приоткрыт, а лицо выражало безмятежность спящего младенца.
В таком состоянии блаженства и застал его Дестер. И где-то в глубине души прожжённого скептика шевельнулись давно забытые чувства, оживив в памяти дни давно минувшей молодости и задора, похороненного под кипой бумаг, судебных разбирательств и бухгалтерских отчётов. Он улыбнулся, взглянув на спящего эльфа.
«Говорят, эльфы на раннем этапе жизни ведут себя как люди. Они беспечны, пылки и страстны. И способны безумно влюбиться, - промелькнуло у него в мыслях, но улыбка сползла с его лица от следующей мысли: – И могут наделать кучу ошибок».
Он не стал будить его, и, набросав записку на скорую руку, оставил её на тумбочке у изголовья кровати.
Выйдя из комнаты, Дестер облачился в походный плащ, взял посох, подвязался ремнём с парой ножей и вышел. На улице его ожидал экипаж, который должен был доставить его к воротам города. Там его ожидала экспедиция для исследования пещер огненных великанов.
Отворив дверцу экипажа и поставив ногу на ступеньку, Дестер вдруг вспомнил, что, наказав Фентику в оба глаза следить за сейфом, куда он положил странный свиток последнего клиента, сам позабыл его проверить, но возвращаться уже не стал.
Проснувшись, Фентик почувствовал себя свежим и отдохнувшим. На миг закрыв глаза, он представил себя дома в монастыре, высоко в горах, где из его окна открывались великолепнейшие виды на леса и долины Фаэруна, а Невервинтер казался лишь маленькой точкой далеко на горизонте, на границе, где земля переходит в море.
Он потянулся и бодро соскочил с кровати, скинув помятую запачканную одежду. Как и все эльфы, Фентик обладал изящным телосложением и безупречной кожей.
Открыв платяной шкаф для одежды, он обнаружил там чистые накрахмаленные рубашки, штаны и сюртук. Он оделся и распахнул шторы, ожидая увидеть из окна какой-нибудь приятный пейзаж городской жизни, но разочарованно вздохнул. Его окно выходило на стену соседнего дома с потрескавшейся штукатуркой, где на балконе прямо перед Фентиком развешивала бельё толстая матрона в грязном халате, но она не смогла бы его увидеть при всём своем желании, потому что окно было настолько мутным от грязи, что свет едва проникал внутрь. Дестер обставил своё рабочее место со всей роскошью, но окружать богатством жилище не любил и вёл аскетический образ жизни. То ли из-за воров, то ли из-за жадности. А может, из-за того и другого вместе.
Фентик задёрнул штору и вышел из комнаты в тесный тёмный коридор, где пахло сыростью и давно не убирались.
- Мастер Дестер, - позвал он и заглянул в такую же пыльную и тесную кухню, затем дёрнул ручку спальни Дестера.
Дверь оказалась заперта. Фентик выглянул из окна кухни и сморщился от неприятного вида грязных улиц и рынка. Он вернулся обратно в свою спальню и на тумбочке обнаружил записку, написанную аккуратным почерком.
«Друг мой, я уезжаю по чрезвычайно важному делу и вернусь через три дня. Пожалуйста, присматривай за кабинетом и домом. Я оставил тебе немного золота в столе, но, надеюсь, ты не будешь расточительным, потому как мы переживаем сейчас не лучшие времена. Не принимай посетителей и следи за сейфом. Там лежит чрезвычайно важная бумага. Если за ней придёт клиент, (весьма неприятный тип, я тебе скажу), вежливо объясни ему, что я скоро вернусь, а если он будет требовать бумагу обратно, то скажи, что у тебя нет ключей от сейфа. Береги её и найди себе какое-нибудь достойное занятие в храме, пока меня не будет.
Мастер Дестер»
Фентик почувствовал, как из его живота вверх поднялась волна удушья и растеклась жаром по всему телу. Он стиснул зубы от досады и сжал записку в руке.
- Дурак! – выкрикнул он и схватился за голову, соображая, как можно исправить свою оплошность.
