Яркими красками по небу

Завораживающим шепотом на ухо: - Верь мне, пожалуйста… как я верю тебе. Хорошо?
И вновь движение, отстраняет слегка: глаза в глаза.
Долгая, жалящая, язвящая пауза – и несмело, неуверенно, киваю головой.
 
Короткий поцелуй в губы, бережный напор, ловко приподнимая меня над собой – и вновь ворваться, впустить - слиться со своим героем душой и телом, разрисовывая небо… в яркие краски. И вновь напор, и вновь рывки, подчиняясь страсти, вот только вместо боли и наслаждения в раздельных тонах, нотах, рождали одну общую, единую, бесконечно льющуюся, вьющуюся... искреннюю любовь.
 
 
Часть ТРЕТЬЯ. По осколкам жизни
 
Глава 22. По осколкам жизни
 
***
Попасть домой только под утро...
Десять пропущенных от Фирсова.
Гад, очнулся? Что тебе еще надо? По-моему, еще при прошлой встречи все о всём высказались.
 
Отбросить прочь телефон - и завалиться в постель. Спать.
Наивная... глупая.
Слышу - шоркает. Мама...
Несмело приоткрыла дверь в комнату. Тихо, заспанным голосом:
- Лесь, спишь?
Хотелось, было, уже притвориться, соврать - но поддаюсь, рычу:
- Еще нет. Что?
Молчит вдруг. Мнется. Странную жуть нагоняет, отчего враз встрепенулось, заколотилось бешено мое сердце. Страшно сделать вдох, но еще хуже - уступить ужасу.
Горько, обреченно, с испугом:
- Что случилось? Макс?
- Артёма больше нет.
 
***

 
Артёма. больше. нет.
Слова приговором долбят в голову острыми, ржавыми прутьями, заставляя с каждым вдохом всё больше и больше себя ненавидеть.
Стою, молчу, дрожу... а он рассказывает. Тихо, взволнованно, с опаской. Рачительно подбирает слова. Макс - боится еще сильнее меня разодрать. Меня - распятую.
 
- Говорят, ушел вчера с работы рано. Судя по записям с камер видеонаблюдения - в магазин заезжал, по друзьям прошелся. А дальше решил - домой. Еще судмедэксперты не дали окончательного заключения, но предварительная версия: под действием сильного алкогольного опьянения и наркотиков... сел за руль, топил на полную: в какой-то момент не справился с управлением... не вошел в поворот. Вылетел на встречную, а там - КАМАЗ... На краю города, тут, недалеко, около нас. Смерть мгновенная. Без шансов...
 
- Я хочу его увидеть...
- Зачем, Лесь? - испуганно. - Там места... на нем не осталось.
 
- Я. хочу. его. видеть.
 
***
Ночь без сна... Алкоголь. Сигареты.
Бесчисленное количество звонков Бори.
 
Завтра похороны. Конец. Всему... конец. Мне - конец.
Лучше бы я ушла... вместо тебя. Лучше бы я, пропащая... чем ты, влюбленный.
Отверженный.
 
Стук, отчаянные удары в дверь Кузнецова, требуя участия, разговора... просто открыть...
Но не могу. Не хочу... не сегодня.
И мама не в силах сопротивляться - терпит, молчит.
 
Сегодня я буду примерной женой. Сегодня. И завтра...
Сегодня я буду... верной женой. Твоей женой, Артем. Твоей.
 
А потому очередная сигарета, очередной глоток - и вновь дурман по венам, меняя смысл, сознание - на пустоту.
 
***
Сегодня всех прогнала. Никого с собой не пустила.
Сегодня мы наедине. Наедине, даже если и собралась на кладбище целая толпа... Твоих девиц, поклонниц. Друзей, коллег. Родственников.
Сегодня мы только вдвоем.
 
Смотрю в глаза на фотографию - и выть хочется, реветь. Орать. Визжать - а сил хватает лишь на вдохи. Пустые, бессмысленные, предательские.
 
Я тебя предала, оттолкнула. Обманула...
Не остановила, не спасла...
 
И теперь тебя нет. А я - осталась...
 
Прости меня, Киселев... Прости...
Прости, Артем. За то, что... сука. За то, что... демон. За то, что - не твоя.
 
