момент до конца этого вечера стать Филиппом. Я- Филипп.
8.Герои
- Вы увлекались спортом?
- Да.
- Каким?
- Легкой атлетикой, - что же мог я еще ответить.
Я, конечно, всегда старался говорить, как можно ближе к правде, но только то, что можно. Чем меньше врешь, тем легче не запутаться.
Я действительно родился в очень небогатой, скорее бедной, семье и в самом деле пошел в училище не по призванию или за романтикой, а по совершенно прагматичным соображениям – бесплатная кормежка, одежда и высокие оклады в будущем. Моя семья вздохнула с облегчением, хотя мама и всплакнула на прощание.
Довольно скоро у меня выявили способности к стрельбе. Я побеждал на соревнованиях, меня зачислили в команду училища, а потом уже члены некой заезжей комиссии предложили перейти из пехотного училища в элитное учебное заведение спецназа, где и стали готовить из меня снайпера.
На последнем курсе, когда мы с товарищами отправились на танцы в город, я познакомился со своей будущей женой. Через год поженились, а потом выпуск, и начались командировки. Много я стран повидал, к сожалению, в основном через окуляр прицела, но бывали же и свободные дни. Слава о моих способностях гремела по кабинетам штабов, поэтому командировки постепенно превратились в стиль жизни, которому суждено было прерваться через восемь лет в одной из латиноамериканских стран.
Как известно, революции и партизанские войны в этих странах – это национальная особенность, поэтому спрос на подобных мне там не падал.
И вот случилась у меня там «дуэль» со снайпером с противоположенной стороны. Мы сутками друг друга выслеживали, высматривали, вынюхивали. В тот последний раз было, как обычно, уже несколько часов я безрезультатно лежал в своем укрытии, когда на солнце что-то блеснула в зарослях за просекой. Я чуть-чуть передвинул винтовку, видимо, при этом неаккуратно колыхнул одну из веточек куста, а день был тихий, полный штиль.
Этой промашкой я дал ему право первого выстрела, но мне повезло, он стрелял на движение, не видя цели, а только просчитав ее по колыханию листьев. Он попал мне в правое колено, боль была резкая, жгучая, нестерпимая, но у меня была доля секунды, пока информация об этой боли долетела до мозга. Этой доли секунды мне хватило, чтобы нажать курок, отправив пулю в ту точку, где мелькнул отблеск солнца, а следом я зажал зубами ремень винтовки, чтобы не кричать.
Мне хватило воли на ощупь перетянуть ногу резиновым жгутом, ни на мгновение не отрывая взгляда от кустов за просекой – там не было движения, бесконечных двадцать минут я ждал, но ни один листочек не дрогнул и тогда, обливаясь потом, почти теряя сознание от боли я решился отползти.
Что-то восстановили, что-то заменили искусственными элементами, опасались, что нога не восстановится.
Из госпиталя я написал жене, что командировка затягивается, не стал вдаваться в подробности своего состояния.
В ответ получил от нее короткое извещение, что она уходит, что ей надоела жизнь «соломенной вдовы» и так далее.
А следом меня ждало увольнение. Кому нужен хромой боец? Я же больше года не мог без костыля ходить. Пенсия? Да, ее хватало на еду и даже на оплату крохотной квартирки.
Меня не забывал только мой бывший инструктор по стрельбе, навещал, предлагал прийти в училище в качестве инструкторов, но это сорвалось, медкомиссия не пропустила, хотя я уже ходил сам и почти не хромал.
Выяснилось, что пенсии хватает еще и на дешевый ром. Глядя на это, инструктор свел меня с какими-то безымянными людьми, предложившими работу и хорошие заработки. Я согласился.
Больше я этих людей никогда не видел, как и своего инструктора.
У меня сменилось имя, точнее их стало несколько, из моих паспортов можно стало раскладывать пасьянсы, сменился и город, только страна осталась прежней, хотя и бывал я теперь в ней не очень часто.