Он составлял планы по выслеживанию клиента, по заключению его под стражу, в его голове даже мелькнул план убийства, после чего он стал сам себе отвратителен. После мучительных размышлений он понял, что ничего не сможет изменить и отделаться малой кровью, поэтому он отказался от поисков и решил что-нибудь соврать Дестеру.
В эту минуту в дверь постучали. Это был Лори. Он вручил Фентику конверт с серебряными узорами.
- Что это? – спросил эльф.
- Приглашение на посвящение в паладины. Сэр Нашер хочет видеть тебя на церемонии.
- А кого будут посвящать?
- Особу, которую ты спас. Вокруг неё последнее время поднялась пустая шумиха. Как говорится, много шума из ничего. Уверен, она вскоре уляжется.
- Хорошо, я приду, - согласился Фентик, не вскрывая конверт и не раздумывая.
Но после того, как Лори ушёл, он вдруг подумал, одобрит ли это Дестер, ведь он служил в храме Хелма, а Арибет посвящали в паладины в храме Тира.
В голове Фентика творился полнейший беспорядок. Первым делом он побежал в кабинет Дестера и стал подчищать за собой следы: уничтожил приходник, аккуратно вырезал бритвой запись из бухгалтерской книгой, а затем открыл сейф и уставился за мешочек, где лежало сто золотых. Дрожащей рукой он вытащил монеты из сейфа. Никогда в жизни у него не было такого количества денег. Он почувствовал укол совести и, чтобы избавиться от него, тайком пожертвовал половину денег в храм Хелма. Почувствовав облегчение, он вернулся домой и хорошенько спрятал оставшиеся золотые.
15
В храме Тира слышались монотонные удары колокола. Свечи освещали церемониальный зал храма, представляющий собой конусообразное помещение с массивными колоннами, уходящими в темноту потолка. Сквозь приоткрытую дверь в зал врывался холодный ветер и колыхал на стенах голубые полотна, расшитые узорами и гербами.
Арибет, облачённая в белую льняную одежду, стояла на коленях, закрыв глаза, перед гранитной статуей Тира. Она хотела верить, что обретает жизнь, полную смысла. Но ни надежды на будущее, ни честолюбивые мечты, ни ожидание побед, - ничто не могло избавить её от чувства вины, омрачавшее торжественность и величие этого момента. Тщетно она пыталась сконцентрироваться на молитвах к Тиру, вызубренных накануне с большим трудом. Её живой и пытливый ум, созданный для действий, оказывался неспособным к абстрактным философским размышлениям. Высокопарные выражения ничего для неё не значили. Набор пафосных слов был пустым звуком. Ни душой, ни сердцем она не чувствовала присутствия божества. Её сознание вновь и вновь возвращалось к чувству невыполненного долга, к единственному желанию, которое двигало ею – найти свой народ.
Часы на главной башне Невервинтера пробили три. Обессилев от изнуряющей внутренней борьбы, Арибет испустила стон, который эхом разлетелся по пустынной зале. Она открыла глаза, опухшие от бессонной ночи, и взглянула в лицо статуи Тира. Пустые глазницы были устремлены вдаль. Рука сжимала рукоять. Скульптору удалось запечатлеть в веках стремительное и короткое движение руки героя, застывшего за секунду до смертельного удара.
- Отчего-то Тир перестал отвечать на наши молитвы, - послышался тихий голос за спиной.
Арибет обернулась и увидела священника, одетого в серую шёлковую мантию с капюшоном. Он затворил за собой дверь храма и неслышными шагами направился к Арибет, слегка шелестя мантией по шершавому мрамору.
- Нашер рассказал мне о твоём видении, и я надеялся, что тебе он ответит…
Священник снял капюшон, из-под которого на Арибет взглянули лучезарные голубые глаза.
- Я – Судья Олефф, - сказал он. – Я пришёл завершить твой ритуал.
