к нам попала, любовник её расстарался…»
- Ты, что, Машка, правда, с ним уже переспала?! - заинтригованная словами подруги, шёпотом спросила Ирка и постаралась заглянуть ей в глаза. - Вот это любовь, я понимаю! – с восхищённым вздохом прошептала она.
- Окстись ты, Ирка! Белены объелась, что ли?
- А я думала…, - протянула Ирка, и вздох облегчения что ли, вырвался из её груди.
Не иначе, как моя подруга тайно влюблена в Олега. Надо же… - настороженно встрепенулась Маша. - Вот тебе и… скромница-тихоня… - Какая скрытная, а? - пожала она плечом и, обернувшись к Ирке, прямо спросила: «Давно ты в него подруга влюблена, колись, я обижаться не буду и дружбу нашу не разорву? Может… вы… и переспали уже, пока я, как ты частенько говоришь, строила из себя недотрогу?»
- Нет, нет, что ты, - заволновалась Ирка. – Клянусь, я с ним… вообще…, я с ним… даже ни разу не поцеловалась!
- А обжиматься по углам, значит, обжималась? – продолжала иезуитским тоном допрос Мария.
- Машка, отстань! – Не обжималась я – честное, благородное слово, не обжималась! Но хотела, очень хотела, только… он не хотел, - на Иркиных глазах заблестели слёзы. - Он же в тебя влюблён, - Ирка всхлипнула.
Маше стало жалко безответно влюблённую подругу и она, остановившись, повернулась к ней, вытерла ладошкой слёзы с её лица и мягким, ласковым голосом, произнесла:
- Прости меня, подруга. Не хотела я тебя обидеть, и, знай… - я верю тебе… – И, если бы…
Она не договорила, но и так всё было понятно без слов - если бы Олег ответил Ирке взаимностью, она, затаив боль глубоко в душе и спрятав от досужих глаз кровоточащую рану сердца, отпустила бы его к ней, не упрекнув ни в чём.
Ирка, продолжая всхлипывать, прижалась к Маше и сквозь душившие её слёзы, прерываясь на каждом слове, прошептала: «Спасибо, подруга. Я бы никогда не посмела… тебя обмануть».
- Я знаю…, я знаю, - успокаивающе поглаживая Ирку по светло-рыжей, кудрявой головке, шептала Машенька, и слова её тоже стали прерываться вздохами.
Успокоившись и понавздыхавшись, верные подруги отправились по домам.
* * *
Маша открыла дверь квартиры своим ключом, и окунулась в ласковую тишину и запахи родного дома. По-видимому, няня ушла за покупками, решила она, но на всякий случай, чуть возвысив голос, спросила: «Есть кто-нибудь в доме? Няня, я пришла!»
Но никто не ответил ей, лишь, где-то за стеной, а может быть в коридоре, чуть слышно, или это почудилось ей, открылась и закрылась чья-то дверь.
Маша прошла в свою комнату и, не раздеваясь, упала на свою девичью постель. Её душила тоска и слёзы: не доставило ей радости решение комиссии по распределению; не радовало её первое назначение врачом-стажёром в областную больницу и не было желания ехать с Олегом на дачу и отмечать окончание университета…
Как всегда, неожиданно, нахлынули воспоминания, и почему-то сразу вспомнилось, как впервые она познакомилась с Олегом. Затем, воспоминания перешли в думы, а подумать было о чём: почему на комиссии она сразу не отказалась от направления в областную больницу? Почему?! Ведь она же подавала заявление-просьбу, чтобы её направили врачом в любое Морское пароходство на одно из круизных судов. Она же мечтала стать судовым врачом или его помощником не только потому, что там сложнее, что там придётся быть не только терапевтом, но и хирургом, и рентгенологом и санитарным врачом. Она надеялась получить на судне не только огромную врачебную практику и знания, но ещё и потому, что там была морская романтика: морские просторы, ураганы, шторма, девятый вал…
Ах, как она хотела, чтобы её мечта исполнилась! Она ждала окончания учёбы, как верующие «Манны небесной» и, если бы на комиссии ей предложили пойти в пароходство в качестве простой медсестры, но только на корабль, она бы не задумываясь, согласилась, посчитала бы, что ей крупно повезло…
А сегодня… Олег одним своим вмешательством в распределение, своим эгоизмом, своей заботой о себе и, вроде бы о ней… разрушил её заветную мечту.
