Яркими красками по небу

будоража сознание.
- Только там, где сейчас видишь, - тихо, шепотом, еще сильнее пряча очи.
Немного отодвинулся, выровнялся, скользя взором по всему обнаженному моему телу, словно только сейчас его и увидел, сполна смог разглядеть.
Движение и провел пальцами под левой грудью.
Странно как-то захохотал:
- А что за крест такой? Кривой… и недорисованный… Краска, что ль, закончилась?  - идиотически съязвил.
Скривилась я от злости (задел за живое).
Мигом, силой отдергиваю его руку прочь оттуда:
- Какой выдали, такой и ношу…
Вздернул бровью. Взгляд мне в лицо:
- Кто выдал?
- А тебе прямо… - живо привстаю, обнимаю его за плечи и тяну на себя – поддается, - всё сразу так и расскажи? Да?
- Да, - хохочет. Поцелуй в губы, но опять коротко. Оторвался. Неосознанно облизался и снова уставился мне в очи: - Лесь… я не хочу так. Как крыса, втихую… - качает головой. - Пока твой муж за дверью…
- Да не муж он мне! – отчаянное, зажмурив в поражении веки, прикрыла на мгновение руками, ладонями лицо. Шумный вздох.
- Муж, - уверенное, но тихое, спокойное. – Разберемся с твоим чувством вины – и закроем эту тему. Я хочу достойно, как нормальный мужчина, тебя отвоевать, а не как гнида паршивая, вша гнилая - исподтишка… пока менты его прессуют. Хорошо?
Глаза в глаза. Невыносимые мгновения зрительного боя – и сдаюсь. Обреченно киваю головой:
- Хорошо.
- Но помни, ты мне слово дала. И не смей его нарушать: никакого Киселя. А то… додушу. Серьезно, гадом буду, но задушу.
Поежилась невольно. Но тотчас рисую на устах улыбку, видя эту его странную, перепуганную серьезность.
- Че ржешь? – не выдержал и тоже рассмеялся. – Ржет она… А мне было не смешно.
Виновато опускаю очи:
- Мне тоже…
- Сама довела.
- А я по-другому… не умею, - шепотом стыдливым.
- УЧИСЬ! – вполне правдиво, искренне,  хотя и хохочет. - Время будет – вот сиди и учись! А то ржет она... Добалуешься. Что вместо Киселя, я на нары поеду – только вступиться уже будет некому.
- У тебя Еремов есть, - пристыжено ржу.
- У тебя Ер-ре-мов есть, - паясничает, коверкая мои слова. – А я хочу, чтоб баба за меня бегала. А потом еще замуж вышла, лишь бы спасти меня.
Рдею от стыда, но и давлюсь от смеха:
- И бросила потом?
Скривился обиженно:
- Не-е-е, - завыл вдруг, обнял, притянул к себе. Губы к губам, шепотом: - Я сам ее брошу! - вкрадчиво.
- Я те брошу! – гневно (наиграно) рявкнула, удар по плечу, но тут же уже сжал в объятиях и впился грубым, страстным поцелуем в уста. Дерзкий, смачный, всепоглощающий… но зверски короткий. Тотчас оторвался. Глаза в глаза: – Ладно, идти пора… а то еще неизвестно какие приключения впереди. Нам еще перед твоим мужем… оправдываться, за эту нашу с тобой… свиданку без спроса, да еще и в душевой.
 
 
Глава 18. Обещания
 
***
Спасибо Еремову, его таланту, авторитету, харизме: так что целая толпа ребят во главе с ним сдерживала, отвлекала Киселева, да так ловко и удачно, что тот даже и не заметил ни моего отсутствия, ни Бориного.
И даже когда скрипнула дверь, когда мы выходили, едва тот попытался устремить туда взгляд, как те тут же пресекли эту возможность.                                                                             
Пройтись вперед, сесть за стол и затушеваться среди гостей. Только лишь иногда метая взгляды друг на друга. А вот Сиськастая… всё запалила. Естественно, куда ей? О ней даже не подумали. Сидела, грузилась… взором меня шпыняла, колола, резала, кромсала… давилась яростью и болью, искренне ненавидя всем сердцем.
Но, а что я сделаю? Что?
Отдать обратно?
…да быстрее сама себя удушу.
 
