братишка, по-тихому. Точка, А то враз концы обрубим. И кранты. Сем футов под килем. Прямо в царство Божие. К генералу Духонину.- Машина, вихляясь и поскрипывая, двигалась не спеша по середине улицы. Скользил по мрачным стенам домов голубой свет фар. Кроме Малютки в кузове машины сидела, привалившись к борту спиной молодая женщина с непокрытой головой. Рядом с ней пожилой мужчина с пышными, седыми усами.
-Они убили его, Анатолий Львович! - шёпотом восклицала женщина, обращаясь к усатому господину. - Эти звери убили Сержа! -
-Успокойся, Сонечка, - отвечал женщине так же шёпотом мужчина, пытаясь успокоить её.- И над ними есть власть.-
-Кто он ей?- Мучительно думал Малютка с не понятным волнением прислушиваясь к, доносившемуся до него шёпоту. – Кто? Отец? Муж? Брат?- Почему-то в эту, полную смертельной опасности минуту ему очень захотелось найти ответ на этот вопрос. Очень захотелось заглянуть ей в лицо. Увидеть её глаза. Быть может они похожи на те, что искал он долгие месяцы своей свободы. Быть может это она? Быть может…. Но рядом, презрительно сопит матрос Чепурной. Одно не осторожное движение и… Машину на повороте занесло и сильно тряхнуло. И тут же ощутил Малютка, как отвисает карман пальто, а рукоятка пистолета, о котором он совсем забыл, жестко ткнулась в грудь. Горячая волна на несколько минут затопила разум. Мысленно он уже представил себе, как не ожиданно вскакивает на ноги. Выхватывает из кармана пистолет. И стреляет. Стреляет. Одну, нет, лучше две пули в сопящего рядом презрительно матроса Чепурного. Еще две - тем двоим, сидящим молча у кабины, вероятно тоже матросам. Дальше прыжок через борт и пулю тому, с вкрадчивым голосом и водителю. Самому сесть за руль и гнать куда-нибудь подальше, в спасительную темноту ночи. В эти несколько минут горячечного забытья Малютке и в голову не пришло, что и машину он водить не умеет. Да и стрелять, естественно будет не только он. Стрелять будут и в него! Но рядом была женщина. Её, едва слышный шепот вызывал лихорадочную дрожь в душе Малютки. Ему вдруг показалось, что. Это именно та самая женщина, с бирюзовыми глазами бросившаяся ему на грудь в тюремном коридоре. Та самая, чей образ, возникающий неожиданно перед глазами, лишал его покоя и сна. Он уже явственно видел, как ее ласковые руки гладят, лаская его лицо, а теплые, податливые губы шепчут слова благодарности, адресованные ему за спасение Опьяненный этим видением и близостью женщины Малютка совсем забыл о настороженно сопящем рядом Чепурном. А зоркие глаза матроса уже заметили потянувшуюся к внутреннему карману пальто руку бандита. Тяжелый, матросский кулак, со страшной силой обрушившийся на малюткинскую голову вышиб сознание..
