Саша Че.
Редко встретишь человека по доброте своей похожего на Сашу, тут ему равных мало людей. Да и в других славных делах за ним трудно угнаться.
Саша кореец по национальности, но на Дальнем Востоке их много проживает, как и других народов. Так что это здесь не удивительно: все они, одной дружной семьёй живут.
Ещё при царе они расселялись по Амурским землям. И царь никак не препятствовал им, и даже поощрял это движение. Потому что ему надо было заселить эти обширные, пустующие земли мирными людьми… О величии, и могуществе своего государства думал он тогда. А тружениками корейцы всегда редкостными были. Знал царь, что землю этот народ любят больше самих себя, с рождения это у них ведётся.
- «Они сами на этой земле прокормятся, и других людей накормят», - тут всё продуманно было. – Главное людей там сейчас удержать, не отдать богатые земли на растерзание американцам да японцам»…Те акулы известные, такую добычу, «спят и во сне видят», однако здесь по зубам получат. …А с Китаем у нас уже мирный договор имеется, а это сейчас много значит для нас».
- Притом удивительно законопослушны корейцы, это в крови у них. И «болезненно» честные они люди. …Но и своего зазря не отдадут: и нахрапом, да на дурника, ничего у них не возьмёшь… По всем статьям «удобные они люди», а это везде ценится на всех уровнях власти: и в жизни тоже, - вот царь и не обошёл их своим вниманием и милостью своей не обделил.
Любит Александр Дмитриевич пошутить, этого у него не отнимешь….Они здесь все русские сейчас - наши корейцы, как и все другие нации. И над собой они шутят: отчего же не пошутить хорошим людям?... Всё веселее им жить будет!... Тоже правильно!
И я так всё понимаю сейчас. Что сам смысл, и слово национальность.... плохие люди придумали…..Этакие, тяжёлые кандалы изготовили,», и на свободную душу человека, навсегда навесили…. Зачем? Ведь все мы одинаково состоим из плоти и крови.
Может Саша и сам над собой пошутить. И не раз тут до курьёза доходило, умеет он и подыграть, если надо. И артист он тоже знатный.
Не поздоровался он раз со своей соседкой по многоквартирному дому. Поздно заметил её, да и не до неё ему тогда было, своих забот хватало.
Недавно жильцы туда вселились, и толком всех мелочей ещё не знали: кто он такой и откуда родом?
Вот и делает она Саше замечание. И это не удивительно, и даже правильно: этика там, эстетика. И, казалось бы, всё у них, как у интеллигентных людей происходит. Но тот вдруг, серьёзно выдвигает ей свой аргумент оправдания. За свою «великую оплошность» умело оправдывается:
- Понимаете Любовь Ивановна, чукча я по национальности. А на Чукотке у нас: полгода ночь, а остальные полгода день. Вот и здороваемся мы всего два раза в год. Как увидим, друг друга, так и здороваемся: до ночи раз, и после неё второй.
- Привык я так жить, тяжело мне отвыкнуть. И с вами я уже здоровался раньше? Так что великодушно простите меня.
Та стоит обескураженная такой новостью: «никогда бы я не подумала, что такое вообще возможно в жизни. День и ночь там поровну: железная гармония природы. А я-то думала, что всё знаю?»
- Ловко чукчи придумали!
Но сейчас Сашин джип, преодолевая болотистую местность, уверенно движется к речке. Уверенности шофёра позавидуешь, ему бы только в авторалли участвовать и там он не оплошал бы, это точно. И мы с Фёдором Ивановичем лишний раз убеждаемся в этом, когда машина чудом по едва заметной бровке объезжает огромную колдобину.
А если бы съехали туда? То ясно нам, что помощи ждать неоткуда, тут всё на тонком расчете построено. Но Санька спокоен, за всю свою шофёрскую жизнь он в таких переделках побывал, что не на одну книгу хватит, если все случаи подробно описать.
Бывало, что и под лёд его машина уходила: на охоте, да рыбалке, и это было. Там, как говорится в народе «варежку не разевай, и «ворон не лови».