***
Еще пару часов – и приняться собираться домой.
Всполошились гости, опять крики, опять «горько», вот только теперь вместо эротической феерии от молодоженов – скромный чмок, отчего все просто выпали в осадок.
 
- Да че-т хреново мне, - шепчу невнятно…
- А ну, да… будущая мамаша же как-никак.
- Да правильно все! Силы на первую брачную берегут! Молодцы, вы уж там постарайтесь! Ух!
Поцелуи, объятия, поздравления в очередной раз.
Замираю рядом с Борей, пока там Киселева «облизывают».
Шепотом:
- Ничего не будет.
Короткая, кривая улыбка, взгляд мне в лицо. Несмело кивает.
Вдруг кто-то пинается из толпы, отчего невольно еще сильнее прижимаюсь к Кузнецову.
Отчаянно, горько шепчу, едва не плача:
- А лучше забери меня с собой, Борь…
Обмер, пришпиленный. Скривился болезненно. Глаза в глаза.
Читаю по губам:
- Я тебе верю.
Злобно стискиваю зубы и отворачиваюсь.
Верит он мне. Верит. А что мне теперь делать? Как Киселева сбагрить? Как сбежать?
Взор на Артема – счастливый, довольный, сполна упивается победой. Еще ничего не знает, не осознает. Противится очевидному, противится правде.
 
Шаг вперед, хватаю муженька за руку и тащу на выход.
В последний момент обернуться, состроить радость на лице, помахать рукой гостям, в очередной раз поблагодарить, прощальный взор на Борю – и выбраться в прихожую. Поверх куртку – да к такси.
- Правильно, не*** одеваться, коль сразу раздеваться придется! – бросает нам кто-то колкое.
Узнаю на пороге и Еремова – качает недовольно головой.
Отвернуться, зажмуриться. С*ка… и какие подобрать слова? Как бомбануть так – чтоб все остались… живы.
 
…
- Так че, куда? – вдруг отзывается водитель. – На Комсомольскую?
- На Ленинский, - выстреливаю я из гранатомета.
- В смысле? – оторопел муженек. – Зачем?
Обмираю. Жуткое за и против, рублю почти как есть. Несмело подвожу взгляд, глаза в глаза:
- Артем, это была сделка… И я ее провернула.
Сверлит, всматривается в меня, все еще не желая осознать то, что есть.
- Но ты теперь – моя жена.
Малодушно, едва заметно качаю отрицательно головой. Миг – и выпаливаю очередную порцию свинца:
- Ты же знал всё… с самого начала.  Зачем теперь… всё это, а?
Тягучая пауза и отваживается, казалось, на невероятное:
- Это всё из-за Кузнецова, да?
Неуверенно качаю отрицательно головой.
- Пойми, - прячу виновато взор. – Не готова я еще к отношениям. Не готова… и вряд ли когда смогу, - очи в очи. – Я слишком долго… не подпускала к себе людей. Я отвыкла быть с кем-то. Верить, жить, уступать.  Я люблю свое одиночество – и не могу без него.
- Ты же врешь… - едва слышно, а глаза уже так и блестят от отчаяния, боли.
- Разве?
 
***
Приехать домой, к матери обратно. Провел до квартиры. Поцелуй в щеку – и пошел смиренно прочь.
Стыдно, гадко… но и, тем не менее… я ничего не обещала ему. Ровным счетом НИЧЕГО. После всего – откровенно поставила перед своей попыткой загладить вину, а то… что он недопонял или сам себе нарисовал – тут уж я не в ответе. Хватит с меня моих кандалов, крестов – не хочу брать еще и дорисованные.
 
…
С Борей связывались пока лишь по телефону. Пообещал  отыскать ту с*ку, свидетельницу. Ефима приставил  к Киселю, да и Ерема через Заболотного взял все под свой незримый контроль. У Фирсова просто больше не было никаких шансов. Артема впредь не закрывали под стражу: жил у себя, лишь иногда приходя ко мне в гости, набиваясь на свиданки – оправдывалась, как могла, и то, лишь когда палилась, что нахожусь дома.
На работу устраиваться тоже пока не спешила: слишком много дерьма и так на мои плечи свалилось, чтоб туда прибавить еще и иной головняк. Мать любезно приняла на себя ношу содержать меня все то время, пока мне это было необходимо, даже не смотря на то, что «вновь предала брата»...
 
Что ж… если Киселева не посадят, то мой долг будет выплачен сполна… И на том в наших отношениях будет окончательная, жирная точка.
 
