Повесть о нашем человеке

собратьев, если надо для выгоды обмануть.
- Могу? – спросил и, не ожидая разрешения, крепко пожал, встряхнув, руку бывшему тестю, расцеловался с бывшей тёщей, вручив огромную коробку эклеров, поднял сильными руками из кресла дочь на уровень лица и тоже расцеловал в обе щёчки. Другим женщинам ничего не досталось. – Смотри-ка, кого я тебе привёз, - вынул из большого короба краснощёкого Санта Клауса, поставил на стол, завёл, и заморский дедуля смешно замахал руками, замотал головой и заорал дурным хриплым китайским голосом: «В лесу родилась ёлочка…». Выключил, поставил под ёлку. – Пусть пока постоит молча, ладно? – разместился, наконец, рядом с дочерью. Ещё дёрнулся, разлил коньяк по пузатым рюмкам. – Всё – весь внимание.
Наступила, как понял новичок, торжественная церемония проводов старого года. Естественно, понадобилась речь патриарха, который, однако, не надолго задержал внимание примолкших членов семейного собрания и прислюнившихся к ним. Он вкратце остановился на городских успехах, охарактеризовав их как «мы не хуже других и, в основном, выполнили все запланированные обязательства, напомнил об успешно развивающейся торговой сети, об удачно завершённом строительстве, об отремонтированных дорогах и ещё о чём-то по мелочам. Говорить он не умел, но очень хотел, и все, давая главе выговориться, терпеливо и тактично ждали, когда он выдохнется. Когда с городом было покончено, оратор счёл нужным затронуть семейные потери, упрекнув дочь в скоропалительном и неразумном решении, но выразил надежду, что Алексей останется для них всегда желанным членом семьи, тем более что связан с ней дочерью.
- Обязательно останусь, - пообещал с готовностью отвергнутый муж. Встал, протянув поверху всем мировую рюмку коньяка, все, поднявшись, дружно сдвинули эликсир единения, и никто не сказал ни слова против того, что среди приличных рюмок затесался неприлично неуклюжий фужер с «Фантой». Каждый давал понять молчанием, что Виктор Сергеевич не является членом семьи и пусть действует, как вздумается. – Извините, мне надо бежать, - густо покраснев, неожиданно и не по семейным правилам сообщил Алексей, поцеловал Дашу в темечко и стал выбираться на выход. – Извините, уж так получилось, - развёл сокрушённо руками, ни на кого не глядя, - меня ждут.
- Баба ждёт, - насмешливо уточнила сведущая бывшая жена, но он, не обратив внимания на ядовитое замечание, проходя мимо Виктора Сергеевича, попросил:
- Проводи. – Когда выбрались на крыльцо, шумно и освобождённо вздохнул. – Фу-у! – и подтвердил: - Точно, баба! Да ещё какая! Слушай, - повернулся к провожатому. – За мной – двойной должок: за то, что на кооперативе отвлёк Нинку, и сейчас за то, что вовсе избавил от неё. Сам бы я ни за что не решился из-за стариков и бизнеса, а ты сделал махом. На, - протянул Виктору Сергеевичу голубую визитную карточку, - если какая нужда будет, обращайся, всегда готов услужить хорошему человеку. – Подошёл к машине, открыл дверцу. – А пока, мой тебе совет: Нинки сторонись, она – змея, гадючка, не заметишь, как тихой сапой захомутает, прилипнет – не отдерёшь. На психику будет давить, на жалость, на совесть. Мама ей поможет, им надо как-то пристроить дочь, чтобы не превратилась в законченную алкашку. – Опытный советчик и любимец семьи завёл «Тойоту», открыл ворота, рывком, задом, выехал на дорогу, лихо развернувшись на пятачке, вылез и, прежде, чем закрыть ворота, посоветовал ещё напоследок: - Бери ноги в руки.
