войти в герменевтический круг, сколь выйти», или наоборот… Наш прежний глава старательно настраивает очередной, только что купленный, станок и приговаривает: «Новый друг лучше старых двух». Здесь же новый глава в костюме средневекового художника презрительно и кротко рисует старого главу, настраивающего новый станок. Он ничего не говорит, его губы крепко сжаты, а взгляд сосредоточен. Ему не до болтовни, он занят делом! На его полотне старый глава изображен в виде станка, а станок в виде города… Ах, какой он у нас, однако, шалунишка-символист, мелкий шкодник, кто бы мог подумать! Город важно обходит все происходящее и подходит к первому главе, указывая ему на ошибку, тот незамедлительно исправляется и возобновляет настройку с еще большим рвением и рабочим оптимизмом.
Подойдя к новому главе, город долго смотрел на холст и, наклонившись, что-то быстро шепчет тому на ухо. Новый глава быстро что-то исправляет в уже фактически законченной картине и, хитро улыбаясь, отходит на метр.
Я радостно играю со станком Крона и, бегая вокруг него, подмигиваю городу, а тот в свою очередь подмигивает мне. Мы в сговоре.
Поезд замедлил ход и, не торопясь, плелся вдоль одинокого холмистого пейзажа. За окном – лишь редкие далекие зеленые холмики и бугорки. Вдалеке – одинокие фигурки людей.
Начался дождь. Он неторопливо стучал по крыше вагона, призывая всех поднять глаза и навострить уши. Да, я слышал его. Слышал его звучные шаги. Он может позволить себе роскошь ходить по крыше вагона, не опасаясь упасть или вызвать гнев проводника. Он свободен и бесстрашен. Он талантлив.
Крон боялся конкурировать с дождем, понимая всю сложность этой задачи. Иногда мы с ним гуляли под дождем, и я всякий раз чувствовал его неуверенность. Его слова были не столь сильны и убедительны, а мокрые волосы так забавно висели, что напоминали морские водоросли. Дождь был определенно моим союзником. Он неизменно вставал на мою сторону в разговорах с Кроном. Он уравнивал мои шансы, и Крон это чувствовал. Случалось, он даже отказывался курить.
Окна вспотели, и вагон погрузился в полумрак самосозерцания. Интересно, когда мы приедем? По графику должны уже скоро быть на месте, но часы, к несчастью, сломались, и я потерял ориентацию во времени. Ох, уж это время! Его ощущаешь только тогда, когда не надо… «Счастливые часов не наблюдают», – сказал хранитель времени. О нем напомнил проводник, возвестивший о скором прибытии. Через двадцать минут будем на месте.
Странная мне все же выпала миссия. И почему именно мне, непонятно… В пути я старался об этом не думать, но по мере приближения к месту назначения мысли все больше и больше были заняты ею.
Поезд остановился, как всегда, внезапно, прервав череду моих размышлений. Погруженный в себя, я не сразу понял, что же произошло. Пора. Я встал с неудобной скамьи, так любезно приютившей меня на время пути, накинул плащ, взял легкую поклажу и вышел из вагона.
Какое-то время я стоял на перроне и провожал взглядом медленно удаляющийся поезд. Дождь все еще моросил, напоминая о себе мелкой дробью.
Вскоре подошел человек в военной форме и сказал, что меня ожидают. Я покорно поплелся за ним, то и дело оборачиваясь… Возле вокзала, неуклюже припарковавшись, нас ожидал автомобиль специальной службы, раскрашенный в разноцветные цвета уазик военной закалки.
Провожатый учтиво открыл дверь, и я оказался в салоне крепко сбитого армейского автомобиля. «Это недалеко», – бросил водитель, и мы тронулись в путь.
«Почему же эта миссия выпала именно мне? Интересно, Крон удивится, увидев меня в таком качестве? И как он это все воспримет?».
Я не сразу согласился, далеко не сразу! Поначалу это предложение, от которого, как потом выяснилось, было невозможно отказаться, вызвало во мне бурю негодования и даже протеста.
Помню, как нынешний глава вызвал меня и показал свое последнее полотно. Признаться, оно было странным, но мне отчего-то понятным. Я даже не берусь описать манеру письма, в котором оно было выполнено… Слово «эклектика» здесь тоже не совсем подходит.
Глава с удовольствием прокомментировал новоявленный «шедевр», подчеркнул свое умение работать с цветом. Я слушал его в пол-уха и все больше прислушивался к себе. Зачем он меня позвал? Хотя я и подозревал, что дело касается Крона.
Глава начал издалека. Он вдруг вспомнил Сократа и его участь, восхищенно повествуя о достойной смерти и о том, что это и есть удел истинно Великого человека. «Смерть за свои убеждения – сократический удел!», – заключил глава. Затем он очень пространно разглагольствовал о месте человека в истории и о том, что у каждого есть своя миссия. В таком духе продолжалось минут двадцать. Потом он вдруг резко замолчал и, подойдя ко мне, тихо и строго произнес:
– Великая честь участвовать в такого рода событии, быть соучастником судьбы! Именно Вам выпала эта миссия! Вас решено отправить к Крону и выполнить его последнюю просьбу!
– Последнюю? – не понял я. – А что, собственно говоря, произошло, разве Крон умирает?