Обидно, конечно, что даже категорически заявив Артему о факте наличия исключительно лишь только дружбы между нами, я все еще не могла быть с Борей. Более того, этот гад даже не искал со мной встреч. Редкие звонки, да и те… короткие, по делу: что удалось узнать, что получилось сделать… и что "верит мне".
Вопреки всему… верит.
И я знаю, понимаю, что это – не просто слова. И эта вера многого стоит, и нелегко ему далась. А потому не подведу…
...больше не подведу Кузнецова, чего бы мне это не стоило.
 
***
И пусть Хорёк решил спрятаться от своей Лисицы, у нее же уже не было сил… все это терпеть.
 
- Привет, Лиль!
- Леська! Привет, какими судьбами?
- К Кузнецову…
- А… так у него сейчас совещание будет. Не вовремя ты.
- А я никогда вовремя не бываю, - ржу. – Не переживай, я ненадолго.
 
Живо дернуть на себя дверь.
 
- Здоров, Хорек! – кидаю едва ли не с порога (лишь учтиво закрыв за собой дверь и провернув барашек замка). Шаги ближе.
Задергался по сторонам, метая взгляды, паясничая, будто что-то ищет.
Ржет. Взор на меня:
- Это кто здесь хорек? – пытается наигранно злиться.
Игнорирую, вмиг хватаю за подлокотники кресло и оборачиваю Его всего ко мне – поддается. Ловкое движение - и забралась сверху. Жадный, голодный поцелуй в губы, щеку, шею, добраться к уху – застонал, вмиг крепко обнял меня за талию и сильнее сжал, прижал к себе. Еще мгновения - и  находит силы вдруг вырваться из-под моего морального гнета, заговорить:
- Так где ты тут хорька увидела? –задела все-таки...
Хохочу, вынужденно отрываюсь от своего гаденыша, прерываю ласку:
- Ну, а кто ты… после всего? Заныкался в норку – и ни слуху, ни духу…
- Я же звонил.
- Вот именно, только звонил… - обижено дую губы. – Две недели… я всё жду его, жду, аж извиваюсь уже  в ожидании… А он все в засаде сидит.
- Я работаю, - глупо оправдывается.
- Ну-ну. Работает он.
- А как?  Вон сколько бумаг, - кивает головой в сторону своего стола.
Не обращаю внимания.
- Ты мне тут зубы не заговаривай-то!
Вдруг звонок, запищал телефон. Силой отодвигает меня, заставляет с себя слезть. Подчиняюсь.
Поправить платье, пройтись по кабинету.
Схватил аппарат – встал с кресла, шаги вперед-назад.
«Да, ага… угу… ыгы» - сплошные формальности и малозначимые, как для меня, фразы. Всё по делу.
Вдруг подошел к полкам – и стал перебирать папки. Стоит, молчит, лишь иногда угукает своему собеседнику.
Тотчас ловлю момент – покорности, неловкости и стесненности. Прорываюсь наперед, замираю между ним и стеллажами. Стоит, покорно сверлит меня взглядом. Вмиг хватаю его свободную руку и кладу себе на грудь – поддается, слегка сжимает вожделенное, на устах враз проступила сладкая, довольная ухмылка. Невольно на мгновение зажмурился. Но вновь собеседник потребовал от него участия – а потому вздрогнул, прокашлялся.
Быстро, коротко, осиплым голосом ответил. В момент оторвался от меня, опять полез к (открытой уже) папке, перелистал некоторые документы, а затем снова взор обрушил на меня, будто... санкционируя продолжить дерзкое безумие.
Коварно ухмыляюсь. В момент хватаю его руку – поддается, вот только теперь засовываю ее себе под платье и укладываю на ягодицы. Принимает игру – сильнее прибивает меня к себе, прижимает и властно, охапкой, впивается, хватает меня за предложенное место, учиняя дозволенный загул. Но секунды, короткие движения – и нечто невероятное, вопиющее для себя осознает – глаза округлились, а вдохи забыли свой ритм.
Нервически сглотнул.
- Черт, Лёх… й-я тебе потом перезвоню. Тут у меня… - обмер, подбирая мне название, - форс-мажор организовался. Прости, братан. Но… реально, не могу сейчас говорить.
Мигом отбить звонок и отложить трубку на полку. Игриво, взволнованно захихикала я не его