-Ах ты паскуда!-Рычал ,захлебываясь яростью матрос Чепурной размахивая револьвером над поверженным На дно кузова Малюткой. –Притух контра и ждал значит, как кнехт ржавый !- Очнулся Малютка от острой боли в боку. Машина стояла во дворе какого-то дома. – Вставай, гнида!- прохрипел матрос Чепурной подкрепляя сказанное еще одним пинком.- Вставай! приехали!- Сдерживая рвущийся из груди стон, Малютка с трудом перевалился через борт машины. Женщина и её пышноусый спутник стояли уже в низу. Их завели в освещенный тусклым светом одинокой лампы, длинный коридор, заканчивающийся лестницей ведущей на второй этаж. По этой лестнице увели женщину и её спутника. В коридоре Малютка остался один, если не считать скучающего у входной двери охранника Ему было очень плохо и страшно. Нудной болью ломило бок. В голове шумело от удара пудового, матросского кулака. Но и сквозь этот шум улавливал Малютка доносившиеся из-за закрытых дверей, звуки. В соседнем кабинете кого-то били и после каждого удара избиваемый жалобно вскрикивал. Где- то наверху выла женщина. Тоскливо выла, страшно. Из-за каждых дверей доносились, до обостренного страхом слуха Малютки, стоны, плач, проклятия, вопли, сливаясь в жуткую какофонию. И казалось ему, что весь этот дом наполнен был человеческой болью. Человеческими страданиями. Он вдруг понял, что скоро и его заведут в одну из этих страшных комнат и тоже будут истязать. Страшные картины рисовал его воспаленный разум. От безысходности ныло под ложечкой. Подкатывала к горлу тошнота. Отчаянный налетчик, Безо всяких угрызений льющий кровь своих жертв шагающий по трупам людей Малютка, сам панически боялся смерти. Своей собственной смерти.Равнодушно,не обращая внимания на доносившиеся из-за дверей звуки ,курил у дверей часовой Лениво щуря глаза от дыма. И от этого равнодушия забила Малютку нервная дрожь, сотрясая, как в ознобе, оплывшее холодным, липким потом тело. В большом кабинете, куда втолкнули Малютку двое крепких парней в кожаных куртках, было холодно и не уютно. Пахло дымом. У окна печка-буржуйка с черной и кривой, выходящей в, забитую куском ржавой жести Форточку, трубой. Рядом с печкой куча, поблескивающих лаком обломков, бывших вероятно, еще совсем недавно, стульями, шкафами, столами и еще Бог знает чем, но очень нужным бывшим хозяевам и превратившимся в не нужный, годный только на дрова хлам у хозяев новых. За столом сидел молодой парень в матросском, полосатом тельнике и накинутой на плечи черной, хромовой куртке. У печки застыла не подвижно, молчаливо загадочная фигура Чепурного. За спиной, сидящего за столом молодого матроса тот самый незнакомец с вкрадчивым голосом. На нем новый офицерский китель, без погон перетянутый крест на крест тугими ремнями. При виде Малютки он наклонился к уху матроса. - По делу Голубовского. На стреме стоял гад. У поручика этого. Уег бы подлюка, если б я промахнулся.-
-Не знал я, ваше благородие. Привычно рыданул Малютка. - Мимо шел.-
-Не бреши!- Коротко прервал его матрос.- Мы тебя еще послухаем, контра. Продолжай, товарищ Коллюжный - А и чего тут продолжать, - громыхнул басом от печки Чепурной. – Контра он махровая. По всему видно. Видишь вон и благородию вспомнил-
-Мимо шел я..- Мимо говоришь!?- Рявкнул вновь от печки Чепурной шагнув к отшатнувшемуся от него Малютке. – А это что!? Тоже мимо!? – Вороненый ствол пистолета жестко ткнулся в губы. – Только чуть прикрыл глаза, как эта сука уже лапой в карман шасть.-Обяснил он матросу повернувшись к столу. ну тут я его по нашему, по балтийски,значит и угостил разок. Залез в карман то к нему, а там пистоль офицерский. С ними он, факт. И думать тут не чего. К стенке и все дела!-
