не успокаивал и ничего не прояснял. И я задал следующий вопрос уже по инерции, ни на что не рассчитывая:
- Что со мной будет?
Ответ я услышал уже от Анастасии Дмитриевны. Она смотрела на свой чемодан, как бы ожидая чего-то, и произнесла:
- Это зависит только от тебя. Мы можем только направлять, но не решать твою судьбу.
Я осматривал крышу вагона-ресторана и качал ногой. Звучало это слишком наигранно и избито. Как в дешевом фильме ужасов. Очевидно, они закончили свою трапезу, потому что встали из-за стола и придвинули стулья.
- Пойдем, пройдемся. Поезд будет долго стоять здесь. Мы успеем. Здесь очень загадочный городишко, тебе понравится – сказал господин. Я задвинул стул, и мы направились к двери, откуда они пришли и куда нырнул официант. Я замешкался перед дверью. Мои спутники стояли сзади и смотрели, что я буду делать. Я не знал, как проходят через органическое стекло и сообщил им об этом.
- Просто иди и все – ответила Анастасия Дмитриевна.
Я дотронулся ногой до предполагаемого препятствия, но нога скользнула сквозь. Отдернув ногу назад, я поэкспериментировал с рукой. Головой рисковать не хотелось. Они ждали. Наконец, поняв, что стекла никакого нет, я, зажмурив глаза, прошел за него совершенно спокойно. Чувство было, как будто погружаешься под воду и тут же выныриваешь. Легко и непринужденно. Оказавшись на другой стороне, я стоял на рельсах позади состава и осматривал окрестности. Никакого расстояния между высотой вагона и землей я не почувствовал, зато осмотрел. Метра полтора было точно, но я словно слетел по ветру, не споткнувшись. Мне было интересно, как будет выглядеть выход господина и Анастасии Дмитриевны со стороны. Я ждал. Встал напротив вагона и смотрел на него. Неожиданно послышался голос:
- Ты не нас потерял?
Я отскочил и обернулся. Они оба стояли позади меня, там, где я не ожидал их увидеть. Они не собирались ничего объяснять и зашагали к левому краю платформы. Там был подъем с лестницей на саму станцию. Я поплелся за ними, внимательно оглядывая все вокруг, стараясь заметить что-нибудь привлекающее внимание. Но ничего, вызывавшего интерес не попадало, за исключением, что стало уже привычно, полного отсутствия людей, животных (волчьи рожи я не брал в расчет), птиц. По поводу насекомых я сомневался и стал вглядываться в тропу, потом, когда поднялись на платформу, в асфальт. Ни муравья, ни жучка, ничего не проползало и ничего не пролетало. Впервые в жизни я ощутил тоску по братьям меньшим и задумался о том, что без них на планете было бы крайне неуютно. Собственно, уже стало пусто и безжизненно, только кроны деревьев покачивались, что было воспринято мною с огромным воодушевлением.
Вокзальное здание напоминало витебское, только отличалось ветхостью строения и более низкой посадкой. Также не было часов, а в остальном – типичное розовое, с белыми полосками, как у пирожного. Видимо, вокзальную архитектуру создавал один человек с явным пристрастием к сладкому. Мы обошли его. Сзади оказалось еще одно строение, одноэтажное, из желтого кирпича, крашенного, конечно, но с деревянной крышей и часами. Занятно было увидеть тут же кладбищенскую ограду и кресты, прямо рядом, не отходя, как говорится, от кассы. Я про себя заулыбался. Ну и местечко. Сбило поездом – чего далеко ходить – здесь и закопаем. Потом я сообразил, что неподалеку стояла церквушка и немного пристыдился. Хотя, чувства, которые я раньше называл страхом, стыдом, совестью, горем, после Орши стали приобретать новые краски или грани, они трансформировались во что-то скрытое внутри меня, и после выходили оттуда в новом наряде, с новым стилем и качеством. Преображение я осознавал, помимо прочего, а вот от этого легче не становилось. Но чувствам нравилось и часто разум приходилось притуплять, что тоже не было для меня свойственно. Оставалось разобраться с чувством любви, если оно тут как-то применимо. Но ведь мне нравился ветер, я почти любил его, нравились деревья, небо, пасмурность. Я любил этот мир, и шел обновленным, несмотря на всю неадекватность ситуации. Мы прошли церковь, потом табличку с павшими героями, а потом долго шли по тропинке куда-то вниз. Окрестность была открытой, малочисленность домов, простота улиц соответствовали очередному маленькому российскому городу и ничем особенно не поражала. Ни господин, ни Анастасия Дмитриевна, ни разу не обернулись на меня, словно были уверены, что я иду сзади, а не смотался куда-нибудь в сторону или где-нибудь застрял.