Много раз только чудом жив, оставался Саша Че, но это для него уже норма жизни. Он старый, матёрый таёжник, уже и по возрасту седеет. Так, что седых волос, которые у него раньше времени обесцветились уже никак не определишь. И не надо ему эти тонкости: зачем себя и других расстраивать?
На смуглом лице Александра Дмитриевича: для нас он просто Санька, по-детски добрая улыбка, да угольки глаз, как антрацит блестят лукавинкой. Он всегда в общении с друзьями такой открытый: всегда молод душой. Наверно, так оно и есть на самом деле, ведь не годами жизнь меряют, а добром, что ты сделал людям. А он только добром и живет, всегда старается помочь людям.
- Принимай мешки с цементом, - говорит он другу пасечнику. - Для тебя привёз, что просил ты: всё доставил, как по заказу.
Его друг строится. Недалеко от реки дорога. В дубовой рёлочке, виднеется его небольшой домик. А вокруг его, куда ни глянет наш глаз, зелёное море волнуется: в рост человека - травы.
- Если пыхнет пожар, - говорю я тихо Александру Дмитриевичу. - То вряд ли, что-то тут цело останется. Ужаснее ничего нее бывает, чем эта стихия огня.
- Было уже такое! – согласен со мной Саша Че. - И горели, и водой топило их, но не бросают это место люди. По всем параметром удобное оно, и дорога рядом.
Внизу под берегом, на воде покачивается Сашина дюралевая лодка с прицепленным японским мотором, тот под выгоревшим чехлом прячется. Несомненно, что он сейчас рад своему хозяину, заждался его, этот многосильный труженик реки. И дел у них у обоих, ещё много, зараз их всех не переделаешь, но для них это всё «молодецкая потеха».
Всё у Саньки отработано до мелочей, и что бы он ни делал, любо-дорого посмотреть на его скорую работу. Но и мы с Федором стараемся, помогаем ему, чем можем, деловито перетаскиваем разные мешки, да вещи из машины в лодку. Никого не надо тут подгонять.
- Это что за деревянные ящики под берегом в воде притоплены. И, похоже, что там, что-то «возится»? – спрашиваю я.
- Да это пасечник «угрей» так хранит: жарко сейчас, а там тенёк небольшой имеется, вот и резвятся разбойники в таком своеобразном садке, – и продолжил. - Сейчас хорошо ловятся змееголовы на береговушки, им только живца подавай. Вон сколько их по берегу стоит, кое-где и рыба уже попалась.
Едем мы в далёкое нанайское село, и там заказов много. Туда надо срочно комбикорм завести, для хрюшек, да птицы разной. Не может Дмитриевич кому-то отказать в своей помощи, такая у него непростая душа таёжного человека. …Но и нам места хватает в его лодке, душе. Сейчас всё это воплотилось в одно целое. Иначе образно не скажешь.
Набирает моторная лодка скорость, и уже в один целенаправленный снаряд превращается. Только ветер противится нашей силе, и старается нас опрокинуть назад: «угомонить» зарвавшихся выскочек….Нет, и не будет на реке ему равных противников. Бывает, что и макушки деревьев он легко в узел завязывает. А если сильно рассердится, то так же ловко, и с корнем их вырывает.
Ни в коем случае нельзя нам ссорится с такой силой, в тайге это не принято….Тут человек ты должен быть весь открытый, если сам в гости пришёл: помни, что ты не соперничать сюда «заявился»…. А всего, лишь, в гостях ты.
При первом же удобном случае, на тихой воде. Александр Дмитриевич достаёт из своего рюкзака бутылку водки. Открывает её, и немного угощения в воду плеснул: «это хозяину», в тайге так принято. …Ветер сразу стих, и слышно стало, как довольно заурчала могучая река, со своими заломами, и тёмными безднами. Она теперь, как «киска» нежится, и ласкается к человеку…. Но и сейчас?! Тоже не плошай человек. Всё равно ты «тряпочная игрушка» в её власти… Захочет она и, следа от тебя не оставит.