-Ну что, ваше благородие?- Глянул с низу в верх на Малютку матрос. Сурово глянул. Словно на мушку посадил его. Колкие мурашки испуганной стайкой шмыгнули по потной спине Малютки. В карих глазах матроса прочитал Малютка свой смертный приговор. Черная, холодная пустота окружила его. А оттуда, из неведомой, бездонной глубины тянула к нему свои костистые руки пустоглазая смерть. Уже у самого сердца ощутил Малютка её сухие, льдистые пальцы.- Сомлел офицерик то совсем,- с презрительной ухмылкой заметил Чепурной – Того и гляди в штаны напустит, контрик.-
-Да, квелый паразит попался, - согласился матрос. И подняв взгляд на Малютку сказал. - Ты, ваше благородие, если жить хочешь, выкладай все на чистоту.- Его острые как спицы, глаза сошлись на Малюткинской переносице.- Говори, гнида!- Рявкнул за спиной Чепурной.- Говори! Не то мозги вышибу! - И вышиб бы, наверное. Да неожиданно хлопнула дверь. Вошедший, не глядя на Малютку, подошел к столу и повернувшись в пол оборота, начал что то объяснять матросу. Что-то знакомое почудилось Малютке в резком, почти каркающем выговоре вошедшего. Еще не веря, в то- что судьба свела его еще раз с человеком , которого он с полным правом мог назвать своим учителем. Он еще и еще вглядывался в знакомое, с изуродованной рваным шрамом щекой лицо, боясь ошибиться. А перед глазами, появляется вдруг темный и узкий, словно ущелье переулок и из него, словно из черной норы, выглядывает он, Малютка. Бешено колотится в груди сердце. Во влажной от пота ладони скользкая рукоять револьвера. Вот в начале сверкающей огнями улицы появляется пролетка. Первая в его жизни пролетка, в которую он должен прыгнуть на ходу и наставив револьвер на прячущихся под поднятым тентом пассажиров заставить их расстаться со своими кошельками, так как это бы сделал настоящий рыцарь ночи. Пролетка рядом. – Давай!- Хрипит рядом голос Чижа, человека, под чьим началом и начинал Малютка свою жизнь в преступном мире. Словно рысь, подкараулившая свою добычу, кинулся Малютка, целясь ногой на подножку экипажа. Но толи замешкался он слегка. Толи пассажир был настороже, только не повезло начинающему грабителю. Тяжелый удар в грудь начищенного до зеркального блеска сапога отбросил Малютку на дорогу. В дюйме от его головы пронеслось бешено вращающееся колесо пролетки. Тогда Чиж дотянул его, почти теряющего сознание до какого – то подвала. Больше они с ним не встречались. И вот сейчас встретившись с ним глазами рванулся, было, Малютка к своему учителю но, наткнувшись на предупреждающий взгляд, остановился. Замер.- Кто это?- Спросил Чиж отрывисто, вновь поворачиваясь к матросу и небрежным кивком голова, показывая на Малютку. – Да по делу Голубовского… не хотя пояснил матрос.- У окна караулил гад. Вот и зацепили его.-
-По делу Голубовского говоришь? с сомнением тянет Чиж, с иронической улыбкой глядя на Малютку. – А ну выдь в коридор, говорит он ему. – Выдь,выдь, Мне тут с товарищем Алексеем поговорить надо кой о чем.- С трудом переставляя, ставшие вдруг не послушными, ноги. Малютка вышел в коридор, сопровождаемый недоуменными взглядами Коллюжного, Чепурного и товарища Алексея. А когда вернулся то всем своим существом душой и телом только что побывавшем на краю холодной бездны ощутил происшедшие за время его отсутствия перемены в настроении, еще не давно готовых пустить его в расход, людях, чего ж ты сразу то ничего нам не сказал!?- воскликнул товарищ Алексей глядя подобревшими глазами на едва переступившего порог Малютку. – Сразу - то почему молчал? Так, мол, и так. Не контра я, какая, а самая что ни на есть пролетария. Ошибочка, мол, у вас товарищи вышла.-
-Так не поверили, бы, скромно потупил глаза Малютка.. - Эх ты, море ясное! Да наш ты! Понимаешь? Наш! Ты же пролетарий. Факт. Ну, воровал. Ну и что? Может ты, этим, своим действием протест выражал. Против мировой буржуазии боролся? А каково? Верно, я говорю, товарищи? - Товарищ Алексей торжествующим взглядом обвел присутствующих. Чижа, молча стоящего у стола и с легкой усмешкой смотрящего на застывшего в нелепой позе
