Было это в сентябре. Бабье лето стояло на удивление тёплое и солнечное, что в наших краях редкость первостатейная. Грех в такую погоду по лесу не побродить и не сочесть приятное с полезным. Приятное – это пособирать грибочки и поздние ягодки. Полезное – поохранять лес, так как, будучи охотоведом, обязана была обеспечивать эту самую лесную охрану. А сами понимаете, что любителей побродить по лесу, да ещё в такую дивную пору было видимо-не видимо. Да и любителей прихватить с собой ружьишко и шмальнуть по жирному гусю на перелёте или по утке находилось предостаточно. А до открытия сезона охотничьего ещё добрых две недели чапать надо. Вот и собралась я в лесок. Не нашлось нынче желающих составить мне эскорт из числа общественников. Народ докапывал картошку и додёргивал морковку на своих огородах, а, может, и на чужих торопился убрать урожай вперёд хозяев.
Повстречав несколько грибников, двинулась я на север, к реке Сухой, там и болот поболе и озёра имеются, и охотники явно в те края навострили лыжи, уши и ружья. Пройдя километров двадцать вышла на бережок маленького озерка. Непуганые стайки уток, плававшие поодоль друг от друга, даже на меня не среагировали. Семьи жировали последние дни, чтобы в день отлёта слиться в огромную стаю и, рванув ввысь, лететь от зимы прочь.
Порадовавшись непуганности дичи. Да и, к слову сказать, не слышала я за день ни одного выстрела, и это тоже радовало. Если честно, и озерка я этого раньше не видела. Но, успокоив себя тем, что я ещё совсем молодой охотовед и не всё знаю, направилась вокруг озера. Имея от природы суперотличную способность к ориентированию, не боялась я заблудиться. И точно, уже через пяток километров вышла к визирке. Столб стоял новёхонький да ровнёхонький, квартала по трафаретику выведены. Порадовалась в душе, что не бросили нас лесники. Дело в том, что буквально месяц назад погиб у меня егерь, а в его обязанность вменили нынче поменять столбы визирные на территории госфонда. Но до этих мест у него руки так и не дошли. И ещё дней десять назад стоял здесь развалюха-столб с накорябанными углём номерами кварталов. Лесничество обещало помочь, пока мы остались безегерскими сиротами, вот, видимо, и помогает, решила я.
Чтоб не пентюхать по одной визирке двадцать вёрст, а потом по перпендикулярной ещё семь, решила срезать угол. Хоть и болотце по пути было, да в такую погоду сухую, даже ноги не замочу. Пройдя километра три заметила, что лес стал гуще и выше, не похоже на приближение болотца, и, вроде бы, темнее стало. Взглянув на часы, неприятно удивилась, что стрелки подползали к семи. Сумерки уже вовсю сочились сквозь деревья. Пожалев, что пошла через лес, по визирам в темноте удобнее ползать, всё таки решила идти вперёд. Если поднажать, за час с небольшим на дороге буду, а по дороге можно и ночью чапать или, если повезёт, редкую попутку поймать.