Позорно опустить голову и пройтись между могил чуть в сторону. Не могу, не хочу прощаться.
Не готова.
Нет. Просто... не хочу. Не могу.
Не сейчас... не сейчас, когда ты был в шаге от свободы, и в двух - от радости. От счастья.
Я дала надежду - ее и забрала.
Растерзала, растоптала, распяла - и прогнала...
 
Прости меня за всё.
 
Нет сил даже взять жменю земли и бросить - не могу. Не хочу...
Не отпускаю.
 
На выход, меж деревьев - и затушеваться в стороне, наблюдая вором за происходящим...
Не могу. Не хочу. Ничего... уже... в этой жизни... не хочу.
 
Вдруг шорох, шаги... чьи-то стремительные, уверенные.
Невольно вздрогнула, обернулась: обомлела, будто ураган, будто сама Смерть на меня шла напором.
Дико, горько заревела, что медведь, зарыдала, завыла, что беса, страшась:
- НЕ ПОДХОДИ! - воплю, ополоумев.
Обмер, огорошенный. Окаменел, боясь даже моргнуть.
Оцепенела и я - не зная, что делать, куда бежать.
Но еще миг и решается, тихо, едва различимо:
- Лесь, ты чего?..
И вновь движение - мигом отступаю, пячусь:
- НЕ СМЕЙ! - гневно, боязно, в исступлении.
- Пожалуйста... - тихо, несмело.
- УХОДИ, КУЗНЕЦОВ! УХОДИ! И не смей ко мне больше приближаться!
Заледенел, не дыша. Нервно, ошалев, выпучил очи.
А я дрожу, ходуном хожу, бьюсь в конвульсиях, заживо сгорая от ужаса, собственного предательства, что так явно, ярко передо мной... в его лице, в его глазах, на его губах.
Это себя я сейчас ненавидела, на себя орала, на себя вопила - а он лишь был олицетворением моего самого страшного греха. Самой большой моей... вины, проступка, преступления.
 
Шаги наощупь, пятясь - пока не уткнулась спиной в ствол дерева. Резвый разворот - и ничего не стыдясь и не боясь, рву когти долой. Бегу со всех ног - в сторону проезжей части, а там автобус - город, дом...

 
Глава 23. Глухая совесть
 
***
Открыть глаза - и не сразу понять, осознать, где я и что вокруг.
Беглый взгляд по сторонам - и удивиться, поразиться обстановке, причем не меньше тому, кто именно сейчас рядом, неподалеку, в кресле: сидит, спит...
Дернулась, вздрогнула, но тотчас игла в руке, причиняя боль, заставила обмереть на месте. Зажмуриться. Ойкнуть.
Шорох. Шумный вздох. Заспанным голосом, невольно потягиваясь:
- Пришла в себя?
- Что это? - раздраженный, взбешенный взор по сторонам. А сама реально - ничего не помню. В голове только кладбище, Киселев, Кузнецов... автобус. А дальше - провал, прострация. - Почему я в больнице?
Взгляд около, не решается почему-то ответить сразу.
Несмело встает, шаги по палате, разворот, глаза в глаза:
- У тебя был передоз.
Обмерла, ошарашенная я.
В смысле? Чего?
Лихорадочно перебираю, шпыняю мысли в голове, выуживая хоть что-то из прошлого. Тщетно, с*ка. ТЩЕТНО!
- Чего? - робко, пристыжено.
Застыл на миг. Вдруг движение, ближе: лицом к лицу. Уперся кулаками в койку. Пристальное, с вызовом... в глаза:
- ЧЕ-ГО? - злобно гаркнул. Хмыкнул вдруг. Выровнялся, от волнения вновь шаги по палате. Отвернулся к окну. - Че-го... - передергивает слова, странным образом смакуя ими. Нервически, звонко сглотнул слюну (а страх, странный, непонятный, так и распинает меня, заставляя сжиматься все мышцы в камень в теле; стыд дикой кошкой скребет сознание и плоть). Вдох, отваживается наконец-то произнести вслух: - НАРКОТЫ. Если бы я тебя не отыскал, если бы не догадался... что ты... у Киселя дома... Если бы телефон твой не зазвенел, и если бы дверь не вскрыли... То и тебя бы похоронили. Там же... - язвительно, жестоко, гневно, казалось, заживо рубая и себя заодно, - рядом. Счастливую чету... гребанных молодоженов.
Огорошенная, дрожу... вспышками пробивая в сознании брешь за брешью, выуживая куски прошлого: ключи, среди вещей погибшего, врученные мне по моему требованию, накануне, Фирсовым. Поход в тот ад. Слезы, отчаяние. Опять алкоголь, опять сигареты. Наткнулась на нычку белого порошка... И то, чего не взяли, не смогли побороть "младшие" братья... взял он - стопроцентный дурман, эйфория, молчание... Тишина, смерть мыслей... и чувства вины. Но не сразу... А потому очередной догон - и наконец-то поплыло, поехало, прогоняя прошлое вместе с будущим... и настоящим.
 
