На уборочной

неизвестный грешник, временно потерявший рассудок от любви, находится всё ещё в жарких объятиях своей возлюбленной. Бывает и такое думалось ему. Ну, уж этому-то грешнику, тогда нужно будет кару подобрать по жёстче, нежели тем, прошедшим уже чистилище.

        Прошёл утренний подъём, когда выходили все на улицу, чтобы проследовать в столовую на завтрак, Погребной тихо и незаметно присоединился ко всей массе военнослужащих, ожидавший этого момента в зарослях кустарника, обильно произраставшего на территории села. Затем, как обычно, перед выходом на работу был утренний развод, капитан проверял по списку личный состав, все, до одного, были на месте, стояли в строю. Как же так, не верил своим глазам капитан, ведь не мог же он ошибиться, считал тщательно, да и никто не мог пройти мимо не замеченным, не оборотень же он, в конце концов. Не духом же бестелесным он прошёл мимо него, воспитанный  и взращённый в духе атеизма и материализма, в такую чушь он не верил вовсе и отметал её прочь из своего  сознания. В темноте не различал, кого молотил и отпускал спать – просто считал, отмечал каждого в уме только номерным знаком, так было проще, излишне не напрягать память ещё и фамилиями грешников. И,  в итоге не совпало количество уходивших в увольнение, они были помечены в списке, и количество пришедших из увольнения. Как же так, озадачивался капитан. Уж не сам ли сатана тешится над ним, сбивая его со счёта, путая числа в голове, не допуская возможность и такой не материалистической версии, анализировал далее – после каждого прошедшего чистилище он закрывал дверь на ключ. И  каждому по стуку открывал её, и что же из того, а равенства ушедших и пришедших нет.  Проверка списка на утреннем разводе, отсутствующих не обнаружила, что за чертовщина, неужели кто-то избежал искупительного удара, да нет, этого не могло быть. А может всё же, прополз какой-нибудь гад незамеченным – досадовал капитан. Ему так и не приходило в голову, что кто-то, особо одарённый мог просто не войти в неё, а потом присоединиться после подъёма на территории села ко всем. Его внимание было сосредоточено на том чтобы, каждому нанести удар, получить удовлетворение от каждого нанесенного удара. И  казалось ему, в который раз, перебирая мысленно, всё, что происходило этой ночью, он приходил к выводу, что ни один супротивец не мог пройти мимо двери, не получив удара в челюсть или голову.  Погребной сумел  обмануть сложившиеся не в его пользу обстоятельства, и таким образом,  уйти от  сокрушительного удара  капитана. Точно так, как колобок ушёл от съедения его медведем или волком в известной сказке. Сия чаша миновала его.

        Целый день, до следующего утреннего развода капитана нигде не видели. Всю ночь работал, орудуя кулаками, проводил нелёгкую, воспитательную работу по исправлению душ заблудших грешников, по восстановлению дисциплины и порядка  вверенном ему подразделении, теперь заслуженно отдыхал, получив глубокое моральное удовлетворение, вернул героическими усилиями, сбившихся было по навету сатаны грешников на праведный путь. А то, что всё как-то, не так гладко, не без задоринки вышло, прокручивая повторно ситуацию в голове, решил, что считал, считал, да так увлекся ударами в голову и челюсть, что сбился со счёта и просто-напросто просчитался. Но,  слишком долго он не томил себя этими размышлениями

       После происходящего той ночью, такого  сокрушительного воспитательного процесса, поставившего на путь исправления грешников, то, на всё время уборочной, у многих военнослужащих поубавилось, и даже, не стало вовсе, такого желания, пойти в увольнение в следующие воскресные дни, не говоря уже о самовольных отлучках. Меж ними пошли тревожные слухи, что капитан, потехе ради, от изнуряющей его скуки, для своего развлечения отпускает в увольнение, а потом встречает возвращающихся и жестоко избивает их, говорили, что он придумал себе такое развлечение. Им казалось, тем, ещё не бывшим в увольнении, что капитан, чтобы продолжить и далее свои развлечения, он и им устроит такое же побоище по возвращении их из увольнения, как и тем, их сослуживцам, вернувшимся из увольнения и жестоко избитыми им в прошлое воскресение. Тем более что, некоторые из них просыпались той ночью, от доносившихся на всём её протяжении, звуков происходящего. Уже тогда устрашавшие их своей не обыденностью и возникновением трепетных мыслей – не оказаться на месте тех, так жестоко и безжалостно избиваемых супостатом. Далее жили и работали без приключений и нарушений, отработав на уборке винограда месяца полтора, может быть, чуть более, разъехались затем, по своим воинским частям, с доброй памятью о так затейливо проведённом вместе времени.








[/justify]