и не мешкая полез вверх. Бельевая веревка, сложенная даже втрое, была слишком тонка, чтобы можно было обхватить ее ногами. Хачик легко передвигался, подтягиваясь на руках. Я так никогда не пробовала делать. На уроках физкультуры толстый спортивный канат давал возможность помогать себе ногами. А тут… Смогу ли?
Хачик оседлал забор и шепотом крикнул:
— Давай! Не бойся!
Я подпрыгнула, уцепилась за веревку и повисла над землей. Силы рук едва хватало, чтобы не заскользить вниз. Правое плечо сильно заныло, но боль была терпимой. Я изо всех сил подтянулась обеими руками. Было неимоверно трудно, но получилось. Правая рука захватила веревку выше. К ней подоспела левая… Я начала задыхаться от перенапряжения. И снова через силу подтянулась…
— На табличку! — услышала я голос Хачика. Нашла ногами фанерку на колу и встала, держась за веревку и опираясь о забор.
— Руку давай!
Я потянулась вверх, табличка перекосилась, нога с нее соскользнула. Но Хачик уже крепко держал меня за правую руку и тащил вверх. Он лежал на животе, сжав бетонную плиту ограждения ногами, и сипел от натуги:
— Еще немного…
Я ухватилась левой рукой за край забора.
— Хватайся теперь правой, я тебя за плечи вытяну! Так… Ногу забрасывай! Отлично!
Я, как и Хачик, оседлала забор, оперлась руками о плиту. И все никак не могла отдышаться. Сердце колотилось, тело дрожало. Хачик смотрел на меня с тревогой.
— Не свалишься?
— Все нормально. — Я понемногу приходила в себя. — Дальше что?
А дальше пошел сильный дождь. Точнее, тропический ливень! Вода с неба хлынула неожиданно. Не было предупредительных громовых раскатов, редких капель или шуршания мелкого дождичка. Просто кто-то наверху молча включил гигантский душ — и все. Разверзлись хляби небесные…
Волосы и одежда мгновенно намокли. По лицу текла вода. «Плакал мой макияж!» — подумала я и с тоской посмотрела на стройзону. Ее закрывала непроглядная дождливая тьма. В ней можно было различить только приземистую коробку бытовки. Она стояла совсем недалеко от забора.
Я опустила взгляд. Моя левая нога висела над землей со стороны стройзоны между бетонной плитой ограждения и козырьком из колючей проволоки. Козырек крепился на кронштейнах по отношению к бетонной стене строго перпендикулярно. Он был такой ширины, что у меня захватило дух: «Как можно это перепрыгнуть?!» Сквозь ряды колючей проволоки я увидела внизу ровные борозды вспаханной земли. Контрольно-следовая полоса тянулась вдоль забора и простиралась от него метров на пять.
Хачик снял со столба петлю аркана и теперь сноровисто наматывал веревку на руку. Он спешил.
— Надо же, дождь! Скорей в бытовку, там обсушишься!
Он определенно жил последние двенадцать часов только заботами о девушке своего друга!
— Прыгаем? — мужественно прокричала я сквозь шум дождя.
— Давай! — Хачик поднялся на ноги. Моток веревки полетел за контрольно-следовую полосу и упал возле бытовки. — Вставай, Оля, только не поскользнись! Помочь?..
Плита забора имела такую толщину, что на ней можно было стоять довольно уверенно. Я поднялась на дрожащих ногах. Мокрая земля лежала далеко внизу. При взгляде на нее я покачнулась и с трудом сохранила равновесие. Меня окатило волной ледяного страха. «Заканчивай это быстрей! — обозлилась я на себя. — Прыгай скорее!»
— Делай, как я! — крикнул Хачик.
Он присел, отвел руки назад и резко выпрыгнул высоко вверх. Пролетел дугой над колючим козырьком и эффектно приземлился на корточки посреди контрольно-следовой полосы.
«Ну да, — подумала я, — конечно… Он мужчина, служил, прапорщик! А я — слабая девушка…» Но уже пружинила ногами, готовясь к прыжку.
— Давай, Оля! — замахал мне снизу Хачик.
