казалось, в бесконечность. И ни о каком Франкфурте, судя по небольшим скоплениям огней, не было и помина. И тут во мне что-то сработало. «Не может быть – по идее, я уже должен был быть на месте». Мое тело получило порцию адреналина. Я снова ощутил знакомое состояние, когда густеет кровь, и все процессы в организме замедляются. «А может, я плохо сориентировался по карте, и мне не пару часов, а часа три нужно ехать?» Легче от такого предположения не стало. И тут в расстроенных чувствах боковым зрением я уловил высветившееся табло с указанием расстояния, где мелькнул «Frankfurt». «Ну вот – слава богу. Точно - я просто ошибся в расчетах». И я снова отдался мыслям, уже не думая о времени, а только ожидая скорого конца путешествия по Германии.
На очередной возвышенности, когда снова уже начинало напоминать о себе здравомыслие, я увидел в перспективе ночи огни большого города. До него – рукой подать – километров двадцать, не больше. «Ну, наконец-то». И я снова успокоился, совершенно не осознавая, что ехал больше четырех часов, и что так - просто не должно быть.
Наконец, я въехал в город и стал двигаться все время прямо, надеясь увидеть указатель движения к пограничному пункту. Справа показалась река – дорога пошла вдоль русла. Один мост - я это понял еще издали - оказался сквозным. «Странно – такого не может быть». Но внутренний голос объяснил, что может. Что, наверное, граница здесь делает какой-то крюк, и территория за рекой – немецкая. Так же было и со вторым мостом. Но на третьем я уже решил повернуть и посмотреть – что же там такое. Я ехал по мосту, вглядываясь в очертания противоположного берега, ища хоть какую-то зацепочку, которая сказала бы мне о пограничной заставе. Но нет – ни одного намека. Я уже преодолел мост, решив повернуть налево, что бы продолжить путь в ту же сторону, куда и ехал. Повернул, выехав из-за деревьев, стоящих между рекой и улицей, и… чуть не остолбенел. Вдали, из перспективы многоэтажных домов, вырастали здания-исполины. «Небоскребы!» От неожиданности со мной чуть не случился удар. Я почувствовал, как кровь рванула в лицо, как загорелись щеки и уши. «Почему я не видел их раньше?» Мне стало нехорошо. До меня доходило – и верилось, и одновременно не хотелось верить, - что это Франкфурт… но совсем не тот. «Федот, да не тот», - услужливо выплыло из подсознания. Потрясение оказалось настолько сильным, что я чуть не заплакал от досады. Я еще какое-то время ехал на автопилоте, но потом понял, что нужно куда-то причалить. Надо узнать дорогу назад, потому что в запарке у меня все выскочило из головы, и я уже не помнил всех нюансов пути назад.
Я припарковался у какой-то стройки. Посмотрел на часы, и получил еще одну порцию адреналина – без четверти десять. А действие визы заканчивается в ноль часов. Я как ошпаренный выскочил из машины и стал приставать к прохожим с одним и тем же словом – «Берлин». Один из немцев понял, наконец, что мне нужно, и попытался объяснить. Он, видимо, называл улицы, по которым мне предстояло ехать – я слышал насколько раз слово «штрассе», но это все, что я понял. Остальное было слишком мудреным. В конце концов, он развел руками, что-то пробурчав - уже скорее себе самому, потом сказал мне почему-то по-английски «извини» и пошел, еще пару раз оборачиваясь. «Ну да, я придурок, посмотрите на меня. Я «русиш швайн» - забрался в вашу цивилизацию, твою мать, не бельмеса не соображая по-вашему. Ночью. Один». Я понимал всю нелепость претензий, пусть и про себя, к прохожему немцу – всю нелепость обстановки. Понимал, что через два часа я стану персоной нон грата в этой гостеприимной стране. Мне было страшно, потому что денег у меня осталось немного, и если меня остановит полиция после двенадцати, то самое малое, мне казалось, – я лишусь машины: вряд ли экстрадиция будет бесплатной. От этих переживаний резко напомнил о себе мочевой пузырь. Я стал искать укромное местечко, и нашел-таки его, да простят меня немцы за то, что я осквернил их строительную площадку. Пока я получал облегчение в одном месте, другое - моя спина – оказалась в ужасном положении. Она была под ударом возможности быть застигнутым врасплох. Штраф также не входил в мои планы, но делать было нечего – больше терпеть я не мог.
«Слава богу, все обошлось. Хоть здесь повезло». Я сел в машину. И вдруг, ни с того, ни с сего, мне стало все «по барабану». Видимо, сработала защитная функция организма. Все равно: и что у черта на куличках, и что осталось два часа, и что не знаю, куда сейчас двигаться.
