главное не спикировать по дороге домой. Интересно, а как у него «печка» работает?» Этот вопрос – совсем не праздный. За несколько прошедших дней похолодало и здесь. Днем температура не поднималась выше семи градусов. А по ночам падала до минус двух-трех. А ведь мне ехать предстояло в настоящую зиму, где без обогрева лобового стекла – каюк. Да и самому будет не сладко.
Короче, дальше смотреть мы не поехали. Я уже был согласен. Но Татьяна настояла на том, чтобы я подумал хорошенько, взвесил все «за» и «против».
Какое там? Выбор уже сделан, и, судя по всему, не мной. Мне оставалось только подчиниться желанию обладать этим чудом – детищем союза авто- и авиапрома Германского Вермахта. «Судьба привела меня к нему, вот пусть теперь обо мне и позаботится». Я даже где-то внутренне испугался такой кощунственной наглости со своей стороны. «Тьфу, тьфу, тьфу». Однако выбор сделан: «Беру!»
- Ну что ты решил? – первое, что спросила Татьяна, когда они с Хансом вернулись вечером домой.
- Беру, - отчеканил я.
- И нет никаких сомнений? А то еще поищем, - как-то не искренне проговорила она.
Чувствовалось, что ей уже надоела вся эта котовасия с моим неожиданным приездом, нарушившим ее привычный ритм жизни. Гость хорош до трех дней. А завтра – еще один, и того – пять. Почти неделя. Конечно, они устали от меня – все-таки напряжение есть.
- Нет-нет, Танечка, все путем. Этот вариант меня устраивает. Можешь звонить.
Наутро Татьяна ушла по своим делам. Мы же с Хансом должны были пойти забрать машину, потом оформить документы, получить транзитные номера и докупить кое-что для дома. Самое смешное из того, что следовало купить, были яйца. Обыкновенные куриные яйца, которые у нас, почему-то, исчезли. Хансу этот факт понять оказалось не под силу, сколько мы с Таней не пытались объяснить. Он твердил одно: если яйца не продавать людям, то они пропадут. Однако пропадали они, к сожалению, только для нас - белорусов, потому что с повышением цен в России, у торговых посредников появился соблазн продать их дороже.
Впервые мы с Хансом оказались вдвоем, без Татьяны, и этот факт поначалу напрягал меня – как будем общаться. Но Ханс знал, что делать и без меня, а простейшие затруднительные моменты, возникавшие в процессе общения, разрешались жестикуляцией, общеупотребительными в разных языках словами и нашей проницательностью. Ханс оказался совсем не глупым человеком, и мои затруднения минимизировал, как мог. Единственное, о чем было забыто – «печка».
Факт снятия с учета автобуса меня просто потряс. Двадцать минут. Номера штамповались тут же, на небольшом станочке, через валики которого пропускались алюминиевые заготовки. Насколько я понял Ханса, мне даже предлагали набор цифр и букв придумать самому. Я показал, что мне все равно, и на заготовке помимо букв появились три пятерки.
До обеда мы управились. Съездили в мелкооптовый магазин, где я докупил еще разных продуктов, вина и яиц. Затем заехали за аккумулятором, потому что турчанка сказала, что тот, что в автобусе, слабенький. На всякий случай по совету Ханса я купил жидкость в баллончике для того, чтобы не обмерзало лобовое стекло.
После обеда собирался выезжать, но Татьяна отговорила меня, сказав, что лучше поехать завтра утром, чтобы до темноты пройти немецко-польскую границу.
Если бы она только знала, какие судьба приготовила мне коврижки.
Позавтракав, мы вышли на улицу. Еще не рассвело. Правда, света хватало и от фонарей. Моя машина стояла как раз под одним из столбов и достаточно хорошо освещалась, чтобы еще издали я увидел - стекло полностью заиндевело.
- Ну что, сам справишься? – спросила Таня, или остаться Хансу на всякий случай.
Я сказал, что справлюсь, потому что вчера все проверил, аккумулятор новый, только стекла отскрести от инея – и все. Я знал, что они едут заключать договор на новое свое жилье, и мне не хотелось больше их напрягать своими делами. Тем более, что все «на мази». Хотя, конечно, мне очень не хотелось оставаться одному, как маленькому ребенку, которого покидают родители, куда-то отлучаясь. И, тем не менее, я осознавал – одному мне теперь куковать еще придется долго. Посреди «долбанной Европы». Без знания языка. Без связи с теми, с кем можно посоветоваться в случае чего.
Мы тепло попрощались, обнявшись по очереди. Похлопали с Хансом друг друга по плечам. Я сказал, что жду их с ответным визитом в гости, когда приедут к нам. И они ушли к своему «Пассату», стоявшему чуть поодаль передом к зданию, и потому с чистым лобовым стеклом. Через пару минут они укатили – Ханс никогда не прогревал двигатель.
Начинались мои приключения.
Я совсем не подумал о скребке, потому что до этого утра иней меня не волновал, и даже мысли не возникало на эту тему. А пока мы прощались, ее почему-то тоже не возникало – ни у меня, ни у Ханса. Сказывалась озабоченность каждого своими раздумьями. Я – о своем одиночестве, а он, видимо, о квартире. А сейчас пришла насущная проблема.
Вентилятор «печки» гнал ледяной воздух, и надежды на его потепление не было. Я пожалел, что не хватило ума спросить у турчанки, где стоит переключатель, потому что после безуспешных поисков, пришло понимание, что это осуществляется не из салона. Мозг стал соображать, чем же «отодрать» стекла. Под водительским сидением нашлась коробка от магнитофонной кассеты. «Здорово! Вот у меня и скребок есть».
Иней снимался легко. «Подумаешь, каких-то три-четыре градуса». Но появилась другая проблема: стекло снова запотевало, и ничего не было видно. И тут я вспомнил, что купил «незамерзайку».
Лучше бы я этого не делал.
Когда стекло покрылось распыленной на него жидкостью,
