-4-
И потянулись серые будни белых воротничков. И каждый скрашивал их, чем мог. Кто отрывался в мальчишниках по ресторанам, кафе, казино, если позволял утаённый загашник, кто победнее, коротал время в забегаловках с бутылкой и кружкой, многие утешались под мышкой у любовниц, обиженные судьбой дремали в гаражах, в объятиях железного друга, а уж совсем-совсем стукнутые копались на дачах или привычно переругивались с супругами, занявшими всю территорию. И все, от крутых шефов, суетящихся шефиков до зачуханных клерков, старательно избегали семейного счастья, выискивая хоть какую-нибудь отдушину на стороне. Иногда некоторые продвинутые новые, ведомые активными супругами, посещали звучные театральные постановки и концерты звёзд на слуху, прилежно высиживая в зале утомительные действия и стараясь услышать хоть какие-нибудь отзвуки в душе, а когда тягомотина кончалась, энергично хлопали в ладоши, солидно покрикивая «браво» и мысленно соображая, как прорваться к вешалке в числе первых. Зато можно было похвастаться, что был, что удостоился, что концерт или спектакль – «блеск», но вот о чём они, вспоминалось с натугой. А ещё ритуально ходили в гости к себе подобным, чтобы почесать языки о бока начальников да напиться вдрызг так, что домой менеджерские интеллигенты доползали на рогах или на жениных плечах, а дома в полной прострации давали себя раздеть и закатывались на супружескую кровать подальше к стенке, чтобы не вонять. И хозяин судьбы засыпал в полном блаженстве с одной прерывистой мыслью, что ещё один день кончился и… и чтоб он сдох! В воскресенье, в полной апатии, злясь друг на друга, выезжали всей семьёй на шопинг, жене хотелось что-нибудь купить, а ничего толком не хочется, а мужа свербила только одна мысль: как бы где-нибудь уединиться с друзьями, насосаться всласть за разговорами и подсолённым матом, да как-нибудь потихоньку потом устроиться на диване. Для холостяка и трезвенника эти радости были недоступны, тем более, что он неуютно чувствовал себя в толпе ночных клубов и массовых психозных поп-шоу, да и развлекаться-то в будни особенно некогда – возвращался восвояси на исходе десятого, и времени и психологического состояния хватало только на ванну, лёгкий ужин всухомятку да забористый кофе. В одиннадцать был уже в постели. По выходным спасала музыка и книги. Они с Верой собрали довольно большую коллекцию и того, и другого. Обоим особенно нравилась настоящая классическая музыка древних Генделя, Гайдна, Франка, Бетховена, Моцарта, из Чайковского обожали только шестую, с удовольствием слушали непозднего раздумчивого Свиридова и мужественного Рахманинова и терпеть не могли подобное «Лунной сонате». С художественной литературой было сложнее: чтобы что-либо полюбить, надо прочитать и осмыслить, но времени да и особого желания на поиск не было. Приемлемы были Сноу и Достоевский, Толстой заброшен на втором томе «Войны и мира», современники все были отвратны. Недостаток чтива пополнялся, и довольно успешно, экономической и философской литературой, среди которой фаворитами были труды обоих Леонтьевых. Для прочистки мозгов совершались длительные прогулки по окраинным улицам, где ещё сохранились мизерные скверы, и жизнь не так торопилась. Нет, он не скучал даже без Веры. Главное, что успешно внедрился в новую работу, в новую должность, закрепился на очередной ступеньке, ведущей к Олимпу, и даже способен на подсказки прожжённому финансовому волку Евсею. Теперь надо постараться засветиться у тех, кто наверху, у вице-мэров, а то и у самого городского головы, чтобы подготовиться к следующему рывку, чтобы заметили и подали хотя бы одну руку. Всё было «о кей!», угнетало только одно: неприкрытое, бесстыдное преследование Сони. На работе то и дело отвлекал гнетущий призывный взгляд, а после работы, на уходе, тяготила мрачная неотступная тень. Она уже перестала стесняться непреодолимой привязанности к нему и не обращала внимания на едкие смешки и колкие замечания менеджерих. Когда вечером неотступно шла за ним, хотелось остановиться, подождать и обругать последними словами как какую-нибудь наглую цыганку, но каждый раз он сдерживал себя, утешая тем, что не может так продолжаться долго, когда-нибудь она поймёт, наконец, тщету бесполезных притязаний и уймётся. Да и жалко было несчастную женщину с помутившимся разумом, что настойчиво, как он, шла к своей, пусть и маленькой, цели невзирая ни на что. Воля у неё была бойцовская, не каждому мужчине такая дана. Можно бы, пожалуй, подружиться, но он боялся, что его уступка будет неправильно понята, да и в душе, чем больше липла, тем больше росло негодование и отвращение, не позволявшее отдаться компромиссу. Наконец, вспомнил совет таксиста и как-то в конце рабочего дня подошёл к Алине и пригласил пройтись напару. Та сначала, округлив морские глаза, с недоумением посмотрела на Виктора Сергеевича, но, быстро сообразив, широко улыбнулась, победно бросила жгучий взгляд на тихоню и, не кобенясь, согласилась.