Я что было сил оттолкнулась от бетонной плиты. В прыжке восприятие мое изменилось. Мне казалось, что все происходит, как в замедленной съемке. Я не летела, а плыла по воздуху. Вот подо мной ушли назад первые несколько рядов колючей проволоки… Я неторопливо посчитала, сколько их осталось впереди. Еще десять. Капли дождя стекали с ржавых проволочных шипов… Вот ушли назад следующие пять рядов. Еще три… Я начала падать. Земля двинулась снизу мне навстречу. А вместе с ней — колючки крайней проволоки козырька. Я дернулась, подалась корпусом вперед и вбок. И увидела: один, самый длинный из всех, острый проволочный отросток деликатно цепляет меня за левую штанину комбинезона и с треском разрывает ее от щиколотки до самого бедра…
Время потекло прежним темпом. Я врезалась ногами в рыхлую мокрую землю КСП. Всем телом ощутила сильный болезненный толчок и завалилась набок. Хачик бросился ко мне, помог подняться:
— Ты как?!
Я прислушалась к себе.
— Вроде все на месте… — И вспомнила треск разрываемой материи. Выставила левую ногу вперед. На ней свободно болталась разорванная снизу доверху штанина. Хачик присел, деловито осмотрел ногу. Что удивительно, она была цела, ни царапинки.
— Все хорошо, — облегченно вздохнул друг Отари, глядя на меня снизу вверх. Дождь лил ему в лицо, а он радостно улыбался. — Перепрыгнула! Молодец! Пойдем!
Я кое-как счистила ладонями грязь с комбинезона и двинулась за ним. На краю контрольно-следовой полосы оглянулась. Посреди нее выделялась глубокая рытвина, что осталась после моего падения. Борозды вспаханной земли пересекались красноречивыми цепочками наших следов. «Завтра днем это безобразие будет видно всем, кто не поленится взглянуть на КСП!» — подумала я. И решила об этом забыть.
Бытовка представляла собой низенький бревенчатый сарай с плоской крышей. Хачик подошел к нему, потрогал на двери огромный висячий замок.
— Сюда электричество подведено, обогреватель есть! — весело сказал он. — С комфортом, в тепле устроишься! — И зашарил рукой под брусом, над которым висела дверь. Через минуту неуверенно сказал: — Не нахожу что-то… — Встал на колени в грязь и глубже просунул руку под бытовку…
Я стояла рядом, дрожа от холода, обхватив плечи руками. Вода лила за шиворот, по спине стекали струйки воды. Хачик долго водил рукой по земле и наконец поднялся с вытянутым лицом:
— Нет ключа…
— Хачик, дорогой!.. — пролепетала я. — Ну, посмотри еще, вокруг поищи… Не мог же Отари ключа не оставить!
— Да не мог, конечно! — Хачик присел и стал ощупывать землю около входа в сарай, потом обшарил ее вдоль нижнего венца от угла до угла.
Ключа нигде не было.
— Может, через окно полезем?
Хачик скрылся за углом бытовки, появился снова:
— Оно слишком маленькое. Да и стекло разбивать нельзя. Охрана увидит — начнет разбираться.
— А без ключа открыть не сможешь? — уже ни на что не надеясь, спросила я.
— Нет. Я не по этой части, — сказал Хачик и с озадаченным видом полез в карман кителя. Достал ключи от квартиры. Примерил к висячему замку. Это был бесполезный жест отчаяния. Ключи, конечно, не подошли…
Хачик повернулся ко мне с выражением крайней решимости на лице:
— Пилить будем!
— Что пилить? — не поняла я.
— Замок, конечно, не дверь же! Дужку от него отпилим, и все! — Хачик задумался. — — Ножовка по металлу нужна. Только ведь все инструменты в бытовке хранятся! Ах, Отари, Отари… Пойду поищу, — направился он в глубь стройзоны. — На стройке обязательно что-нибудь найдется!
Хачик исчез из виду. Я неподвижно стояла под дождем и пыталась осмыслить происходящее. Трудностям, что мне приходилось преодолевать на пути к Отари, казалось, нет конца.