Виктор Сергеевич, несмотря на ночной морозец, цепко прихватывающий кончики ушей и носа, не спешил в семью, размышляя над неожиданными советами. Собственно говоря, ничего нового он не услышал и без советов хорошо угадывая стремление взбалмошной великовозрастной дочери городского бугра, ни в чём не терпящей ограничений, сблизиться с умником, заменить им мужа. «Надо же! – подумал зло. – Втюрилась, стерва!». Ну, нет, Виктору Сергеевичу приключений на эту тему не надо – и по внешним данным противна, и по духу чужая. Следовательно, нужно дать понять сразу и бесповоротно, пусть даже грубо, что притязания на его свободу бесполезны. Может, забраться в «Мерс» и удрать, а машину пригнать завтра? Нет, не стоит, слишком смахивает на трусливое бегство. Да и почавкать ещё не удалось. Теперь, когда известно, чего следует ждать от тёплой компании, можно предпринять и контрмеры. Посмотрим, кто кого обойдёт на повороте, кто даст слабину.
- Проводили? – встретила приветливо хозяйка. – Вот хорошо, что познакомились. Что бы некоторые, - подчеркнула слово повышенной интонацией, - ни говорили, а Алексей очень хороший человек, - бросила очередной булыжник в огород дочери. – Аня, что у нас сегодня? – обратилась к гувернантке, как будто сама не знала.
- Молодая тушёная говядина с картошкой, луком и пряностями.
- О-о! – не удержался от восхищённого восклицания проголодавшийся гость. – Лучшее блюдо холостяка!
Довольная хозяйка засмеялась.
- У вас с матёрым семьянином одинаковые вкусы.
Добродушно улыбнулся, подтверждая, и хозяин.
- Оно и понятно, если взглянуть на наши комплекции.
Ещё была паровая сёмга с овощами, масса аппетитных холодных закусок и домашних солений, а когда желудок насытился, а глаза оставались голодными, Аня принесла большое блюдо с большими румяными пирогами, блестящими от смазки.
- Что это? – Есть не хотелось, но надо было.
- Русские расстегаи! – торжественно представила произведение искусства Анна и стала выкладывать на плоские тарелки каждому, а Виктору Сергеевичу, поколебавшись, целых три.
- В каждом уголке завёрнута своя начинка, - похвасталась хозяйка знанием старинной русской кулинарии. – Можете положить сверху красной икры. Берите прямо руками. Аня, подай, пожалуйста, салфетки и полотенце, на всякий случай.
Не избалованный такими деликатесами гость умял все три, не очень разбирая, какая в каком углу начинка, и окончательно осоловел.
- Осталось запить кофе, - потребовал, обнаглев.
Сразу же появился вместительный сервизный кофейник и небольшие пузатые чашечки, хотя он предпочёл бы вместительную кружку. Остро и волнующе запахло свежесваренной «Арабикой», в чашке доверху вздулась золотистая пенка. «А ничего, жить здесь можно» - разрешил себе Виктор Сергеевич, совершенно непригодный к каким-либо активным действиям и жаждущий только одного: поскорее перебраться на диван и там полулечь, раскинув руки и ноги и освободив брюхо для активной работы.
- Пора зажигать красавицу, - не дал расслабиться распорядитель, призывая к новому мероприятию, - прошу всех, кроме Марии Васильевны, освободить помещение.
Вышли здесь же, на нижнем этаже во вместительную кухню и замерли, стоя в ожидании предстоящего чуда.
- Можно, - послышалось из-за двери.
Первой пустили в зал, конечно, главную виновницу ёлочного торжества. Не успела она войти, как зелёная красавица, убранная словно восточная княжна перед свадьбой, вспыхнула переливчатыми перебегающими электрическими огнями разноцветных гирлянд, а под отягощённым украшениями деревом заблажил китайский Санта Клаус: «В лесу родилась ёлочка…». Все замерли, восхищённо разглядывая искусственное великолепие, пока глаза не натолкнулись на кучу коробок, лежащую перед солистом, которую он, очевидно, успел за малое время притащить.
