Повесть о нашем человеке

Какие они всё же одинаковые.
- Знаешь, я пойду прилягу, мне, израненной, нужен щадящий постельный режим.
- Давай, прилягивай, копи силы. А я пока выдраю посуду, а то засохнет, не выскребешь, придётся Малышкину звать с когтями.
- Слушай, - притормозила Вера, поднявшись из-за стола, - а чего бы тебе, на самом деле, не отдаться пантере? Через неё и к папаше первым замом пристроишься  - и власть, и деньгу, и домишко с тачкой, и авторитет приобретёшь. – И непонятно было, советует всерьёз или с издёвкой. – Она-то, похоже, по уши в тебя втюрилась. Всё сделает, глядишь, ещё и от вредных привычек избавится, нормальной вип-дамой станет, а отпрыска заделаете, совсем выправится. Ну, а если обрыдлет, невмоготу станет, заведёшь любовницу, как все ваши.
Виктор Сергеевич рассмеялся, решив, что его всё же разыгрывают.
- И заводить не надо, уже есть, показал смеющимися глазами на провокаторшу. Но та не унималась.
- Нет, я серьёзно: у тебя появится шанс, да что шанс – целый шансище, чтобы выскочить разом в элиту. Перетерпишь мал-мала, обтешешься, освоишься, и вот уже не хухры-мухры, а босс, интервью не выпросишь.
Будущий босс тоже встал, поморщившись от слишком дурно пахнущей перспективы перепрыгнуть сразу через несколько ступенек. Он-то ещё у Малышкиных на даче просчитал этот вариант стремительной карьеры и отказался от него, решив, что будущего тестя обязательно и бесповоротно прокатят на осенних выборах.
- Кончай травить попусту, осенью Малышкину, как пить дать, дадут под зад, а вместе с ним и мне, только он не далеко укатится, а я аж на самый низ, на том и закончится моя элитная карьера.
- Нет, дорогуша, - покачала отрицательно разлохмаченной головой стукнутая. – Попав раз в их обойму, ты тоже далеко не укатишься, не дадут свои своему, пристроят на тёплое запасное местечко до поры, до времени. А кататься, укатываться и прикатываться придётся не раз, судьба у вас, власть захвативших, такая. Вы как ванька-встанька, сколько вас ни валяй, всё торчите вверх головой. – Она опять сладко потянулась. – Ну, как хочешь, наше дело предложить, ваше – отказаться. Тебе не то что журавль, а целый альбатросище в руки просится. Думай, да не прогадай, а я пойду баиньки, за себя я всё передумала.
А что Виктору Сергеевичу думать-то попусту: Малышкин – тупик. Надо пробиваться через Осинского и иже с ним. Интересно, вышла Алина замуж? Можно было бы через неё, она тоже дышит на него неровно. Вот только батя, похоже, не очень-то жалует дочь, а значит и зятю не даст форы. Тоже тупик. Придётся прорываться собственным умишком, без тыловой поддержки.
Так и не придя ни к какому утешительному выводу, прошёл в спальню, надеясь на успокоительные жаркие объятья и ещё кое на что, но и здесь ждало разочарование – Вера, удобно уложив голову с растрёпанной густой шевелюрой на изгиб руки и укрывшись по пояс лёгким одеялом, забыв обо всём, и о лифтовой драке, и о предстоящем теледебюте, и о жарких объятиях, спала как весенний сурок, и даже не пошевелилась, никак не среагировав на шум подошедшего секс-партнёра. Раньше он бы бесцеремонно растолкал её за плечо, расшевелил бы нетерпеливыми приставаниями, а сейчас почему-то только молча разглядывал полуобнажённое и чуть располневшее от возраста красивое смуглое тело то ли постоянной подруги, то ли мимолётной знакомой, не решаясь не то, что притронуться, но даже тихо прилечь рядом, вспомнив ещё некстати о том, что нет врага злее, чем тот, кто лишит тела сладкого, крепкого сна. Постоял, поразглядывал, переполненный неведомо откуда и отчего взявшейся нежностью, и ушёл на свой родной, умятый диван, завалился прямо в простынях и не успел ещё как следует уложить голову, как тоже уснул.