«Наверное, так оно и должно быть, — думала я. — Если люди решили запрятать человека подальше, лишить его комфорта, запереть, сделать несчастным… Они создают для него особую, жестокую и нелепую, реальность. И начинается она не здесь, за колючей проволокой, а по дороге сюда. Если ты решаешь попасть к этому человеку, тебе противоречит сам порядок вещей. Попутки сюда не ходят. На тебя все время льет дождь и бросаются ядовитые змеи. На твоем пути встают бесчисленные КПП, милиционеры бьют тебя прикладами. А если ты все-таки уцелеешь и подойдешь к дверям, за которыми тебя ждет встреча с любимым… Ты просто не найдешь ключа!
Adversa fortuna (лат. — «Злой рок».)?.. Что хочешь, то и думай!»
Хачик вернулся только через полчаса и принес несколько узких металлических полосок с мелкими зубчиками — ножовочных полотен.
— Только это нашел, в ангаре возле верстака валялись. А ножовки нет. Намучаемся полотном орудовать!.. — Он не стал больше ничего объяснять и подошел к двери бытовки. — Ты держи замок, а я пилить буду.
— Хачик, давай ушки перепилим, — ткнула я пальцем в дверные накладки, которые сцеплялись замком. — Они тоньше.
— Нельзя. Увидят, сразу поймут, что взлом был. Охрана на уши встанет. А на то, что замка нет, внимания никто не обратит. Днем он на двери висеть не должен.
Дужка замка была толщиной с палец, а главное — изготовлена из прочнейшей стали. Хачик несколько раз с сильным нажимом провел по металлу ножовочным полотном. Я ожидала, что после этого на дужке появится глубокая бороздка. Но увидела лишь жалкую царапину.
— Ладно! — угрожающе сказал Хачик. — Мы еще посмотрим, кто кого!
И стал терпеливо водить по дужке ножовочным полотном. Я же обеими руками держала корпус замка: он не должен был колебаться под напором инструмента. Мокрая сталь скользила под пальцами, мне приходилось сжимать их изо всех сил. Хачик помогал мне левой рукой: придерживал ею дужку, а пилил правой. Ему было неудобно. Полотно несколько раз соскальзывало. Он пыхтел, выпячивал нижнюю губу, сдувал с лица капли дождя.
— На верстаке ножовкой в пять минут перепилил бы! — глухо ворчал он. — А так черт знает что получается!
У меня занемели руки. Я попросила:
— Давай отдохнем!
Хачик охотно разогнулся, раскрыл правую ладонь. Узкая металлическая полоса оставила на ней глубокий след, а мелкие зубцы — кровавые ранки на пальцах. Царапина на дужке так и осталась царапиной... Хачик размял пальцами ладонь, через силу улыбнулся:
— Во попали, да? Теперь только держись!
Он снова склонился над замком. Я — тоже. Наши головы соприкасались. Зубцы полотна легли на дужку и стали вжикать по металлу. Примерно через полчаса Хачик уже стонал от боли в ладони, а у меня стало сводить от напряжения пальцы рук.
— Нам нужно сменять друг друга, — сказала я, — а то покалечимся.
Хачик отдал мне ножовочное полотно и взялся за корпус замка. Я стала пилить дужку. Снова заболело больное плечо, а ведь я совсем о нем забыла…
Прошел час. За это время мы несколько раз менялись ролями. Хачик уже не ворчал, тем более не улыбался и не шутил. Я ничего не видела, кроме размеренного движения металлической полосы. Ничего не слышала, кроме бесконечного «вжик-вжик». Ничего не ощущала, кроме боли в руках. Моя правая ладонь была стерта в кровь.
Начинало светать. Сквозь тающие сумерки я теперь могла видеть стоящий поодаль недостроенный трехэтажный кирпичный дом, рядом с ним — самоходный гусеничный подъемный кран. Из-за дома выглядывал арочный металлический ангар…
Дождь затихал. Полотно углубилось в дужку замка на половину ее толщины.
— Попробуй сломать, Хачик, — прошептала я. — Сил больше нет…
Он криво ухмыльнулся в ответ:
— Ты что… Это легированная сталь! Здесь на волосок ее останется, и то пилить придется!
Хачик выпрямился и часто замигал, сбрасывая с ресниц капли дождя. Он стоял напротив меня — мокрый,
