Его товарищ попытался привести в чувства потерявшего сознание студента и сообщил о происшествии сторожу Жигулёвского заповедника, но было уже слишком поздно. Сердце Александра остановилось…»
Я отбежала в сторону и, не в силах больше себя контролировать, заплакала навзрыд. Прижавшись к стене, я простояла, наверное, всю первую пару. Слёзы текли ручьём… Было ощущение, что по моим щекам Гольфстрим «прогулялся» – лицо горело…
Потом я всё-таки нашла в себе силы пойти в аудиторию и высидеть оставшиеся пары. После окончания занятий я, с комом в горле, отправилась в заповедник – курсовую-то никто не отменял…
Теперь я смотрела на Жигулёвские горы не с восхищением, а с ненавистью. я нехотя поплелась к своему колокольчику, законспектировала его состояние и, прислонившись всё к той же сосне, посмотрела в небо. Оно было ясное-ясное, ни облачка… Пасмурно было только у меня на душе. Я заплакала, закрыв лицо руками, понимая, что уже никогда никто ко мне не подойдёт, не назовёт «достопримечательностью», что пижма перестанет носить имя Валентина, что я просто не увижу этого человека…
– Валя! Что случилось? – вдруг я услышала знакомый голос. – Почему ты плачешь? – ко мне подбежал напуганный… Александр…
– Как? – сквозь слёзы пробормотала я, отстранившись от приближающегося молодого человека.
– Да что происходит-то? – в недоумении Саша развёл руками.
– В газете… – еле выговорила я. – Написано, что ты погиб…
– В какой газете? - удивился он.
Я достала из сумки выпуск «Известий», который приобрела из-за упоминания о Саше.
Парень растерянно забегал глазами по строкам злополучной статьи.
– Ну надо же!.. – с досадой воскликнул он. – Фамилию перепутали! Погиб мой друг, Владимир Петрович Орликов. вчера мы с ним Жигули покоряли… Это я о нём сторожу сказал и имена наши назвал, чтобы родственникам сообщить, кто жив, а кто умер…
– Какой ужас! – всхлипнула я.
– Ужас… – согласился Александр. – И друга потерял, и Жигулёвские горы не «осилил»…
– Зато живой! – я робко его поцеловала…»
– С тех пор мы с твоим дедом и не расстаёмся, – улыбнулась Валентина Ивановна, глядя на ошарашенную внучку. – А пижму до сих пор «валентинкой» называем, хоть она и не похожа на открытку сердечком.
– Бабушка! – прошептала Марина. – Какая романтичная история! Я думала, так только в книжках бывает!..
– Я тоже так думала, пока не встретила Сашу.
В этот момент дверь скрипнула, и в дом вошёл Александр Васильевич, держа в руках два маленьких букетика: один фиолетовый – из колокольчиков, а другой жёлтый – из пижмы.
– Поздравляю тебя, дорогая моя Валентина, – торжественно произнёс дедушка. – Как биолог, я не смог позволить себе сорвать краснокнижные растения, поэтому дарю тебе близких родственников «Саши» и «Вали».
Бабушка засмеялась и взглянула на деда всё теми же лучистыми, влюблёнными и молодыми глазами…