Арибет встала с колен, и священник улыбнулся ей грустной улыбкой. Его лицо, обрамлённое седыми короткими волосами и подстриженной бородой озарилось так, как озаряются от улыбки лица тех, кто пережил много трудностей и научился быть снисходительным.
- Я пришёл выслушать твою исповедь, – мягко сказал священник, и от его проницательного взгляда не укрылась тревога, пробежавшая по лицу Арибет, словно рябь на воде. – Но тебе не обязательно это делать. Тир и так знает всё.
- Не слишком ли капризно ведут себя те, кто сильнее нас? Они являются, когда не ждёшь, и молчат, когда больше всего хочешь, чтобы они ответили.
На лице Судьи Олеффа мелькнуло удивление, снова потонувшее в лучезарной улыбке.
- Мне не в чем исповедоваться. Всё, что произошло в моей жизни, стоит на своём месте. И будь у меня шанс что-либо исправить, я бы им не воспользовалась.
Улыбка на лице священника не стала шире, но и не исчезла совсем.
- В таком случае, да хранит тебя Тир, - только и сказал Олефф, и в это время в храм вошёл Нашер.
***
Солнце взошло, Арибет стояла в окружении нескольких рыцарей, преклонив колено перед Нашером и Судьёй Олеффом. Позади рыцарей стоял Бениго, несколько людей из казарм, а также Фентик.
Арибет была в латном доспехе паладина с шипастыми наплечниками. Поверх лат от плеч до колен струилась атласная накидка, голубая с белым, а на груди был вышит червонным золотом гербовый знак Невервинтера, - стилизованный глаз.
Судья Олефф и Нашер по очереди произносили длинные витиеватые речи, которые Арибет уже давно отчаялась понять и запомнить.
«Щит их да будет прибежищем слабых и униженных»
«Пусть никогда они не обидят друзей, невинных, скорбящих, нищих и вдов»
«Да никогда не руководят их действиями честолюбие, гордость, жажда богатства и славы, да будут они всегда ведомы честью и правдой»
«Да будут они скромны, чисты и непорочны перед Тиром, Родиной и Лордом. Да любят они себе равных как братьев и сестёр»
«Да не посрамят они никогда себя ложью, пороком и тщеславием. Да не опорочат никогда трусостью и лукавством святые законы паладинов»
«Да будут они готовы отдать свою жизнь в моменты опасности, если есть в том нужда и польза»
«Да покарает справедливая рука Тира всех отступников и нарушителей сей священной клятвы и обещания служить паладином Невервинтеру и Тиру до конца своих дней»
Судья Олефф и Нашер облобызали Арибет и вручили ей щит и меч паладина с ещё более напутственными и высокопарными словами.
Ритуал был завершён, и рыцари, участвующие в церемонии, расступились перед Арибет, освобождая дорогу к выходу из храма.
Фентик вышел вперёд, почтительно поклонившись Арибет. Он с восхищением смотрел на неё, так преобразившуюся в парадных доспехах.
- Он сопроводит тебя, - ответил Нашер и кивнул Фентику, чтобы тот шёл за Арибет следом.
По традиции, новообращённый паладин должен был пройти по площади Невервинтера в сопровождении священника, погружённый в глубокие размышления и молитвы. Арибет опустила забрало, чтобы оградить себя от любопытных взглядов.
Они вышли из храма и направились на главную площадь. Прохожие расступались перед ними с почтением.
Посреди площади рос огромный дуб с раскидистыми ветвями. Друиды под дубом с почтением поклонились Арибет и Фентику, остановившемся под башней с часами.
Арибет сняла шлем, и её блестящие тёмно-красные волосы рассыпались по плечам. Она посмотрела вдаль, погружённая в свои мысли, которые казались Фентику совершенно недосягаемыми. Он жадно смотрел на Арибет, улавливая и запоминая каждую черту её лица, каждое движение её тела.
- Большая честь – стать паладином Тира, - сказал он, наконец.
- И большая обязанность.
- Но ведь подобная обязанность – это величайшая из радостей!
- И глубочайшая из печалей, - задумчиво ответила Арибет.
Они
