Сироты

ее.
Роман Третьяков тоже погиб на фронте. Будто на роду ему так написано. И у него дети остались - две дочки Рая и Тася. Ушли товарищи на войну, погибли геройски, а детки остались сиротками. Судьба такая.
После гибели Михаила на фронт ушел Федор. В 43-м году ему было уже восемнадцать. Вырос мальчуган незаметно. Рос в трудах и заботах о сестрах своих и их детишках. Только и разглядели они его тогда, когда Феде пора было идти на войну.
А он - копия отца своего, только что на скрипке не играет. Синеглазый да светловолосый и с душой такой, что обиды все прощает. Не держится в ней зло, а иначе погиб сирота, не выжил бы.
- Я должен воевать! Ведь Русь на том и стоит, что воюет она за правду, за детей своих. И никогда она не погибнет, пока мы, ее дети, живы!
Удивились люди таким словам. Вот тебе и мальчишка!
Трудная у него была дорога. Под пулями да осколками шел он к Берлину - в самое логово врага. И настал день, когда штурмовали наши воины Рейхстаг. И тогда правда победила зло, а красное знамя гордо взметнулось над побежденной Германией. И реяло оно гордо за всех павших и живых, восхваляя их доблесть. В этом бою Федя был ранен, и попал он в госпиталь, там и встретил День Победы.
Дальше была служба в разных уголках Советского Союза. Свою воинскую карьеру он закончил генерал-лейтенантом. И жил в Симферополе вместе со своей семьей. Его старший сын - тоже Федор - стал военным, ни на минуту не сомневаясь в своем выборе, пошел по стопам отца. Он воевал за нашу Россию в Афганистане и погиб там. И когда ему говорили, что нашего там ничего нет, он возражал: «Если мы не будем там, то они придут сюда, и будут убивать наших детей и взрывать наши дома». Фактически так оно и получилось. Наши войска вышли из Афганистана, и беда пришла в Россию. И не зря Федора так назвали - в честь отца и деда. Воевал он за идею и за свою Родину честно и не предавал своих солдат. Офицер геройски погиб, возвращаясь из разведки. Он тоже прикрывал отход своих товарищей, как и Михаил. Все повторилось, только в другом поколении. И в этом, несомненно, есть связь, нами еще малозаметная. Но судьба это или рок - никто этого не знает. Это надо прочувствовать, чтобы понять. Нужно время.
Не выдержал отец такого удара, хотя и войну пережил. Сказались и ранения его, и контузия. Стал он все забывать и даже, как зовут его, иногда не помнил. Уходил Федор из дома и терялся в людском потоке. И волей-неволей оказался Федор в психиатрической больнице. Потом он уже никого не узнавал и всем говорил, что придет его сын с войны и заберет его. «А имя его? Забыл, кажется. Не помню!» - и сидит старичок, и
слезы текут по его щекам, все время пытается вспомнить имя своего сына.
А младший Михаил хотел быть художником, уж очень хорошо рисовал парень. Но потом он передумал (а может, это судьба такая?) и подал заявление в офицерское училище. Жизнь его не жалела - крутила и гнула. И не было мест на карте, где бы не служил Михаил. Тяжело переживал он смерть отца и брата. И сам уже дважды раненый, он быстро поседел. Ведь война не прекращалась ни на минуту. И сколько было этих малых войн - никто не знает. Лишь награды да раны точно расскажут про те события, нам непонятные и мало объяснимые.
- Видно на роду нам так написано - защищать Родину-мать, из века в век, - скажет Михаил, не жалея себя и крови своей. - И я не жалею, что шел под пули. Только обидно, что нас предавали и делали на нас деньги.
И грустно ему, и сердце ноет, и нет ему спокойной жизни, но надо жить ветерану.
Но все это позже было, а тогда жизнь шла своим чередом. Жить Олечке тяжело было, и хоть свекровь помогала ей, уставала она так, что падала от усталости. Но никогда не жаловалась и даже если плакала, то слез ее никто не видел. Обнимет она Юрочку, сыночка своего, и текут ее слезы на его белобрысую головку. «Ты что, мама, плачешь?» - спросит ее сын, а она уже улыбается сквозь слезы: «Это тебе показалось, сыночек».