Она с детских лет зачитывалась и грезила о путешествиях, особенно морских: Джек Лондон, Фенимор Купер, О,Генри, Хемингуэй… это же… это же её голубая мечта жизни и вот, «благодаря» Олегу она лишилась своей мечты…
Тогда, почему ты, возмутилось что-то внутри неё, не отказалась от направления прямо там же на комиссии - струсила, или всё же побоялась расстаться с Олегом? Почему?! Неужели любовь пересилила мечту…, или робость перед солидной комиссией заставила отказаться от мечты всей твоей жизни…, почему?!
А за думами опять потянулись, разматываясь нитью, как нянин клубок с пряжей, воспоминания.
Слёзы горечи и откуда-то взявшейся обиды на себя, на Олега, застлали её глаза, и она не выдержала: уткнувшись носом в подушку, разрыдалась во весь голос.
Вдоволь наплакавшись и насморкавшись в платочек, Маша начала понемногу успокаиваться. А когда слёзы, как светлые горошины, перестали катиться из глаз и мочить подушку, она кулаком вытерла глаза, ещё пару раз судорожно всхлипнула, вздохнула и, неожиданно для себя, крепко уснула. А во сне…
Во сне она вновь увидела, как наяву, первую в своей не такой уж долгой и богатой впечатлениями девчоночьей жизни, встречу с НИМ: такую необыкновенную встречу: встречу не похожую на те, о которых втихомолку, таясь и обязательно шёпотом, рассказывали девчонки в школе и сокурсницы по университету; неповторимую встречу с НИМ – единственным на всю оставшуюся жизнь - лучшим из лучших, самым умным и красивым…, принцем на Белом Коне!
Те, прежние, тайные обжимания в тёмных углах и поцелуи украдкой с мальчишками в школе и сокурсниками в Универе, не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытала после встречи с Олегом. Те поцелуи украдкой с обжиманиями были всего-навсего прелюдией к настоящей большой любви, она это поняла, как только взглянула на Олега впервые - это был ОН - тот, который предназначался ей самой судьбой и который, не обязательно Олег конечно, должен быть у каждой девушки.
В тот холодный, предновогодний вечер, когда она и другие участники студенческого КВНа закончили генеральную репетицию, Маша направилась в залу и совершенно случайно запуталась в тяжёлой дверной портьере. Стараясь высвободиться из мягких объятий ткани, она неожиданно почувствовала, как кто-то нежно обнял её за талию, и услышала слова, сказанные мягким баритоном: «Девушка, позвольте, я помогу Вам выпутаться из этой сложной ситуации!»
Почувствовав через обнявшую её ткань тепло и ласковое прикосновение мужских рук, услышав завораживающий голос, она несколько растерялась, а растерявшись - замерла. Руки тут же отпустили её, затем, что-то сотворили с портьерой, и она оказалась лицом к лицу с молодым человеком. Почувствовав, что катастрофически краснеет, Маша лишь разочек бросила на «освободителя» короткий взгляд и, пробормотав: «Благодарю вас, Сэр!» - быстро ретировалась в раздевалку.
Сидя в вагоне электрички Метрополитена, она попыталась вспомнить его лицо… и, не смогла. Его лицо всё время закрывала какая-то туманная дымка. С этой дымкой перед глазами она пришла домой, умылась и поужинала не почувствовав вкуса поданного ей Елизаветой Аркадьевной, наверное, очень вкусного ужина.
