В час безумия

хуч  человек,  все  одно пальнуть.-
  - Идее  он?-  вновь  подступил  к дрожащему  мелкой дрожью  от страха  мужику  Феофантьич.  -   Аде  он, ганярал то?      -  Тамма. – Сипло выдавил из перехваченного страхом горла  Афонька.   _ Тамма  он, в степу.  Лежит и верещит,  сердешный. -
 Верещит? – переспросил оживленно  Мефодий  Феофантьич. -  так  можа он и жив еще.?-
 -Жив-мотнул головой  Афонька    - Жив. Токмо  верещит сильно. Зад  я ему  маленько того. Попортил  малость. - Неуверенная  улыбка  скользнула по лицу  мужика.
--Глянько!  Улыбается  ишо,  варнак! – Возмутились  мужики – грабители. -  Ему хуч  голова
, Хуч  зад,  все  одно пальнуть…  -
-  Я вот что думаю, мужики, - обратился  к грабителям  Феофантьич, отворачиваясь  от вновь поникшего  Афоньки.  -  Сходить бы надо к ганяралу – то.  Можа помочь какая  потребуется.? Не по христиански это,  однако, раненого  одного в степу бросать. Не  по  божески
-Знамо не по христиански, - дружно согласились  афонькины  сотоварищи  с  предложением      волхвообразного старичка, но идти,  всеже  не спешили.  Встреча с  грозным генералом,  к томуже еще и раненым, страшила их  больше  чем нарушение законов и догм христианского учения, о  человеколюбии  и всеобщем  братстве.   Наконец,  двое  молодых  парней.,  набравшись  храбрости, отделись от толпы и с сопровождаемые  настороженно  сочувствующими взглядами  своих  односельчан и сотоварищей, поднялись  на насыпь.
Томительно  текли минуты  ожидания,  но вот из-за края  насыпи  показались  головы  парней. Все  облегченно вздохнули. В  торжественной тишине спускались  с насыпи посланцы  бережно поддерживая под руки раненного генерала. Несколько минут  мужики,  не слыша   осторожных  смешков своих жертв, первых понявших  генеральскую  суть, молча,  созерцали  приближающуюся к ним процессию..
-  Ишь ты, хромает…-  глубокомысленно   изрек один  из  мужиков  сочувствуя  раненному генералу. -  Знамо хромает, -   поддержал  другой.  – Зад – то он хуч и ганяральский   а боль то все одно чувствует.-  Если бы  мужикам пришло бы вдруг в голову   внимательней  посмотреть   на  лицо  генерала, то они бы конечно смекнули,  что для  столь высокого  Чина «  ганярал»  был  слишком молод. Да и не было  ни  чего генеральского  в  бледном, усыпанном  веснушками,  безбородом  лице  с  бегающими  испуганно  глазами. Но мужики, загипнотизированные   ярко-красными  отворотами   генеральской  шинели   и блеском  четырех рядов   пуговиц   с орлами,  на такую мелочь  как  лицо генерала, просто  не обратили  внимания.     -  Ишь  ты, важный  какой, шелестел над толпой  мужиков  осторожный шёпоток.    – А  зад – то, зад  глянь,  как  несет.  Чисто  Дунька   Оглоблина.  
                    -   Да у Дуньки  поширше  будет.-
                     -  Знамо  поширше.  Ганярал  чай, не баба-
                     -Стонет болезный,- посочувствовал  кто-то.- Крепко  видать саданул, шельмец.-
                      -Застонешь тут, Я  вона,надысь,  на  Ульянкиной свадьбе  ,  на  гвоздь сел,  холера его забери, так и то  цельную  неделю  ,как  собака на заборе  сидел. А  тут из  ружжа  гвозданули….-   Неожиданно  громко, заставив  вздрогнуть  занятых  обсуждением  генеральской  персоны,  захохотали  солдаты. – Ой,  гля робяты  на Митьку! – Едва  выговорил сквозь  душивший его смех  бородатый  Ефрем,  тыча  заскорузлым  пальцем  в  замерившего  перед  мужиками в нелепой  позе, Митьку  ганярала. - Ох и «ганярапл,мать твою!-  Ну чего  регочите?   - прикрикнул на  расшумевшихся  солдат  Мефодий  Феофантьич.- Коли  чего знаете  так объясните  людям.  А  реготать нечего.-    