...
Скрипнула дверь.
Незнакомый мужчина в белом халате.
Скривился недовольно тот, стиснул на мгновение зубы от злости - но порицать не стал. Лишь только горький вдох и взор то на Бориса, то на меня:
- Пришли предварительные анализы. Судя по всему, так как срок еще очень маленький, и плод на самостоятельном питании... ему ничего не угрожает.
 
Обомлела я, расстрелянная словами: услышать, но до конца не осознать.
Нервно дернулась, рассевшись. Поморщилась:
- Плод? Какой плод? - лихорадочно.
Жуткая пауза…
Прожевал эмоции. Вдох. Решает ответить, уточнить:
- Ребенок.
- Я не беременна... - нервически, коротко рассмеялась я, а во рту - кислота. От шока глаза на лоб полезли.
- Беременна, - едкое, презрительное. - Срок небольшой, потому и повезло... Хотя, рано еще судить - все еще впереди: все последствия и результаты.
- Ну, что вы несете? - истерически еще сильнее рассмеялась я, уже взмолившись на изувера. - Какое беременна? Какой ребенок? - отчаянно  разум открещивался от очевидного.
Скривился от злости мужчина, шаг ближе - тотчас швырнул мне на руки какие-то бумаги, снимки:
- А такой... - дерзко, - который жить, судя по всему, куда больше хочет, чем его... нерадивая мать.
Сижу, ошалевши, бешено пучу глаза - и хоть ничего еще не понимаю, не могу уже  отметать явное: сверлю взглядом черные квадратики с серыми пятнами.
Беременна...
Господи... Я? ...беременна.
Слезы замерли на ресницах. Перехватило дыхание.
Тихо, едва слышно, шепотом:
- Какой срок?
Тяжелая пауза, сражаясь в очередной раз с эмоциями, и наконец-то решает ответить:
- Недели три.
 
Настом вмиг покрылось все тело. Поежилась. Пробрало морозом до самых костей...
Сердце враз принялось отбивать свой последний, смертельный такт. Мелодию, где ноты только... реквиема.
 
Еще минуты, жуткие, давящие, сводящие с ума минуты, и отваживается. Боря отваживается. Робко, боязно, словно страшась, что действительно отвечу:
- Киселёва? - грохочет гром.
Обреченно зажмуриваю веки. Не шевелюсь. Не дышу.
Страшно жить. Осознавать. Существовать.
Но и выбора... больше нет.
Обязана.
 
Тихо:
- Да.
 
И опять напряжение. Опять накалились между нашими душами провода, стругая, оголяя нервы.
- Ладно, я вас оставлю, - неуверенно, в удивлении сгорая, дрогнул голос врача.
Быстрые шаги - и наконец-то хлопнул тот дверью.
 
И опять тишины разлом. Слышны лишь робкие, неохотные, вынужденные, тяжелые вдохи... и надорванный ритм сердец, стремящихся вылететь из грудных клеток всполошенными воробьями на волю.
 
- Я пойму... – осмеливаюсь растерзать безмолвие, - если тебя больше никогда не увижу.
 
Холодно, мерно... как всегда, когда режу себе по плоти лезвием... до крови, до пьянящей боли, до плоской, гладкой прострации.
Но молчит. Не уходит. Думает. Сомневается. Сражается...
 
Не знаю зачем, но пытаюсь... оправдаться. Сгладить всё. Хотя бы... чтобы не ненавидел:
- Я не врала тебе... Я не знала... что беременна.
У нас с ним было... один раз.
И то... когда ты меня бросил, отвернулся,
...когда решил нас уничтожить: я вновь пошла на дно, а он  - беспощадно стал давить своей безысходностью.
Не знаю, зачем так поступила. Не знаю... но. Что есть, то