Они были, конечно, правы. Куда я тут мог бы подеваться, у меня кроме них тут никого и нет. Вообще, здесь никого ни у кого нет, поэтому я трусил за ними как пес. Они же шли так уверенно, как будто бывали каждый день. Вскоре на горизонте показалось что-то высокое и округлое, наподобие башни. Я видел такие башни под Псковом, они служили для защиты от неприятелей и были отличным местом для лучников, так как располагались на возвышенностях, а оттуда вести прицельный огонь по врагу было очень эффективно. Черт возьми, мы и так под Псковом, это же Невель. Я вспомнил карту. В связи со всем происходящим, я совсем потерялся не только во времени, но и в пространстве, что немудрено. Тропа вела в ее сторону, вокруг ничего примечательного не было, стоило догадаться, что идем мы именно к ней. Издалека она выглядела устрашающе, да еще в пасмурную погоду. Я вообще не помню солнца, с тех пор, как проснулся после Смоленска. Небо все время было закрыто тучами, но дождя я тоже ни разу не застал. Подойдя ближе, я заметил травяной покров, покрывавший верхний обод башни. Облицовка откалывалась, обнажая кирпичную кладку. Что здесь можно было найти интересного для меня, я не знал. Как экскурсионный экспонат башня мало меня интересовала. И на гидов по Псковской области эти двое не были похожи совсем. Но мы двигались к ней неуклонно. Маленькие окошки располагались по диагонали, что говорило о наличии винтовой лестницы внутри ее. Я нагнал своих спутников и спросил:
- Зачем мы идем к башне?
Анастасия Дмитриевна обернулась. Она не улыбалась как обычно, скорее была насторожена.
- Там есть кое-кто, кто хочет с тобой поговорить.
От такого ответа у меня кожа покрылась мурашками. Я остановился и заявил, что не собираюсь ни с кем общаться, пока мне не объяснят, что происходит. Теперь повернулся господин, и все остановились.
- Возможно, ты знаешь этого человека. Неужели тебе не интересно поговорить хоть с кем-то, после столь долгого молчания?!
Я ответил, что их метафор мне хватает с лихвой и если там очередной психопат или надменный пророк, то пусть там и остается. А я лучше вернусь в поезд. Хотя, зачем, я пока не знал, но это казалось мне некоторым аргументом в свою пользу.
- Там ребенок – сказала Анастасия Дмитриевна.
Я остолбенел. Ребенок никак не приходил мне в голову. И что он мог здесь делать один, да еще в башне?! Правда, представить этого ребенка я не решился, возможно, это тоже какой-нибудь мутант. Это еще более отпугивало идти туда.
- Вы шутите? Но, честно говоря, уже наскучило, и я очень хочу спать.
Но они продолжили свой путь, как ни в чем не бывало. Я постоял, глядя им в след и, потихоньку, с большой неохотой, затопал к башне. Я не знал, куда вообще тут можно было повернуть и что бы меня там ожидало одного.