-А  и объяснять  тут нечего,- ответил старику   бородатый  Ефрем,  вытирая   рукавом  шинели,  струившиеся из глаз  слезы.  -  Конфузия тут у вас вышла, мужики. Факт  конфузия..Не  генерал  он вовсе.  Митька это. Митька Задворнов. С нашего взвода паренек.  Все  «   аспиратором»  мечтал домой  вернуться. А  шинельку  эту  он в Питере  добыл, когда  мы буржуёв  потрошить  ходили.   Точно   говорю, мужики,- заверил Ефрем,  заметив  в глазах  мужиков  недоверие. – Точно. Вот хоть гром меня  расшиби,  если это не Митька..-  
-А  глянь к, мужики, как он зад  то держит,- несмело еще  хохотнул один из мужиков  с  издевкой  оглядывая   нелепо  перекошенную  Митькину  фигуру.  – Крепко  видать  ему Афонька  - то  вмазал. В аккурат попал.-  То,  что  зад,  в который  попал   Афонькин  заряд,  оказался  не  генеральский,  а свой,  мужицкий,  развеселило  мужиков  и  если  генерала  жалели,  то  над Митькой  просто  издевались.  – Ишь    ты, « Ампиратор»!-  хохотали они,  окружив  плотным  кольцом   несчастного.   _  А ну,  кажи зад!  Зад кажи!-
К  ужасу  стоявших  в толпе  пассажиров  дам, с Митьки  спустили  штаны и хохотали,  тыча  пальцами в окровавленную  Ягодицу,  Кто-то, глумясь, хлопнул  ладонью  по ране.  Митька   дико взвыл,  чем  вызвал  новый  взрыв  хохота.  – Ишь ты, « Ампиратор  «,  а  визжит  что  твоя  порося!-   Бывший только  что  Варнаком и убивцем Афонька,  вдруг  стал  героем.  Размахивая  воинственно  своим  ветхим  дробовиком   он, словно  петух,  наскакивал   на воющего  от  боли и страха   несчастного  Митьку.  -  В  степу  убегать,-  Орал  он,  брызгая  слюной, мстя  Митьке за  пережитый  недавно  страх  и осуждение.  -   От обчества  прятаться!...-  И получил  бы  Митька  кроме  заряда в зад еще и хорошую  выволочку  от развоевавшегося не на шутку    мужика, если бы  не вмешавшийся  во  время  Мефодий  Феофантьич.-  Неча  тут на людей  кидаться!-  Прикрикнул он,  на  разбушевавшегося  мужика оттолкнув его  от  несчастного  Митьки.-  Мало  что. Не  ганярал! Человек  все  одно!  Божья  тварь!  Сделал  свое  дело и айда!  Не  на  баловство  чай  собрались!-  Бросив   Митьку  - Ампиратора  мужики  принялись  нагружать телеги  награбленным  добром.  -
-Оставайтесь  с Богом, люди добрые,  попрощался  с ограбленными   волхвообразный старичек.посчитав   видать не удобным для  себя  молчаливый  уход. –За  вещички  ваши спасибо. Не  обесудьте, коли, чем  обидели.  Чай  божье дело с ближним  поделиться.-
Укатила  последняя  телега. Затихли  в перелеске голоса  му4жичков -  разбойничков. Лишь  шумел  в ветвях  стыдливых  берез озорник  ветер  да  стонал и всхлипывал   в стороне  Митька – ампиратор,жалея  свой  прострелянный  зад и кляня  судьбу..На траве  валялись  брошенные в спешке вещи  , уже не принадлежавшие и не нужные ни кому.
_  Господа,  Да  что же это такое, Господа?- Нарушил, наконец  затянувшееся  молчание пожилой,  пышноусый  господин, растерянно  разводя  руками.  
-Ведь мы сами, господа.…  Сами  отдали все этому грязному  мужичью.-
-Да. Как говориться, сдались  без боя,-  с ядовитой усмешкой  подтвердил его  сосед,  с  сожалением глядя  вслед укатившим телегам. Жалобно всхлипнула  высокая, дородная дама, видимо только сейчас осознав  утрату.  -  Куда  катится  Россия? – горестно вздохнул  кто-то в толпе пассажиров.  – Поистине, дьявол правит бал-
Это еще ни чего. Это не страшно..- успокоил заволновавшихся было пассажиров   подошедший к ограбленным машинист  с паровоза..  –Эти только ограбили  и живыми отпустили.  Вот  если бы к малюткинцам попали, тогда уж все! почитай  КрантыМалютка без крови не может.