- Что не пьёшь Григорий? – это друзья так дразнятся: «я только закусываю снедью».
Я их хорошо понимаю, им пошутить сильно хочется, «огня» в них много. …Но я тоже не лыком шитый, и хитёр «всего немного. Если достойно им не ответишь, они точно, не отцепятся!
- Да подорванное здоровье у меня мужики! – я наигранно по-детски улыбаюсь.
- А по тебе не скажешь: «рожа красная!» …хоть сковороду на неё ставь, и та треснет от жара»… Их смех, «ухарски», по реке «добром», да звоном, рассыпается» …Но я им своё продолжаю:
- Я тоже так думал сначала, «что силён я»….Поверил себе,… и ведро водки зараз выпил!
Зависло молчание. И даже недоумение на их лицах появилось, удивляются они: «силён бродяга»!
- Теперь я меньше ведра не пью!... А больше никто не наливает.
Мой выпад был неожиданный, и достиг своей задуманной цели.
- И у нас больше нет!
Теперь им уже не так весело….Зато мне хорошо!...Отцепились!
- Вот и мой черёд настал веселиться, глядя на их «умильные, «невинные личики»…Такие, сразу «увядшие лепестки детских губ». Где ловкие, недоеденные крошки нелепо устроились отдыхать, «после закуси». И глаза чего стоят: удивлённые, как у пойманного нашкодившего кота.
- Я же вам говорил ребятки, что не надо меня трогать!
Но нельзя нам долго расслабляться. Сила мотора зовет нас вперёд: на невиданные нам речные просторы. …Благоухающие зеленью протоки резво путают нашу «дорожную карту», игра у них такая… Проворонил: и ты уже на мели сидишь, нет дальше хода. Непроходима для лодки эта протока, а всего, хотелось нам путь сократить. Вот и приходится назад возвращаться. Уже другим руслом реки идём: только от нависших веток успеваем уклоняться.
А Санька в своей стихии сейчас, тут он виртуоз каких мало на свете…..Может он на лодке сейчас, во весь рост встать, но при этом руль не бросает. Особенно если надо что-то впереди увидеть, или ноги сильно затекли…. Может и с ружья стрелять в таком неудобном положении, хотя в это трудно поверить. А охотник он редкостный. …Это тебе не в тире палить «из пукалки», тут думать надо, а вода шуток не любит. Да и руль как можно оставить? Задача?.. Но она для него разрешима….
Трудно нам с Федором Ивановичем, всё это представить себе. У того нескрываемое восхищение на лице….. И я удивлён. Хотя у меня самого, правда давно уже: и лодка дюралевая была, и мотор был…. А тут, что можно сказать? И я по простоте души своей открыто говорю: «пить больше не надо ребятки». Тут дело очень серьёзное: коряга под винт попадёт, или топляк какой, и сразу приплыли «орёлики». Не пить!
- Что ты Семёныч? – это Санька басит, он доволен: на славу удивил нас. – Никто пить и не собирается, а чуть-чуть не грех? …Кажется, Великий Суворов велел: «продай свои портки служивый, и чарку выпей, если сильно выпить хочется. Но оружия позором не пятнай, и чести своей!»…. Может и не так говорил, но и мы не позорим: «правда, Фёдор Иванович?!»
Пришло время сетки ставить. Обычно Саша, и с этим делом один управлялся, а тут трое нас в лодке. … «В пять секунд поставим!»
- Я сразу же сажусь за весла, Фёдор Иванович сети из мешка в воду травит. У него это ловко получается. И снасть легко на воде распускается: в, казалось бы, «бесхитростный узор», но об этом ещё рано судить. А Санька мне курс указывает, куда мне грести надо. И всё у нас легко происходит, «как по мановению волшебной палочки».
Ещё по рюмочке выпивают рыбаки: теперь основное дело сделано, и мне сказать нечего. Мы ждем своего «звёздного часа». На то он и рыбак: ожиданием силён, и всегда «по ходу