У неё тоже оказался «Форд», только этот «Фокус» был блескуче-белым, а у него более практичный, серый. Когда уселись, Виктор Сергеевич опасливо оглянулся, не видно ли преследовательницы. Не увидев, облегчённо вздохнул и даже счастливо улыбнулся.
- Вы из-за неё? – спросила Алина, ловко выруливая на улицу и смело вписываясь в густой поток вечернего транспорта.
Виктор Сергеевич убрал улыбку, виновато хмыкнул.
- Простите, врать не буду: омерзела донельзя!
- Зачем вы так! - Лицо Алины было серьёзным, без ответного шутовства и наигранности. – Она вас любит… и любит без памяти… как не каждой женщине дано. – Она горько усмехнулась. – Мне бы так… хотя бы разочек, - глубоко вздохнула. – Не дано, бог её наметил, счастливицу, не меня. – У красного светофора повернулась к нему лицом. – У меня сегодня друзья, едем, оторвёмся всласть от ваших и моих забот, развеем тусклые мысли. – Тронула «Форд». – Может, кто и приглянётся, - засмеялась своим обычным задорным, задиристым смехом. – Дальше ехали молча, стараясь в нервном потоке авто не врезаться во впереди идущее и не подставить задок торопящемуся следом. Минут через сорок добрались до нового спального района, тесно уставленного двенадцатиэтажками, въехали на детскую площадку и замерли рядом с «Тойотой».
- Вот мой улей, - Алина показала рукой в окно на ближайшую сотовую башню, сложенную из красного кирпича и разукрашенную белым. – Пойдём?
Виктор повернулся к ней с неуверенной улыбкой.
- Может, не стоит? Что мне там делать, старику, в вашей молодой компании?
Алина рассмеялась, доброжелательно оглядев его.
- Ну, какой же вы старый! Сами себе придумали защитную скорлупу и прячетесь от активной жизни. Пойдёмте. - Пришлось идти, хоть и очень не хотелось.
Взлетели в тесном лифте на девятый этаж, через двойную дверь – внешняя оказалась железной – проникли в небольшую прихожую, пол которой был уставлен разномастными кроссовками, а из комнат доносилась, как ни странно, негромкая и спокойная ритмическая музыка в стиле «Америко».
- Разувайся, - приказала хозяйка фамильярно. – У нас здесь все на «ты», ничего?
- Нормально, - согласился гость, сдирая носками ног шикарные туфли. – Полная демократия? Готов.
Квартира оказалась довольно обширной полуторкой. В нише, частично отгороженной шифоньером, разместилась широкая тахта и всякая обслуживающая мелкая мебель, а вдоль всей глухой стены комнаты протянулся мягкий диван стального цвета, около которого ютился низкий пластмассовый столик, уставленный банками с тоником и большой чашей с апельсинами. У окна, совмещённого с дверью на балкон, стояло в дополнение к дивану большое мягкое кресло, а на стенах висели акварельные абстракции, не впечатляющие внутренним содержанием. На диване разместились две пары, в кресле – одиночка-парень. Вероятно, Алинин друг, предположил Виктор, почувствовав неудобство от появления в устоявшейся компании.