Очень хотела Ольга учиться и способности имела, и схватывала все налету. Но куда ей с двумя детьми? Так и постигала всю науку она самоучкой. Там же в госпитале осталась она бухгалтером до самой пенсии и ничего, кроме благодарностей, не было в ее трудовой книжке. А в личной жизни Оле не позавидуешь - столько горя досталось, что не на одного человека хватит. И как пережила все - она и сама не знает. Одна за другой пошли беды.
Хорошо учился Юра. Учителя радовались, глядя на него. Редко такие дети попадаются, что самородок в груде породы. Найди его! А тут сам стремится к знаниям. И возможно, он стал бы большим ученым, трудно сказать. Но простыл Юрочка и тяжело заболел. Сразу как-то родные не хватились, да и он не жаловался, а потом и поздно было. Врачи признали у него туберкулезный менингит, болезнь прогрессировала и можно
было ее лечить, но не в тех условиях.
Целый год болел Юра, лежал в туберкулезной больнице, и болезнь съедала его, он таял, что свечка, жизнь уходила из него по капельке: кап-кап-кап! И лишь глаза его светились:
- Мама, мне сон приснился, что мы с тобой ягодку собираем у тети Вали на Сопке. Ты помнишь? И ягодка такая вкусная, что наесться не могу, еще хочется.
Плачет мама, а Юра не понимает - почему:
- Мне так хорошо сегодня, мамочка. Я совсем здоровый. И на Сопку пойдем. Правда? Я много ягодки наберу, и тебя угощать буду. Ладно? Ты у меня самая хорошая! Мамочка!
Больше Юра не приходил в сознание, так и умер тихонько. А на улице зима, снегу - чуть ли не по пояс, да еще метель разгулялась. Повезли Юру хоронить на санях, машины не ходили, а до кладбища далеко. Рванула лошадь в сторону и перевернула сани - тяжело ей было. Охнули люди, гроб перевернулся. И лежит Юрочка на снегу, а глаза в небо смот-рят - насмотреться не могут. Небо хмурится, от крика материнского ежится. И снег посыпал еще больше, будто стыдясь своей нечеловечности. И зарыдали матери: «Горе-то, какое!».
Шестнадцать лет было Юре, и на всю жизнь он такой остался. Весь нежный и беленький, как ангел. Сидит на сопке, на самом верху ее, а ягоды кругом, аж красно. И зовет: «Мама, я тебя заждался, - и ягоду протягивает - Угощайся!».
Плачет тетя Оля, и я чуть не плачу.
Давно это было, уж больше тридцати лет прошло. А я ее рассказы, как сейчас, помню. Я тогда служил во Владивостоке и часто бывал в гостях у тети Оли. И всегда меня встречали, как родного сына, и тетя Оля, и дядя Семен. Сошлась она с ним, для троих детей его матерью стала, повторив судьбу своей мамы Алёны. А родная мать бросила детей своих на произвол судьбы и гуляла почем зря, пока муж в море ходил. Пришел дядя Семен с моря, а дети в интернате учатся. Что делать - моряку не ведомо. Случайно он познакомился с тетей Олей. И когда она узнала все, то не отвернулась от чужой беды, а старалась помочь детям, себя не жалея. И скоро дети стали звать ее мамой, и квартиру им дали, и зажили они по-человечески.
Борис, сын тети Оли, жил в Хабаровске и приезжал к ним в гости со своей женой и сыном Михаилом. И все жили, как одна
семья. И мне, служивому, места хватало. Я приду к ним в гости, братья меня приоденут по гражданке и в город проводят: «Гуляй, моряк, так спокойней».
Один раз я чуть с командиром не «поцеловался». Сижу себе на свидании с девушкой и уже все мысли с ней там. И хоть в самоволке, а я обеспечен. Ведь сам, что картинка - белые брючата на мне и рубашка модная. Поглядишь - совсем гражданский парень, не придерешься. Поздно я заметил командира, и мое счастье тогда, что ему не до меня было. Но и я спохватился, изменил свой курс на 90 градусов. Так и разошлись мы в пяти шагах друг от друга, что корабли в море. До сих пор не верится, что пронесло тогда. Вот тебе и самоволочка!