Вдруг лес внезапно кончился. Выскочила я на поляну, даже не на поляну, а на площадку с кое-где оставшимся асфальтом, потрескавшимся и с растущими из щелей дохлыми пучками травинок. Дальше шла разреженная, полусухая живая изгородь из редкого, даже для посадок в нашем таёжном уголке, барбариса. На уцелевших ветках кистями висели маленькие красные колбаски. У меня почему-то с детства барбарис ассоциировался по форме с сосисками, хоть и не совсем похож. За живой изгородью, метрах в тридцати, виднелся двухэтажный дом. Штукатурка на доме сильно облетела, и там, и сям виднелись на стенах рваные раны, с видневшимися прямоугольниками красного кирпича. Проёмы окон зияли чёрными дырами. В окне второго этажа показался силуэт женщины, она, вроде, даже призывно махнула мне рукой. В окне первого этажа, причём сквозном, видимо комнаты располагались друг против друга, а дверей не было, поэтому виднелось окно с противоположной стороны, прошёл старик, опираясь на палку, взглянув мимолётно на меня. Вдруг он резко ткнул палкой из окна в мою сторону, и я ясно увидела, как палка блеснула на конце трезубцем. Шифер на крыше частично лежал, а частично был вздыблен и сломан, как будто, по нему проехал трактор, неровно его разломав. Одна шиферина от ветра стучала по крыше, а вторая вздрагивала и подвывала, видимо, это был своеобразный эффект от завихрений воздуха, вибрации и наличия мелких дырок и трещинок в листе шифера. Умом я понимала, что такого строения, даже очень заброшенного, в этих краях просто не может быть. Я и так, и так покумекала, что ж за дом такой стоит посреди моей территории, да ещё кирпичный, сроду тут кирпичных строений не было. И километров на сто во все стороны тоже не было, зачем кирпич, вон леса сколько, да и теплее северной холодной зимой в деревянном доме, да и сподручнее. Дорог-то нет толком, а лес везти не надо, рядом растёт.
Солнце катилось за горизонт, решив, что всё-таки здесь обитают староверы-отшельники, коих как гнуса по тайге населено, в некоторых местах скит на ските стоит, да и вечерело быстро, на небо набежали тучки, темно стало резко и неотвратно, закапал дождик, сплюнув с обиды, что не попаду скорее всего домой, так как по болоту мне в дождь не пройти, да и с досады, что бабье лето ручкой помахало, я резво припустила к зиявшему проёму дверей дома.
Забежав в проём, я увидела древнее запустение. Пыли, грязи и опавшим листьям было уже явно много лет, следов людей не наблюдалось, но может есть другой вход-выход. Из большого холла в обе стороны вели два широких коридора, в них выходили некогда двери комнат, светившиеся сейчас пустыми проёмами красным светом вечерней зари. Напротив входа уходила лестница вверх. Перил не было. Попрыгав на нижней ступеньке и убедившись, что лестница держится крепко, мало ли что, вдруг перекрытия деревянные и бетонная лестница чудом ещё держится, я осторожно поднялась на второй этаж.
Проверив комнаты и никого не найдя, наглядевшись с избытком сквозь дыры на проваленной крыше на стремительно темнеющее небо, спустилась вниз. И обошла все комнаты на первом этаже. Выбрав самую неветродуйную комнатёнку, окно в ней находилось в противоположном углу от двери, я начала устраиваться на ночлег. Хоть и не любитель я таскать тяжести по лесу, но нынче похвалила себя за то, что не поленилась взять термос и бутеров побольше, свитер запасной и куртку. Запихавшись в свитер, подстелив куртку, стянув бессменные болотники, растянулась на полу, вытянув подуставшие ноги. Потом, когда будет холоднее, натяну опять сапоги, влезу в куртку и допью чай. Зная, что чем быстрее уснёшь, тем быстрее пролетит время, закрыла глаза. Но сон не шёл. То, что видела я в окнах, можно было отнести на причудливость восприятия уставших глаз или на банальных призраков, коих мне, по роду, дано видеть с детства, или на лесную нечисть, которая с избытком водится в глухой тайге. Ни то, ни другое у меня никогда не вызывало страха. В наших местах, кишащих зонами, опасны были только беглые зеки, но о них сообщений не было. Рация тепло светила зелёным глазком, значит, связь есть. Имея три запасных аккумулятора, мне бы хватило заряда на