Я выехал на дорогу и повернул налево - в обратном направлении. Доехав до моста, свернул на него. Понял, что мост не тот, что был в прошлый раз. Но возвращаться поздно. «Перееду здесь – какая разница. Все равно там вдоль реки ехать».
С полчаса я маячил по городу, пытаясь найти то, что мне было нужно. Облом. Направлений видел много, но все они, как правило, обозначали улицы. Таблички с волшебным словом «Берлин» - как будто не существовало. Я нервничал, потому что скорее хотел выехать из города, который стал для меня огромной мышеловкой. Наконец, я увидел табличку со знакомым словом - «Нюрнберг». «А-а, была-не была». Мне почему-то показалось, что от Нюрнберга до Берлина - всего-то ничего. Я совсем не представлял, что я с таким же успехом могу поехать и обратно в Штутгарт – до него еще ближе, чем до Нюрнберга. Но вот так вот все складывалось, и я ничего не мог поделать. Было ощущение, что какие-то силы бросают меня из огня да в полымя, от одного неверно принятого решения к другому. Так не хотелось по-настоящему думать плохо о себе, но приходилось. Я был совершеннейшей тупицей, идиотом, дебилом, страдающим пространственно-топографическим кретинизмом – всем тем, чем мы в изобилии называем себя, не придавая настоящего смысла и значения этим понятиям.
Я становился на круг, я возвращался почти что к истокам своего путешествия, где был утром, часов в десять. И где буду еще часа через два, судя по километражу на табло. Однако, я приобрел направление, и мне больше не хотелось рыскать по Франкфурту в надежде найти указатель на Берлин, не хотелось попасть в лапы полиции по какой-нибудь нелепой случайности. Мне хотелось скорей вырваться на оперативный простор, на автобан, где я буду спокоен в стремительном потоке бело-красных огней, мчащихся каждый в свою сторону.
Часа через два, уже после того, как в районе Нюрнберга повернул на Берлин, я совсем выдохся. Заехав на одну из заправок, залился топливом под завязку и решил перекемарить. Мне уже до фонаря было все. Я – персона нон грата. Терять нечего. Определился на стоянку, лег на заднее сиденье, накрылся с головой пледом, чтобы согреться своим собственным дыханием и моментально вырубился.
Просыпание оказалось настолько болезненным, что уж лучше бы и не просыпаться вовсе. Сна как не было – слетел с первыми телодвижениями, от которых пришли дикие мысли о том, что «я после такого остывания организма хрен выживу».
Стекла изнутри запотели – снаружи ничего не видно, кроме расплывчатых огней на заправке.
Я вылез из машины и стал разминаться. Ног почти не чувствовал, особенно пяток – их вообще как будто не существовало.
Разогнав кровь и умывшись из бутылки минералкой, я завелся, вытер стекла и выехал из этого гостеприимного местечка.
К границе я подъезжал уже засветло. Шел мелкий непрекращающийся дождь. Я настолько продрог, что было все равно, что со мной происходит: главное - быстрее пройти границу. Ни о каком возврате денег я уже не думал. Лишь бы пропустили без проблем.
Очереди в том направлении, куда я стал, почти не было – машин десять, не более.
Когда подъехал к шлагбауму, около него не оказалось ни пограничника, ни таможенника. «Ну вот, еще и ждать придется, - как-то совсем отстраненно подумал я, - Быстрей бы уже».
Но тут шлагбаум поднялся. А я, привыкший к польско-белорусской границе, стоял и ждал команды. Сзади нетерпеливо посигналили. «Будь, что будет». Я включил первую и тихонько тронулся. Никто меня не останавливал – я никому не был нужен. «Неужели же все?» Тело вдруг стало легким, даже холод уже так не доставал.
Я въехал на мост.
В конце моста, среди небольшой группы людей, заметил родную фигурку. Все мое существо пронзила жалость, замешанная на чувстве вины: «Сколько же ему пришлось простоять здесь на холоде и дожде?» На глаза стала наплывать пелена. «Слава Богу, доехал».
И не важно, что впереди еще будет Польша и пол-Беларуси, порванный трос механического сцепления во Вроцлаве, неимоверный холод, усиливающийся по мере удаления от Гольфстрима. Все это будет потом, как и флажок переключателя «печки» за задним колесом, который мы с братом найдем уже дома – по купленной на авторынке книге.
Но в этот момент иллюзия окончания мытарств настолько заполонила мое существо, что я не хотел и думать ни о чем другом. Мой уставший организм отказывался понимать действительность.
Все – потом.