Для связи с работодателями у меня появился некий посредник, с которым мы друг друга никогда не видели – общались по электронной почте. Наши логины мы меняли после выполнения каждого заказа, меняли по известному только нам алгоритму.
Мои гонорары переводились на счет в одной очень маленькой и бедной европейской стране. Она была настолько бедной, что не вдавалась в подробности деятельности зарегистрированных на ее территории банков, лишь бы работали и налоги платили. Все поступления я в тот же день, оплатив комиссию, отправлял на несколько оффшорных счетов, оттуда на следующие и так несколько раз. В результате длинного пути деньги оседали на счете, открытом в тоже очень маленькой, но очень богатой европейской стране, поступая туда, как дивиденды по принадлежащим мне акциям. Схема была не дешевая, но надежная.
Насколько я понимаю, основные заказы я выполнял для государства, точнее для одного его ведомства, но бывали и частные клиенты, работа на которых устраивала моих основных работодателей, так как позволяла мне поддерживать хороший уровень жизни в периоды затишья на политической арене моей родины и стран, где присутствовали интересы нашего правительства.
Появились деньги, а как следствие и свобода. Я переезжал с курорта на курорт, пристрастился к чтению, стал посещать все известные премьеры европейских театров, увлекся оперой.
Перед приездом на этот курорт я отказался от очередного заказа, который надо было выполнить после десятого числа.
Посредник, как я его стал называть в последнее время – мой импресарио, настаивал, что заказ для меня – я уже бывал и работал в этом городе год назад, был знаком с обстановкой, с ситуацией. Но в этот раз клиент требовал, чтобы все выглядело, как несчастный случай, я же признавал только винтовку.
Я всегда работал цель с дальних дистанций, так, чтобы между нами было множество мест, которые пригодны для снайпера. Поэтому, когда полиция добиралась до моей позиции, там было все уже убрано и опрыскано, я даже своего запаха им не оставлял.
Я наотрез отказался от имитации несчастного случая и уехал сюда на море, где три дня назад утром увидел выходившую из моря Анну и потерял дар речи, у меня перехватило дыхание, я впервые понял так часто читаемое словосочетание – любовь с первого взгляда.
Я вообще сомневаюсь, что мне было знакомо значение слова любовь. Любил ли я свою жену? Сомневаюсь, я даже не удивился и не расстроился, когда она исчезла из моей жизни. Тогда на танцах, скорее всего, возникло юношеское влечение. Последующие женщины проходили по моей жизни бесследной чередой, я их даже вспомнить затрудняюсь.
Но теперь я, не отдавая себе отчета, пошел следом за этим прекрасным видением вглубь пляжа, ее шезлонг и зонтик были далеко от воды. На полпути она остановилась, обернулась и ждала, пока я приближусь. Я, робея как школьник, сделал еще несколько шагов и тоже остановился:
Мы стояли друг перед другом несколько минут, я смотрел в ее глаза, она в мои.
Она сделала нерешительный шаг и протянула руку:
- Анна.
Превозмогая сухость во рту, я аккуратно взял ее ладонь и ответил:
- Филипп, - еще не осознавая, что называю свое настоящее имя.
- Вы здесь уже второй день, а я неделю, - она улыбнулась, - вы все время читали и не поднимали голову.
- Я же не догадывался…, - я не знал, что сказать.
Все эти три дня мы не расставались. Мы бродили по ресторанчикам, танцевали, загорали на пляже, уединялись в моем номере. Мне и представиться не могло, что так может быть, я забыл обо всем, обо всем, что было до этого. Я освободился от прошлого, я знал, что мне выпал великий шанс изменить свою жизнь, что я смогу стать обычным человеком, что я никогда не смогу от этого шанса отказаться. Мне выпало счастье. Это было чудо!
На третий день, она сказала, что отдыхает здесь с братом и его женой и хочет меня с ними познакомить. До этого мы не говорили о своих жизнях, мы говорили обо всем, но не об этом, будто у нас не было прошлого, будто мы были одни на всем свете.