-  Это какой Малютка? – спросил,  подвигаясь к машинисту  поближе не высокий  пышноусый  господин  в широкополой  шляпе.  Машинист  пренебрежительным  взглядом  скользнул по лицу   любопытного господина, Взял из услужливо протянутого портсигара  папиросу.  Не спешно  прикурил. И пыхнув голубым облачком дыма,  пояснил обступившим его пассажирам:  -  Комиссар он, Малютка – то. Самый  что ни на есть комиссар, и Мандата  у него имеется, это бумага такая.  Говорят  самим Дзержинским  подписана.  А  в ней приказ чтоб значит всех офицерье,  что на Дон тикают. В расход пущять. В  прошлый раз четверых прямо у вагона.…  И все.- Машинист сожалеющее вздохнул.  – Расстрелял.  А  женок ихних, что с имя  на Дон ехали с собой приказал взять. На баловство не иначе.   Трофеей   их объявил, революционной.  Так и сказал, трофея мол, И все тут. Докурив папиросу и щелчком  отбросив  окурок, машинист направился к паровозу. За ним не смело  потянулись и пассажиры.  Те,  кого встреча с Малюткой и его отрядом не пугала. Замыкал  цепочку  уезжающих  Митька  « ганярал»     Ему красный  комиссар Малютка  тоже  был  не страшен. Сердито гукнув, паровоз  укатил дальше. Затих  стук колес. Ветер  унес горькое облако дыма.  Оставшиеся пять человек  с недоверием и настороженностью  прислушивались  к окружавшей их  хрупкой тишине.  Всего  пять человек.  Четверо  мужчин и одна  женщина.
-И так, господа -, прервал затянувшееся  молчание  Сергей  Кадамов.-  Траур, по безвозвратно утерянным  вещам  прошу  считать  законченным. И позвольте  вам представить. Владимир Борисович  Страшинский, - слегка театральным  жестом Сергей  указал    на, склонившего в легком поклоне  голову, высокого  широкоплечего  мужчину, гвардии поручик. Патриот России. Так  же  как и мы едет на Дон.   Просит принять  в  компанию.-  Когда  церемония  знакомства  была  закончена,  путешественники
Обсудили свое  положение.  По общему  мнению,  ехать  железной  дорогой до  Ростова  было  нельзя,  так  как  можно  было  легко  угодить    в  лапы  комиссару  Малютке.  Решили  идти  пешком  до  ближайшей  деревни  и  нанять  извозчика. Не  знали  они, к сожалению  и не могли  знать,  что  казаки,  не  выдержав   творимых  красногвардейским  отрядом   Малютки  бесчинств,  в  коротком   бою   разбили его  и  заставили  убраться  с донской  земли.    И так,  их стало пятеро.   По  предложению  Сергея  подсчитали  оружие,    которое,  к счастью  удалось  утаить   от  мужичков  грабителей.  Оказалось  всего  четыре ствола,   Из  них  только  тяжелый   кольт  Старшинского  и  маузер  Сергея  могли  считаться   пригодными   для  боя ,  Браунинг  Юрасика   и  маленький   , способный  уместится  на  ладони  взрослого  человека  ,  револьвер  Павла  Юрьевича ,  из которого ,  по мнению  Сергея ,  можно  было  застрелиться  или  насадить  шишек  на  чьей – нибудь  не  очень  умной  голове ,   были  оружием  самозащиты  и для  боя  не годились.  Была  еще сумка  с красным  крестом    которую  Оленька  практически не выпускала  из рук  и  корзинка  с остатками провизии.  Все  остальное,  саквояжи  с личными  вещами  равно как  и чемодан  Старшинского,  грабители  унесли с собой,  Но тут надо сказать,    что   эти потери  не  вызвали  большого  огорчения   у  наших  путешественников и не поколебали  их  решения  продолжать  движение.   До  ближайшей  казачьей  станицы,  по их собственным подсчетам,  оставалось  не более  двухсот- двухсот пятидесяти  верст.  Единственное, чего  они опасались,  так  это еще  одной  встречи  с ограбившими  поезд  мужиками  и по этому  старались как можно  дальше   уклониться  от  направления,  по которому  и укатили  телеги  грабителей.  Но  судьбе  было угодно  скрестить  их пути  дороги  еще  раз.  Часа  через  четыре  пути, лесная  дорога  вывела  наших  путешественников  к  не большой, окруженной  со  всех  сторон  березовым  лесом,  деревеньке.  Осмотревшись, они двинулись к стоявшей  в близи, ветхой  избе.  Какого  же  было их  удивление,  когда  на стук  в  двери  из избы вышел тот самый  мужик,  чей!  заряд дроби  угодил в  несчастный  Митькин  зад. Несколько томительных  минут  обе  стороны  немо созерцали  друг  друга, и  коли  хватило  бы  у  Афоньки  выдержки, то путешественники, опознав  в  мужике  грозного  грабителя, просто   бы  ретировались.   Но  выдержки  у Афоньки не