- Так, - взял инициативу в свои руки русский дед, - посмотрим, что принёс Дашеньке дед Мороз, пока мы прятались, - стал вскрывать одну коробку за другой, но что там было, Виктор Сергеевич не видел, предпочтя, наконец-то, пристроиться в уголке дивана. Даже прикрыл глаза, удобно умостив усталую голову на спинку, даже поймал лёгкий дрём, который прервался заполошным визгом задаренной малявки, вдруг обнаружившей что-то поразившее её до глубины пока ещё мелкой, но чистой души.
- Ба-ба-а! – орала с привизгиванием. – Смотри, он живые! Прыгают! Смотри, смотри – клюют! Дай им скорее зёрнышки. – Оказывается, её сразили воробьи. Аляповато раскрашенные, неуклюже болтающие крылышками, прыгающие, чуть не падая, и щебечущие механическими голосами, но легко представляемые живыми, они отодвинули все остальные красивые подарки в сторону. – Ой, ой, клюётся! – верещала Даша, отдёргивая палец от нахального воробья. – Ну, где зёрнышки? Их пора кормить, они кушать хотят. – Она шлёпнулась праздничным платьем на пол и елозила по нему щекой, старалась поближе разглядеть необыкновенных птиц, подсунувшись носом под самые клювы.
Оторвавшись от умилительного зрелища, Малышкин повернулся к самому спокойному из всех.
- Пойдём ко мне, пусть женщины разбираются с птичником, - увлёк гостя за собой. В уютном кабинете, отделанным приятной светлой зеленью, Виктору Сергеевичу дали возможность упасть в мягкое кресло, которое, казалось, как живое охватило всё тело и даже пыталось запечатать в себе, словно мебельный кальмар. Хозяин не стал садиться, а крупно и мягко зашагал по серебристо-зелёной дорожке от двери к окну и обратно. – Что у вас с Ниной? – «Начинается» - напрягся гость, выдрав руки из подлокотников.
- Ничего, - и это была сущая правда. – Познакомились на кооперативе, а сегодня затащила сюда. Я не знал, к кому еду. Вот и всё.
Тимур Эдуардович молча прошагал три дорожки.
- Конечно, ей трудно было с Алексеем – он мужик заводной, энергичный, весь в движении, если надо будет, спокойно пойдёт к цели по плечам, по головам, расталкивая слабых, а она не такая, она – женщина с впечатлительной, ранимой психикой… - особенно, когда заложит за воротник, подумал обаяемый с сарказмом, - отзывчива на любую ласку и любовь. Нет, Алексей ей был не пара, у него, как ни крути, голова – не ума палата, а ей нужна не форма, а содержание. – Любящий отец ещё о чём-то гудел, маятником мелькая перед глазами, усыпляя и расслабляя. Старинные напольные часы в инкрустированном ящике мелодично сообщили, что до смены года осталось четверть часа. – Пошли, - перестал маячить хозяин, - надо послушать президента.
На прибранном столе было почти пусто: стояли несколько массивных бутылок шампанского, большие вазы с разнообразными фруктами, маленькие вазочки с конфетами и шоколадом, бокалы и недопитая бутылка «Фанты». Выждав, пока четвёрка – Анны не было, она, очевидно, никак не могла успокоить воробьиную стаю – разольёт вино по бокалам и поднимет над столом, президент начал из телевизора:
- Дорогие сограждане!
Виктор Сергеевич тоже позволил себе искристо-прозрачное мутно-жёлтому, перебегая глазами по лицам торжественно замершей семьи. У старших они были спокойными, отражающими уверенность в том, что год для них будет не хуже уходящего. У дочери лицо огрузнело, разгладилось и потемнело, понятно было, что женщина с тонкой психикой уже не раз отоварилась вне очереди и затаилась в собственной нирване. Поздравив всех и от своего имени, голова поднялся и дал знак глазами гостю, снова приглашая в тихий кабинет. Оба свободно уселись в кресла, предстояла томительная беседа на интересующую хозяина тему.
- Так ты твёрдо убеждён, что мне ничего не светит? – начал деловой мэр сразу с главной темы, как будто давний разговор с Коротичем о предстоящей осенью выборной кампании, при котором Виктор Сергеевич только присутствовал, оборвался вчера.
- Абсолютно, - не пощадил избиратель