И вот мы познакомились, пришли в этот ресторан.
Алекс поднялся:
- Анна, давай потанцуем, тряхнем стариной, - он подхватил сестру и увлек к танцующим у сцены парам.
- Вы очень хорошо действуете на нашу бедную девочку, - наклонившись через стол, сказала Мария, - ее просто не узнать. Вся светится.
- Мария, не стоит об этом.
- Почему же. Мы очень надеемся, что вы сможете вернуть ее к нормальной жизни.
- Вы о чем?
- Уже год она живет, как затворница. А была такая живая, увлеченная жизнью. Бросила все свои увлечения. И парашюты и подводное плаванье.
- Почему?
- Она не говорила?
- Нет. Мы не говорили о прошлом.
- Она овдовела год назад. Ее муж погиб. Поэтому Алекс и шутил по поводу строгого работодателя. Она унаследовала империю мужа, а мы там работаем. Детей у них не было, она все ушла в работу. Стала настоящей затворницей. Я очень надеюсь, что вы приедете к нам и начнете опять выводить ее в свет, так сказать.
Вернулись Анна и Алекс.
- Филипп, а вы бывали в нашем городе? – продолжала разговор Мария.
- А вы откуда? - я только сейчас сообразил, что даже не знаю, где живет Анна.
Мария ответила.
- Да, - ответил я, - я там был один раз, год назад. Мне очень понравился ваш собор. Я был с туристической группой.
- А как вам наше знаменитое озеро? – спросил Алекс. – Не хуже моря.
- Да, замечательное, - согласился я, - я был на его берегах.
- Анна, ты должна пригласить Филиппа, твой же дом на берегу. Пусть он еще раз насладится видами озера, - встряла Мария.
Анна посмотрела мне в глаза:
- Я и не сомневаюсь, что ты приедешь?
- Конечно. Когда заканчивается ваша путевка сюда?
- Десятого. А твоя?
- Когда захочу. Я же бездельник, - улыбнулся я, - как скажешь.
Она рассмеялась:
- Бери билеты на десятое.
- Мне не нужны билеты, я на машине. Я доеду за день.
- Тогда ты легко найдешь. Мой дом на берегу, он такой один – с башенками.
Я похолодел. Я прекрасно помнил, как разглядывал в прицел эти башенки на берегу озера, ожидая выхода к машине своей цели.
Все закрутилось в голове, как в калейдоскопе, постепенно вставая на места.
«Заказ на после десятого». «Надо сработать несчастный случай». «Начнете опять выводить ее в свет». «И парашюты и подводное плаванье». «Детей у них не было». «Я хочу познакомить тебя с братом».
Неужели мой мозг все видит в извращенном свете. Или действительно, несчастный случай нужен, чтобы цепочка убийств не вызвала подозрений, теперь-то наследство перейдет брату? Я еще раз и еще раз прокручивал все детали, хотя понимал, что делаю это лишь с одной целью – не думать о том, что мне никогда не быть с Анной.
Я всегда ожидал наказания за свою жизнь, но и предположить не мог, что оно будет таким жестоким!
- Алло, Филипп, что с вами, - потряс меня за плечо Алекс.
- Наверное, перегрелся сегодня, - вздрогнул я, - Пойдемте, к стойке, надо что-нибудь крепкого глотнуть. Извини, Анна, мы скоро, - я склонился и припал губами к ее руке, понимая, что это все в последний раз.
Пока мы шли к стойке, я попытался собраться с мыслями, вернуть себя в привычно расчетливо-холодное состояние, которое казалось три дня назад навсегда ушло из моей жизни.
- Что будете? – спросил Алекс.
- Вам привет от Омеги, - я внимательно смотрел в глаза брата своей любви, называя логин, под которым мой импресарио общался с заказчиками.
Во взгляде Алекса промелькнул неподдельный страх:
- Вы о чем?
- О прошлогоднем заказе