Смеются братья и дядя Семен, а тетя Оля переживает: как бы беды не было. Переоделся я и бегом в часть, а там все спокойно, служба идет своим чередом и без меня обходится. Чудеса, да и только! Всю службу бы так.
Много я беседовал с тетей Олей, и много она рассказывала о себе, о своей жизни. Но всегда вспоминала Юрочку. Как вспомнит, так и слезы на глазах: «Не могу я успокоиться, будто я сама в его смерти виновата. А ведь время-то, какое было: война. А после войны - работа да работа, дети сами росли, разве углядишь за ними? Конечно, я не усмотрела. Простыл он...» И плачет тетя Оля, а я ее успокаиваю, как могу. Но разве успокоишь?
За все три года службы я часто бывал у них в гостях. Бывало, что и тетя Валя с дочками Раей и Тасей в гости приезжали из Артема, но мне всегда места хватало. Такие они люди были - тетя Оля и дядя Семен. Добрейшие люди. Сидим мы за одним столом и разговоры разговариваем, А потом под рюмочку да под настроение запоют сестры-красавицы, все светлые да синеглазые, только годы разные. Я не слышал таких голосов, душа замирала. Ведь надо же такой талант иметь и такую силу духа!
«Вам бы на сцене петь на всю страну!» - очарованный, говорю я певуньям. А те смеются: «Куда нам!» - и опять поют. Балконная дверь открыта, а там - бухта Золотой Рог простирается во всю свою красоту и корабли на рейде. Все живет и каждой пташке радуется - и люди, и корабли, и море с чайками. Жизнь не кончается.
Но и беда не спит, так и ходит по пятам, ждет своего часа.
Отслужил я и уехал до дома своего, свою жизнь начал. Бывали и тетя Оля с дядей Семеном у нас в гостях. У них - море, у нас - лес, грибы да ягоды. Простор великий, тайга немеренная. И каждому из нас радостно - родные души встретились.
Сидят рядом за одним столом моя мама Ольга и тетя Оля - двоюродные сестры - и вспоминают всех: и деда моего Марка Ивановича, и бабушку Алёну, и бабушку Машу и бабу Дуню-  атаманшу. Так она и не угомонилась до глубокой старости.
Я ее еще маленьким помню. Приехала она в гости к нам, а я только в школу пошел. Я тогда жил у деда Марка Ивановича - ее брата. Мне надо уроки делать, а неудобно за столом сидеть - низко очень. Видит это баба Дуня и говорит мне: «Тащи пилу и молоток!». И через час скамеечку сколотила, будто по заказу сделана. Смеется баба Дуня: «Вот так, милый, учись хорошо». А сама по голове меня гладит, и невольная грусть в ее глазах мелькнула, и дрогнули ресницы, ведь своих детей у нее так и не было. Для меня она тихой была и доброй, хорошей бабушкой.
Пока жив был дядя Семен, то и хорошо было тете Оле - все у них ладилось и спорилось. Но не было уже железного здоровья как раньше у фронтовика, всего израненного. Да и смерть Николая - младшего сына - сильно подорвала его. Ходил Коля в море на спасателе и хорошие деньги зарабатывал. И свои корабли спасали моряки во время бедствия, и чужие. И можно было жить прекрасно на заработанные деньги, только судьбе не прикажешь. Влюбился Коля в одну красавицу, всей душой к ней тянулся, и она любила моряка. Но портовый город жил по своим законам. И была Настя замешана в каких-то нехороших делах. Хотел Коля помочь ей выбраться из этой грязи, но и сам пропал в этой схватке за душу человека. Не раз предупреждали его ее друзья: «Брось, Николай, Настю, не то худо будет!». Но никого не боялся братишка, сам боксер, за себя постоять мог и других в обиду не давал. Встретили Колю трое уркаганов и хотели поучить его уму-разуму, но не тут-то было. Бил Коля «богодулов», что мальчишек, а их нож - себе на память забрал. И не бросил он Настю свою, а наоборот назначил день свадьбы. Конечно, девушка была потрясена такой любовью и отвечала ему взаимностью. Но все же страх брал свое, так как угрозы