– Ему суждено умереть! – бросил глава. – Дело в том, что он сам себя приговорил к смерти и хочет непременно участи Сократа, думаю, этого требуют его амбиции. Он же у нас Великий философ! – иронично заметил глава.
– С чего бы вдруг ему умирать? – в полнейшем недоумении возразил я. – Он же на подъеме, вот только что вышел его новый философский трактат, возможно, лучший из всего, что он написал!
– А Вы его читали? – спросил глава.
– Признаться, еще не успел, но много слышал!
– Я так и думал, – со вздохом произнес глава. – Это фактически его завещание!
– Судя по названию, этого не скажешь! – искренне удивился я.
– Крон приговорил себя к участи Сократа, и я пообещал, что выполню его последнюю просьбу! – сказал глава.
– А я-то тут при чем? – произнес я в большом недоумении.
– Он выбрал Вас в качестве миссионера! – торжественно произнес глава.
– Миссионера? И какова же моя миссия?
– Вам выпала честь поехать к Крону и привести ему пузырек с ядом! – поставил точку глава.
– Могу ли я подумать или отказаться от этой миссии, доверить ее кому-либо другому? – удивляясь собственной наивности, спросил я.
– Вы шутите, как это – отказаться?.. Ваша кандидатура согласована с Кроном, утверждена всеми возможными и невозможными инстанциями и пересмотру не подлежит – безапелляционно заключил глава.
В голове все помутилось, и глава в эту минуту показался мне большим мешком картошки, из которого то и дело вываливались картофелины и с гулким звуком падали на пол.
Ничего не понимая, я опустил голову и вперился взглядом в носок ботинка, ярко поблескивающего от падающего луча лампы дневного света.
– Что я должен делать? – не узнавая своего голоса, произнес я. Мне даже показалось, что это сказал вовсе не я, а кто-то за дверью, до того приглушенным показался мне звук.
Глава улыбнулся, видимо, обрадованный тем, что разговор перешел в конструктивное русло.
– У Вас только одна миссия – доставить Крону пузырек с ядом! Остальное он сделает сам.
– Как это – доставить?
– Ну, очень просто… Сесть в поезд, доехать до нужной станции, где Вас встретят и отвезут к Крону. Вам только останется протянуть ему пузырек, и все. Можете даже с ним не разговаривать. Отдать и ретироваться!
Мне казалось, что я сплю и вижу странный сон, в котором человек, похожий на главу, говорит мне идиотский бред, а я не понимаю, что со всем этим делать. Все это казалось настолько нелепым и безумным, что я произнес следующее:
– А может ему отправить яд почтой?
– ?!…
Не помню, сколько мы ехали по грязной и отвратительной дороге (я, признаться, вообще потерял нить времени), как водитель вдруг резко затормозил, и мы остановились. Мой провожатый вышел и направился в сторону одинокого хутора. Вскоре его фигура совсем скрылась из вида в мягком осеннем тумане. Водитель молчал, не пытаясь со мной разговаривать. Думаю, что они оба не знали о моей миссии. Ждать пришлось недолго, номер первый вскоре вернулся и открыл мне дверь, жестом приглашая выйти.
Мы медленно шли в сторону хутора. Меня вдруг осенила мысль: а не отдать ли пузырек моему провожатому? Вдруг он любезно согласится передать его Крону?.. Но по выражению его лица я понял – это напрасная затея.
Мы остановились прямо перед крыльцом, ведущим в дом. Оно было добротно сделано из благородных сортов дерева со странной надписью наверху… К сожалению, я ее не разобрал.
«Я подожду Вас здесь, на крылечке, – вдруг неожиданно легко вымолвил провожатый. – Не торопитесь, в таких делах спешка ни к чему». Он вынул из-за пазухи бутылку водки и залихватски отхлебнул из нее, пожелав мне удачи.
Я медленно поднялся по лестнице и постучал в дверь. Было тихо. Я постучал настойчивее… Безрезультатно…
«Она не заперта», – услышал голос провожатого.
Несмотря на массивность, дверь легко поддалась, и я вошел. В доме было удивительно тихо, лишь тиканье настенных часов и мое дыхание нарушали эту идеальную тишину. Мрачно, неубранно и уныло. Возникало ощущение некоей безжизненности…
Немного осмотревшись, я двинулся в сторону комнаты, из приоткрытой двери которой пробивалась узенькая полоска света. Я заглянул в комнату. Обстановка весьма аскетичная. Из мебели – небольшой стол у окна и кровать у самой стены. На столе кроме лампы – разбросанные листы бумаги и пара книг с закладками. Пожалуй, все.
На кровати лежал человек, укутавшийся в одеяло с головой, и, судя по всему, спал. Это был Крон, его нельзя было не узнать. Он относился к такому типу людей, которых узнают в любом виде и в любой обстановке, как королевских особ.
Меня охватило внезапное чувство радости оттого, что я могу исполнить свою миссию без лишних разговоров… Такого исхода я никак не мог предвидеть. Я готовился к разговору с Кроном, думал о том, что ему скажу и что он, возможно, мне ответит… Спрашивал себя, смогу ли я отговорить его от задуманного, а тут вдруг такое. Крон спал.
Я старался ступать тихо, чтобы, не дай Бог, не разбудить его, буквально крался на цыпочках… Но Крон, казалось, спал