трое суток, даже непрерывной болтовни. МЦ, два полных патронташа и, положенный по штату, пистолет, тоже приятно грели душу. На худой конец, всегда можно вызвать помощь. В милиции райцентра всегда стоял наготове вертолёт из-за огромной бездорожной территории и очень сильно разбросанных селений по всей бескрайней тайге нашего района. Вызывать помощь было неохота, многие и так посмеивались, когда в район приехала по распределению девчонка-охотовед. Ничего, успокаивала я себя, в крайнем случае, вернусь до просеки и по визиркам до дороги. Но дождь покапал и закончился. Небо потемнело и вызвездилось. В окно заглядывала огромная полная луна, какие бывают только в сентябре и в конце августа. Когда в эти дни встаёт луна, то занимает полнеба, поднимаясь, становится меньше, но всё равно огромней, чем обычно. Такие дни называют у нас суперлунием. Сначала я расположилась у стены с дверью, где-то посредине между окном и проёмом двери, но, поняв, что луна, светя в глаза, мне не даст уснуть, перетащилась к противоположной стене. Здесь, напротив меня, справа зиял проём дверей, а слева светила в пустое окно луна. В такие ночи становится светло, как днём, можно книжки читать, единственно, что цвета всеравно не различишь. Закрыв глаза и возможно задремав, вдруг проснулась я от торопливых шагов. Резко открыв глаза, успела увидеть в проёме дверей мелькнувшее светлое платье до полу. Встряхнув головой, дотянулась до термоса, налила в крышку чай, ещё горяченький, придвинула поближе МЦешку, сняв с предохранителя и расстегнула на боку кобуру. Попив чайку, вытащила из по себя куртку и натянула поверх свитера, заметно похолодало, ночи и в бабье лето холоднющие бывают. Уже собравшись закрыть глаза услышала из коридора детский смех. По коридору заметался свет, как будто от фонарика, я улыбнулась, подумав, что заблудившиеся грибники с детьми, тоже нашли пристанище на ночь. Через несколько секунд в проёме показался катящийся шар и двое детей, один пнул этот светящийся шарик и он закатился в мою комнату, стукнулся об стенку, отскочил, врезался в другую и шарахнулся к моим протянутым ногам. Ребятишки побежали к нему, и тут увидели меня, а я увидела их. Под светом луны лица детей были видны очень чётко. Вернее не были видны. На меня, пустыми глазницами смотрели два черепа. Малыши приближались, они тянули ко мне свои костяные руки. Я схватилась за ружьё. Мне никогда не доводилось стрелять в призраков, но, правда, и призраки ко мне никогда не тянули свои костлявые пальцы. Я уже готова была нажать на курок, но из проёма раздался жуткий вой, потом сбившийся на фальцет. Малыши расступились, в проёме стояла женщина в светлом платье и отрицательно качала головой. Я положила ружьё. Призрак подплыл к детям, кивнул мне головой, взял детей за руки, и вся семья медленно удалилась, вслед за ними выкатился лунный мячик. Не прошло и нескольких минут в коридорах послышались звуки, шаги, разговор, правда понять можно было только отдельные слова. В проёме дверей замелькали фигуры, чёткие и полуразмытые, и совсем почти прозрачные. Многие заглядывали в комнату и указывали на меня пальцами. Такого скопления призраков в одном месте я не видела никогда в жизни, ни до этого, ни после. На часах стрелки уже добегали до четырёх утра, а призраки так и курсировали туда-сюда по коридорам безокой обители, по обоим её этажам, так как сверху тоже раздавались тяжёлые шаги и скрип старых рассохшихся полов. Наконец их стало меньше, уже только изредка пробегали одинокие тени. Наконец всё стихло. Над миром поднималось солнце.
Допив уже подостывший порядком чай и дожевав последний бутер с сыром, запихав в рюкзак запасной свитер и куртку, так как стало уже заметно теплее, закинув за плечо МЦешку и прицепив на пояс патронташи, я двинулась к выходу. В коридоре на толстом слое пыли виднелись только мои следы. Выйдя из дома, ободрав горсть барбариса и закинув ягоды в рот, я обернулась попрощаться с моим ночным приютом. Тишина стояла мёртвая. Я махнула прощально рукой безокой обители призраков и прошептала: «Спасибо!» Зачем кричать, если надо, и мысленно услышат. На крыше прощально закачался лист шифера,
