Странная история О-Тана

теперь такой прекрасной, она была просто кошмарно-уродливой.
И вот тогда-то он и вспомнил о небе.
Он подбежал к распахнутому окну и выглянул – в голубом небе висел огромный воздушный шар, такой огромный, такой гигантский, что его купол молочно-белого цвета терялся в синеве.
О-Тан выбежал из музея и понесся по дороге. Он бежал мимо знакомых зданий, мимо кинотеатров, где вечерами смотрел фильмы, мимо набережной, с которой порой рыбачил, а на свет фонарей прилетали огромные гладкие фиолетовые жуки и стукались о мостовую, мимо фонтанов с золотыми рыбками и замшелых мостиков через заросшие протоки. Он бежал так долго, что устал, но не приблизился к цели ни на шаг. Шар все так же безучастно висел в синеве. О-Тан тут же решил взлететь. Но сколько не силился, так и не смог приподняться над желтой дорогой ни на один сантиметр. Он упал и заплакал. Он понял, что потерял веру – ту непознанную силу воображения, полета души, мысли, что питала его до сих пор. Отягощенный страшной тайной он потерял способность летать, больше того, он потерял веру в саму планету.
Жизнь его казалась конченной. Одинокий и опустившийся, он бродил по городу и с тоской и отчаянием глядел в небо. Он представлял, что люди, покинувшие эту планету, тоже где-нибудь так же смотрят в небо. Постепенно он пристрастился к пороку, которым страдают заблудшие души, и ни один кабачок не избежал участи быть обследованным от стойки до самых глубоких подвалов. Иногда он задирал голову на шар и тогда песни его звучали особенно тоскливо. Начался сезон ветров, и погода портилась по три раза на день. Он опустился, перестал бриться и оброс, как дикий зверь. Теперь его не привлекали ни музеи, ни библиотеки.
Но однажды, когда он особенно тоскливо взирал на белый шар и песня его была подобно волчьему вою в пустыне, в его отравленном алкоголем мозгу произошел странный полет мыслей и через полчаса он вступил в прохладные покои музея. Он спустился в подвал и из кучи мусора и рухляди извлек новенькие крылья с пластиковым покрытием и нервущимися жилами.
Целый месяц О-Тан учился летать. Он не спал, не ел, в кровь стер колени и изодрал локти. Он утратил чувство времени, и к нему вернулась прежняя сноровка и ловкость. Он так страстно желал одного – научиться летать, что очень скоро достиг определенных результатов, ведь все мы способны на многое, если пожелаем. Даже ветра, которые теперь дули беспрестанно, помогали ему. Настал день, когда О-Тан понял, что у него хватит сил долететь до шара. Всю ночь он плохо спал. Ему снилось, что шар поднимается все выше и выше в голубую даль и наконец тает в ее глубине, а он со сломанными крыльями падает назад на Желтую планету.
Едва взошло солнце, О-Тан взобрался на крышу музея, расправил крылья и полетел. Он летел легко и естественно, как естественно спадает водопад в речку, как парит голубь в вышине. Он сделал несколько кругов над площадью, забираясь все выше и выше. Город стал меркнуть в желтом свете, пропали детали. Вот он сделался не крупнее рыночной площади, и О-Тан увидел край планеты и косы, что простилались за ее пределы.
Возле шара О-Тан почувствовал себя песчинкой. У него не было совершенно никаких сил проникнуть внутрь, и сколько он не старался, стенка так и осталась твердой. Тогда он опустился ниже, где в устье горела газовая горелка. Между пламенем и стенкой оставалась щель. О-Тан сложил крылья и полез.
Три дня он лез и почти обессилел. Теперь это была не мягкая податливая масса, а нечто, что отдаленно напоминало стекло. Для того чтобы удержаться, ему приходилось прикладывать все свои силы. Теперь он был слишком скептичен и с трудом втискивал в стену кончики пальцев.
И вот, когда он совсем отчаялся и смертельно устал, он увидел, что впереди голубеет небо. Он удвоил усилия и почувствовал, что начинает скользить в голубизну. Тогда он расправил крылья и полетел. Под ним открылась родная Земля.
О-Тан так волновался, что в спешке едва не столкнулся с пролетающим спутником. Как маленькая звезда, он спланировал мимо, задев крыльями солнечные антенны, облетел станцию и помахал ее обитателям рукой. В газетах всего мира в те дни писали, что трое космонавтов ми один астронавт потеряли рассудок, потому что якобы видели живого ангела.
А О-Тан летел дальше. Он был счастлив и беспечен, ибо принес из другого созвездия сокровища, дороже которых нет в мире – веру в Желтую планету, звездный ветер и драконов с глазами ланей.
И здесь его история, в общем-то, кончается. Хотя можно еще добавить, что он приземлился в родном городе на центральной площади, упал на колени и стал горячо молиться, а вокруг собралась толпа любопытных. О-Тана арестовали, посчитав, что он украл очень дорогие крылья и спрыгнул с небоскреба. Напрасно он рассказывал о Желтой планете, ему никто не верил. Напрасно он говорил о городах из чистого золота, над ним смеялись. Напрасно он уверял, что и есть тот самый ангел, от него отворачивались.
О-Тана приговорили к трем месяцам общественных работ, а так как хозяин крыльев не нашелся, то в уплату штрафа пошли крылья – единственная ценная вещь О-Тана.
И долго еще О-Тан приходил в университетский городок, где молодежь тренировалась с его крыльями. Так как никто не мог научиться летать, их забросили под трибуны, а потом сломали и выбросили на свалку.
А рассказам О-Тана никто не верил. Он прослыл вралем и фантазером. Так и живет он, теперь уже старик с веселыми глазами человека, который видел в этой жизни больше нас с вами, и когда ему уж очень досаждают внуки, он грозится улететь на Желтую планету-блин.