* * *
Почти неделя прошла с того приснопамятного дня, а ОН не появлялся. Она совсем измучилась от дум и учёба не лезла ей в голову. Она даже… как-то на семинаре так размечталась о встрече с НИМ, что не услышала вопроса преподавателя и только, когда Ирка толкнула её в бок, пришла в себя.
Но, на следующий день судьба-злодейка повернулась к ней лицом: она столкнулась с ним на лестнице. Он шёл с двумя или тремя студентками параллельного курса, и они о чём-то разговаривали. Маша, увидев его, покраснела, потом побледнела, а затем, как в ледяную воду головой бухнулась, выпалила: «Здравствуйте, Вы меня не помните?!» - и всё тело её покрылось жаром от ожидания его ответа.
Он повернул к ней голову - улыбка недоумения сменилась улыбкой лёгкого узнавания и он, весело, с чуть заметной иронией, воскликнул: «Ааа…, а это вы прекрасная незнакомка, так неудачно запутавшаяся в дверной шторе…?!».
Девчонки заулыбались, а Маша в первое мгновение совершенно растерялась, но потом, словно кто-то дёрнул её за язык, она, в тон ему, так же весело-добродушно ответила: «Ах, сэр, вы так добры, что узнали меня!».
После этой, нечаянной и несколько иронической встречи на лестничной площадке университета, они стали регулярно встречаться.
Её любовь к Олегу с каждым днём всё крепла и она не мыслила для себя другой жизни, кроме - как вместе с ним, с Олегом…
* * *
Разбудил её какой-то посторонний шум в квартире. Она прислушалась и поняла - вернулась Елизавета Аркадьевна. Сон исчез как снег в апреле, и вновь думы завладели её сознанием: как быть?! Что делать?! Как поступить?! Пойти в деканат и отказаться от практики в Столице, вернуть направление?! Ааа… как же Олег??? Господи, вразуми меня!!!
Любовь боролась в ней с мечтой о путешествиях по морям и океанам, с мечтой, посвятить себя лечению малых народов…. Ооо! Господи!!! Вразуми меня, подскажи, что мне делать…, как мне быть? Господи, неужели у тебя нет ответа для меня?! – молила она того, кто властен над нашими судьбами и жизнью…, и с тревогой в душе ждала ответа. Но ответа не было. Не было ответа…, а она так ждала, так надеялась, что Он подскажет ей, посоветует как поступить…,. а, возможно, и снимет груз ответственности в принятии решения на себя.
Так и не придя ни к какому решению, не найдя ответа на свой вопрос, она вновь забылась, но теперь уже в исцеляющем от всех болезней - сне.
Сон лечит нервную систему, сон восстанавливает растраченные силы, сон даёт успокоение и отдых душе и телу человека, а иногда во сне к человеку приходит озарение. После сна, даже короткого, человек чувствует себя вновь родившимся…
Сон - великий целитель физических и душевных ран! Сон – Божий дар для всего сущего на Земле, и не только!
Ей приснилось, или это было на самом деле, она должна была успеть куда-то и…, она позорно проспала. Проснувшись, и быстро собравшись, она схватила дорожную сумку и побежала на автобусную остановку, но увидела только, как сизый дымок выплеснулся из выхлопной трубы отошедшего автобуса. Иии… вдруг оказалось, что это отошёл от остановки вовсе не автобус, а её белоснежный пассажирский лайнер отошёл от пристани. Она опоздала! Она опоз-дааа-лааа!!!
Выплеснув на провожающих трубный рёв сирены на прощание, лайнер уходил в плавание без неё. Она опоздала! Она опоздала! Она не успела на теплоход своей судьбы!
Она стояла, затерявшись среди провожающего теплоход народа, и слёзы крупными горошинами – одна за другой – скатывались по её щекам. Она вытирала их рукой, слизывала языком, а они всё текли и текли, бежали и бежали, и было ей горько и обидно, что вот, она так торопилась, так спешила, но ничего уже изменить не могла. Теплоход уходил и уходил, а потом и вовсе скрылся за горизонтом. Она осталась на берегу среди провожавших…
А, затем, как-то совершенно неожиданно,