Через пять минут мы стояли у входа, если так можно назвать маленький проем у основания башни. Внутри было темно, а мои спутники молча смотрели на меня, явно ожидая и пропуская меня вперед. Я галантно раскланялся перед Анастасией Дмитриевной, но она лишь покачала головой и указала глазами в проем. Я вздохнул. Ладно, раз уж пришел и попал в такую передрягу, надо было выворачиваться. И шагнул внутрь. Пахло сыростью стен, мышами и горелой бумагой. Откуда тут мог взяться ребенок, моему уму было непостижимо. Египетская тьма и мои глаза определенно не хотели привыкать друг к другу. Я издал звук приветствия неизвестно кому и сделал еще один шаг. Сзади раздался голос Анастасии Дмитриевной, подсказывающий, что мне надо найти лестницу и подниматься наверх. Я ответил, что ломать ноги в темноте никак не входило в мои планы. А она ответила, что если я знаю другой определенный для себя план, могу начинать реализовывать его тотчас же. Я помолчал и начал на ощупь искать что-нибудь, напоминавшее перила. Ногой я искал ступеньки. Так несколько секунд танцевал в темноте. В итоге левая ступня наткнулась на какую-то арматурину и я понял, что нашел лестницу. Руками вцепившись в перила, в кромешной тьме, я начал подъем. Меня удивляла еще одна вещь. Свет из проема не проходил в башню ни одним лучиком, словно перед ним стоял барьер. Это напомнило мне дверь в поезде, которую я смог пересечь только благодаря своим спутникам. По крайней мере, я так думал.
Одной рукой держась за стену слева, второй за перила, я осторожно, выверяя каждый шаг, поднимался по винтовой лестнице все выше и выше. Вверху была видна точка света – выход наружу – но никого поблизости, никаких детей уж точно, я не ощущал и не слышал. Очень хотелось ускорить подъем, но свалиться или просто оступиться было чрезвычайно опасно. Господин и Анастасия Дмитриевна молчали, как будто и вовсе ушли. А может, и ушли. Ну и черт с ними. Поднимусь наверх, осмотрюсь и вниз, в поезд. Зачем я лажу по этим баррикадам я до сих пор понять не мог, но мое тело словно получало удовольствие от этого процесса, и продолжало совершать соответствующие действия, абсолютно игнорируя возмущения разума. Через некоторое время над моей головой оказалась деревянная площадка – пол смотровой с крыши. Через три ступени моя голова высовывалась наружу, а еще через две – я полностью вылез из прохода лестницы наверх. Ветер уже давно заменял мне все мыслимые удовольствия. Я глядел по сторонам и глубоко дышал. Самый высокий свод башни оказался мне по пояс, он же и был поросший травой и мхом. Я опустил на него руки, оперся, и начал рассматривать местность более детально. Внизу я заметил две фигуры. Никто никуда не ушел. Они о чем-то переговаривались. Площадка была примерно метров семь на восемь, достаточная для пары-тройки лучников. Панорама не сказать, что была замечательной – довольно пустынной и равнинной. Деревьев в округе было немного, да и росли они опушками. Я облокотился на каменный обод всем телом и расслабился.
Возможно, поэтому и подскочил, когда сзади неожиданно раздался голос. Он действительно принадлежал ребенку, девочке лет двенадцати. Обернувшись, у меня закружилась голова, и застучало сердце. Сидя на корточках в углу площадки на меня смотрела девочка с русыми длинными волосами, голубыми глазами и пухленькими щечками. Как она тут оказалась, я не знал. Когда я поднялся, здесь никого не было. Я смотрел на нее, она на меня. Ветер гонял ее волосы из стороны в сторону, но ее это вовсе не беспокоило. Она твердо продолжала смотреть мне прямо в глаза. Я моргнул и спросил:
- Кто ты?
Она моргнула в ответ и, теперь уже убирая волосы от лица рукой, сказала:
- Не узнал… - в ее голосе явно сквозила досада, а глаза были на мокром месте. Она потупилась и снова подняла глаза на меня.
- Я что, знаю тебя? – сердце продолжало исполнять джигу.
-Да. Точнее… знал когда-то…
Я судорожно пытался вспомнить ее, но никто даже ее напоминавший не приходил в