- Знакомьтесь, - предложила хозяйка, – Виктор. - Парни, не вставая, подняли в приветствии банки, зажатые в руках. А девчата, улыбаясь, уставились с любопытством на нежданного гостя. Алина начала перечислять сидящих: - Джек, Джоан, Фрэнк, Фрэнсис, Артур, - и каждый поочерёдно снова поднял банку. – Тоник будешь или что-нибудь другое? – спросила Алина у нового члена тёплой компании.
- Я бы, пожалуй, выпил кофе. – Трезвеннику и тоник был не по вкусу. – Если можно, - добавил он извинительно, поглядев на заботливую хозяйку. – Пойдёт и любой растворимый, - облегчил он заботу до предела.
- Будет, - пообещала та. – Располагайся пока, - и ушла, оставив в компании в подвешенном состоянии.
- Виктор, - обратился к нему то ли Джек, то ли Фрэнк, - ты вместе с Алиной пашешь?
- Да, - коротко ответил пахарь.
- Топ?
- Зам, - и на этом более тёплое знакомство закончилось. – Пойду, помогу Алине. – поднялся, не усидев, замтопа и вышел на кухню.
- Что, нет контакта? – спросила Алина, улыбаясь. Она смыла всю косметику и переоделась в белую тенниску и драные голубые шорты.
- Али-и-на, - протянул он удивлённо, с интересом рассматривая совсем незнакомую девушку, очень симпатичную и даже беззащитную без боевой раскраски. – Так ты просто прелесть!
Она чуть порозовела естественным цветом от приятной похвалы.
- Тебе нравится? – спросила, одаривая мягким голубым светом больших чистых глаз.
- Очень! – Виктор подошёл совсем близко. – И губы нормальные, а я-то думал, что надутые. – Он опустил повлажневшие глаза на теснящуюся под тонкой майкой полную грудь.
- Там тоже своё, природное, – предупредила она молчаливый вопрос. – Смотри сам, - бесстыже задрала подол майки, обнажив две полновесные груши, увенчанные светло-коричневыми шляпками с остро торчащими сосками. – И всё своё, - придвинулась, часто дыша, совсем близко, - хочешь, потрогай.
Может он и не удержался бы, но им помешали: в кухню некстати втиснулся тот, что сидел в кресле.
- Что вы так долго? – спросил недовольно, подозрительно оглядывая взволнованную пару.
- Не твоё телячье дело, - мгновенно показала острые зубки тигрица, отодвигаясь от жертвы.
- Чего ты? – обалдел парень от хлёсткой встречи. – Не моё, и не надо, - растерянно пошёл к своему креслу.
- Вот слюнтяй! – в сердцах выговорила Алина. – Встрял не вовремя.
- Вовремя, - поправил он, - пойдём, все ждут, неудобно.
- Неудобно, когда под мышками жмёт и ещё в некоторых местах! – проворчала в досаде хозяйка. – Хочешь, я всех выгоню? – спросила с надеждой.
- Не надо, - быстрее, чем надо, отказался Виктор Сергеевич. – Не люблю конфликтов. Давай, я понесу, - подхватил небольшой поднос, разукрашенный яркими неестественными цветами в китайском стиле, с фарфоровым кофейником и такими же чашечками и сахарницей и пошёл первым, смущённо улыбаясь, как нашкодивший пацан. Другие пацаны и девчонки о чём-то жарко спорили, повышая голос, когда не хватало логики.
-О чём собачитесь? – Алина подвинула боком пару у столика, села и притянула к себе Виктора Сергеевича.
- Да вот, Джон с Артуром никак не могут договориться, пора уже сваливать за бугор или можно ещё повременить, – объяснила то ли Джоан, то ли Фрэнсис.
- Конечно, что ему? – возмутился, очевидно, Джон, которого подвинули. – Он-то с помощью предка ништяк
